В статье изучена проблема влияния голода начала 1920-х гг. на повседневную жизнь городов Северного Казахстана. Данный регион выбран не случайно, так как именно здесь наблюдались большие потери населения вследствие неурожайных лет и во время гражданской войны. Показано, что города региона активно участвовали в организации помощи голодающим, занимались сбором не­обходимых средств на ликвидацию последствий голода. Автором дан развернутый анализ архивных материалов и материалов периодической печати, рассказывающих о мероприятиях в городах и уездных центрах, направленных на борьбу с голодом, а также о благотворительных акциях. 

Повсеместно в науке считалось, что голоду начала 1920-х гг. подверглось в основном сельское население. Безусловно, село понесло большие потери, но город активно участвовал в организации помощи голодающим, занимался сбором необходимых средств на ликвидацию последствий голода. В этом контексте актуальным для изучения остается вопрос влияния голода начала 1920-х гг. на повсе­дневную жизнь городского населения Северного Казахстана, где голод приобрел большие масштабы. Северный Казахстан являлся крупным аграрным регионом, сильно пострадавшим в годы становления советской власти, а также в период голода начала 1920-х гг., что отразилось на социальном и демо­графическом облике крупных городов региона: Акмолинске, Кустанае, Кокчетаве, Петропавловске, Павлодаре и др. При подготовке статьи были использованы материалы архивов этих городов, работы ученых-историков Ж.Касымбаева, Г.А.Алпысбаевой [1, 2], Я.К.Духина, И.К.Тернового, С.В.Самаркина [3; 4], а также демографов А.Н.Алексеенко [5], М.П.Малышевой [6] и других. Боль­шую источниковую ценность при изучении данной темы представляли архивные материалы и перио­дическая печать тех лет, освещавшая на своих страницах кампании по помощи голодающим.

Как известно, летом 1921 г. значительную часть Казахстана поразила засуха, которой предшест­вовал сильный джут. Он привел к гибели до 80 % скота. В ноябре 1921 г. число голодающих состави­ло 1 млн 508 тыс. человек — 1/3 населения республики; к марту 1922 г. это число увеличилось и дос­тигло более 2 млн 300 тыс. человек. Например, в Западном Казахстане к июню 1922 г. численность голодающих и больных составляла около 82 % от общей численности населения. Декретом ВЦИК летом 1921 г. в число голодающих районов были включены Уральская, Оренбургская, Актюбинская, Бокеевская, Кустанайская губернии. От голода 1921—1922 гг. в Казахстане погибли около 1 млн чело­век [5; 52].

В северо-западных районах Казахстана голод стал возможным не только в результате стихийно­го бедствия, но и из-за изъятия продотрядами сельскохозяйственных излишков. В отчете Кустанайского исполкома отмечалось, что «настроение населения уезда, в особенности за последнее время, резко изменилось в худшую сторону на почве разверстки» [7; 14]. Власти действовали весьма жесто­ко. «Всех, кто будет мешать в работе по выполнению продразверстки, будем беспощадно устранять с пути» [8], — сообщалось на газетных страницах. В опубликованном в кустанайской газете «Красная степь» в письме ЦК РКП (б), адресованном в 1920 г. всем губернским комитетам партии, разъясня­лось: «Разверстка, данная на волость, уже является сама по себе определением излишков» [9; 1920, № 4]. То есть разверстка указывала на количество продукции, которую следовало изъять у крестья­нина. Нередко хлеб забирали у бедняка. Так, в урожайных Семипалатинской и Акмолинской губер­ниях продотрядами было изъято до 80 % всех излишков, было собрано по продналогу более 4 млн пудов хлеба и 24,5 тыс. пудов масла. Изъятые же продукты — зерно, масло, мясо — отправлялись в пролетарские центры страны — Москву, Петроград, Самару, Казань, Саратов.

Особенно ярко обрисована ситуация в Кустанае, так как здесь, благодаря скученности населения, все проявления голода не ускользают от внимания. Год от года число голодающих увели­чивалось. Наиболее сильно голод отразился на переселенцах — беженцах гражданской войны. О раз­мерах голода свидетельствуют такие цифры: на ноябрь 1921 г. всего по району голодающих было 192340, из них по городу — 7436. С каждым следующим месяцем количество голодающих увеличи­валось на 25 %.

Вымирали целые семьи. Было зарегистрировано пять случаев людоедства и трупоедства. Если в начале 1921 г. основным видом преступлений был угон скота, то уже в марте — убийство людей с целью завладения продуктами. Так, было вырезано все семейство из четырех человек гражданина Паляева, жившего в семи верстах от г. Кустаная, с целью изъятия продуктов питания и одежды [10].

«Известия губкома» в г. Кустанае от ноября 1922 г. в статье «Борьба с голодом» называют глав­ные причины голода:

«1) Империалистическая и гражданская войны, когда была оторвана главная рабочая сила, как сельского, так и фабрично-заводского элемента, а с оторванностью ее ежегодное сокращение посевов, разорение сельского хозяйства и закрытие фабрично-заводских предприятий.

2) Засуха прошлых двух лет и сокращение посева до 50 %, постигший урожай, а также массовое по­явление вредителей сельского хозяйства, уничтоживших во многих случаях посевы» [11; 1922, № 13].

Началось неорганизованное массовое переселение голодающих из других регионов страны, осо­бенно из Поволжья. Беженцы, не имея никакой вразумительной информации, надеялись в кустанай-ских степях найти спасение, но многие обретали здесь вечный покой. В одной из статей кустанайской газеты «Степь» говорилось: «Теперешнее голодное переселение из поволжских губерний — это, по общему мнению, безумие... Возможно, что сотни, а может быть, и тысячи из менее потерявших голо­ву и просившихся куда попало, спасутся, но большая часть из них, несомненно, погибнет к тому вре­мени, когда на место их вывоза уже прибудет необходимая помощь» [12; 1921, № 5].

Целые караваны переселяющихся крестьян, первоначально из голодающих губерний России, азатем и местных, ясно указывали, насколько сильно повлиял голод на население. «Красная степь» от 16 июня 1923 г. сообщала: «1921 год, год неурожая взбудоражил кустанайских хлеборобов. Зажиточ­ные и за ними... и бедные начали собираться в погоню за урожаем на Украину» [9; 1923, № 61].

Усиливалось самовольное расселение, с которым государство вело решительную борьбу, о чем сообщалось в том же издании в заметке «К сведению переселенцев»: «Ввиду массовых ходатайств о переселении крестьянского населения в Поволжье и другие местности СССР, Наркомзем объявля­ет..., что в настоящее время ни в Поволжье, ни в какие-либо местности переселение не открыто и ни­какого зачисления не производится» [9; 1923, № 48]. Но это не повлияло на самовольные переселе­ния. По этому поводу «Известия Кустанайского губернского комитета» от 25 сентября 1922 г. писали, что на 1922 г. «убыль населения по сравнению 1920 годом выражается в 29 %, из них умерших 9 %, остальные 20 % относятся за счет выехавших из пределов губернии...» [11; 1922, № 26].

Газета «Степь» писала, что «в 1921 году Декретом ВЦИК продовольственный налог с губернии для общегосударственных потребностей был снят» [12; 1922, № 34]. Работа советских органов про­водилась в эти дни под лозунгом «Все на борьбу с голодом». Вслед за созданием в августе 1921 г. губернской чрезвычайной комиссии помощи голодающим (Губкомпомгол) были организованы рай­онные, волостные, сельские, аульные комиссии помощи голодающим и волостные комитеты взаимо­помощи. На 15 декабря 1921 г. действовали 8 районных, 75 волостных и 363 сельские и аульные ко­миссии.

Местная периодика отмечала и тот факт, что особенно в связи с коренными изменениями в хо­зяйстве, сокращением количества скота от голода пострадало казахское население. Так, периодиче­ское издание «Бюллетень 3 Кустанайского съезда Советов» (№ 2 от 4 сентября 1920 г.), публикуя прения по докладу председателя губисполкома т. Тараненко, приводит смелые замечания казахского делегата Байканова, отметившего, что «принцип снабжения семенами не был соблюден», и бедняки (Федоровский район), приехавшие в Кустанай на коровах, уехали ни с чем [13; 1920, № 2].

В течение двух-трех месяцев население оказалось в небывалом бедственном положении. За не­имением хлеба многие обращаются к всевозможным суррогатам. По свидетельствам местных газет, «съедается не только самый скот, но и его шкуры. Начинают питаться кошками, собаками, падалью и костями павших животных». Помощь могла быть оказана лишь самая незначительная. Детские дома, больницы, дома собеса в большинстве случаев почти совсем не получали хлеба, обитатели их пухли и в конце концов умирали медленной смертью. Открытые столовые и питательные пункты работали с большими перебоями из-за недостатка хлеба и других продуктов. Несмотря на все усилия, оказывае­мая помощь далеко отставала от действительной потребности в ней. Смертность достигла небывалых размеров [14].

«Красная степь» писала: «Голодает переселенческий элемент — все эти беженцы гражданской и империалистической войн, голодают почти все активные работники, голодают и вымирают пролетар­ские группы населения. В январе 1922 г. было 12 голодных смертей, в феврале — 500, в марте — 1500. Вымирают целые семьи. Установлено пять случаев людоедства и трупоедства. С весной на кладбищах выступило из земли большое количество гробов с трупами, похороненными зимой на не­достаточную глубину. Ежедневно происходят жаркие собачьи схватки из-за человеческого мяса» [9; 1922, № 67].

По признанию властей, как сообщали местные печатные издания, даже губернская комиссия по­мощи голодающим (Помгол) была создана только 30 августа 1921 г., хотя мы помним, что «голод ясно обозначился» уже в июле. «Наступившая в это время осенняя распутица, изношенный транспорт с полуголодным скотом не позволили быстро создать комиссии на местах», — признавали в Помголе, представители которого в волостях появились лишь в ноябре. Вот что говорилось об оказании помо­щи голодающему населению в одной из кустанайских газет: «... учитывая то, что губерния собствен­ными средствами с голодом справиться не в состоянии, Губпомголод с первых же дней стал стучать­ся во все, какие только можно, двери, требуя немедленной помощи. Но не всегда на стук сразу отво­ряют, не всегда просимое сразу и дается. Долгое время местные органы Помгола были предоставле­ны исключительно самим себе...» [12; 1921, № 12].

Вышестоящие власти пытались «привязать» голодающую и погибающую Кустанайскую губер­нию к более благополучным уездам Акмолинской области — Кокчетавскому и Атбасарскому. Но от шефов, по сообщению «Степи», удалось получить лишь 1800 пудов зерна, которые отправили в Тургай. Лишь к лету 1922 г. пришло 18 вагонов проса и пшеницы из Семипалатинской области. Как кон­статировал Помгол, «помощь привязанных губерний была настолько незначительна, что едва оправ­дывала те расходы, которые производились на получение этой помощи» [12; 1921, № 43].

В борьбе с голодом Советская Россия нуждалась в помощи извне, и она это начала признавать. Газета «Степь» за 4 июля 1922 г. пишет: «Голод и вызываемые им ужасные последствия, доходившие на наших глазах до людоедства, нашли отклик сочувствия во многих цивилизованных странах Запа­да». В заметке сообщалось о деятельности благотворительных организаций, целью которых было «накормить голодающего, не дать ему умереть голодной смертью и поддержать его существование до нового урожая. ... — дать рабочему в руки орудия производства, помочь восстановлению разру­шенного хозяйства всей РСФСР» [12; 1922, № 65]. Так, например, свою работу развернула Междуна­родная организация помощи голодающим России. В основу ее деятельности положен следующий принцип: «аренда разрушенных фабрик и заводов, снабжение их за свой счет орудиями производства и машинами, нанимать на эти фабрики голодающих рабочих и крестьян и таким образом, с одной стороны, накормить голодающих людей, с другой — помочь поднятию нашей промышленности — в Москве, Уфе, Челябинске». Кроме того, газета в заметке «Дар рабочим от рабочих Америки» сооб­щала об «Обществе друзей России в Америке», которое собиралось «совершить сельскохозяйствен­ную экспедицию в Москву в составе 21 трактора с необходимыми запчастями, арендовать около 25 тыс. земли Поволжья и обязалось произвести запашку и обсеменение за свой счет, применить жат­венные машины и произвести сбор урожая. Весь урожай без всякой оплаты, совершенно безвозмезд­но экспедиция передает Советской России». Конечно, многие идеи выглядели фантастично, но в пе­риодической печати все же можно найти информацию о реальной деятельности «АРА» — американ­ской благотворительной организации, занимающейся доставкой продуктов в голодные районы гу­берний, вплоть до 1923 г.

Помощь голодающим, хотя и оказывалась, но была явно недостаточной. Об этом свидетельству­ет материал заметки «Помощь голодающим» в газете «Степная заря» от 24 октября 1922 г., где гово­рится: «У райпомгола оставалось 10 голов скота, который роздан семьям красноармейцев и бедней­шим крестьянам и киргизам. Третья часть киргизского населения Адамовского района голодает и бу­дет голодать, так как оно не имело посевов и не имеет скота. Положение тяжелое» [15]. Одним из способов оказания помощи голодающему населению было переселение его в более благополучные местности. Несмотря, однако же, на все старания Губпомголода, сделать это почти не удалось. Тыся­чи голодающих из других губерний (по неполным сведениям — 7500) остались в Кустанае, селах и аулах губернии. Губэваком отправил 867 беженцев, губоно эвакуировало 1835 детей из детских до­мов.

Редакции газет и сами активно вели сборы средств в помощь голодающему населению. Так, ре­дактор Берковский сообщал, что в контору кустанайской газеты «Степь» «поступило для голодаю­щих от беспартийных киргиз Кенаральской волости Кустанайской губернии: 4 золотых кольца, 2 се­ребряных, денег серебром на 4 р. 10 коп., от т. Щерба — 1 георгиевский крест 4 степени и серебря­ную медаль 4 степени» [12; 1922, № 62]. Властью использовались и другие источники дохода: нацио­нализированные имущество и средства церквей и «кулаков» и т.д.

Какие же выводы делали власти из создавшегося тяжелого положения? В одной из газет опубли­кован официальный взгляд властей на эти события: «Голод оказал большое влияние на всю жизнь нашей губернии. Произошло много изменений. И все эти изменения в различных сторонах хозяйст­венной жизни — отрицательного характера... Положительная сторона здесь — толчок, который по­лучило сознание масс. Весьма многие яснее стали разбираться в причинах голода, стали понимать, что он не от Бога, а от самого населения, не умевшего обращаться с землей и приведшего ее к полно­му истощению» [9; 1923, № 23]. Мягко говоря, сомнительный вывод, перекладывающий вину за слу­чившееся на его жертвы.

В Постановлении ЦК РКП (б) за подписью В.Молотова и А.Бубнова, опубликованном в «Бюлле­тене Кустанайского комитета РКП (б)» за 25 ноября 1922 г. говорится, что «борьба с голодом пре­вращается в борьбу с последствиями голода», а следовательно, «лозунгами являются теперь: борьба за крестьянскую лошадь, за плуг, за семена, борьба с детской беспризорностью, с проституцией, без­работицей...». Возможно, и от не зависящих от «системы» обстоятельств лозунги долгое время оста­вались таковыми: даже к 1923 г., по сообщениям кустанайской газеты «Красная степь», «последствия голода еще не изжиты: голодная масса, а также крестьяне, прибывшие с Украины, по-прежнему экс­плуатируют бедное киргизское население» [13; 1922, № 65].

В отчете губкома «О хозяйственном положении губернии», опубликованном в «Известиях губ-кома» в ноябре 1922 г., говорилось; «В хозяйственном отношении наша губерния продолжает чувст­вовать напор всех последствий предыдущего неурожая и голода. Население губернии сократилось по сравнению с 1920 годом на 29 процентов. Площадь пашни по сравнению с 1919 годом сократилась на 69—72 процента. Количество хозяйств сократилось на 26 процентов. Убыль скота: лошадей — 73 процента, рабочего скота: волов и верблюдов — 58 процентов, коров — 50 процентов, молодняка — 69 процентов и овец — 65 процентов. Это бедствие, — делал выводы губком, — обессиливает нас на долгие годы» [11; 1922, № 139].

Последствия голода были продолжительными. По материалам Государственного архива города Астаны, Акмолинская уездная комиссия по оказанию помощи голодающим г. Акмолинска осуществ­ляла свою работу в 1924 г. и рассматривала дела о помощи голодающим, прибывшим уже из южных регионов (Карагандинской, Нуринской, Захаровской, Асан-Кайгинской, Сарыаркинской, Сарысуйской, Кургальдинской волостей). По данным комиссии, «число голодающих доходит до 12 тысяч голодающие переселенцы толпой приходят... и просят помощи, ...из своего региона пробираются в город» [16; л.1]. По результатам заседания комиссии 1 апреля 1924 г. было принято решение «пред­ложить Общему отделу и Станичному сельсовету срочно приступить к обследованию голодающих в городе и выдать документы, по которым они получат продукты, «организовать подкомиссию при Укомиссии из трех человек представителей от Уздрава, Упрофсовета и Горсовета, под председатель­ством представителя горсовета, которые должны будут определять факт голодовки того или иного обращающегося и выдавать таковым документы, по которым и производить выдачу посо­бий,...голодающих уезда прикрепить к их родственникам и баям». [16].

Жители городов приняли активное участие в судьбе голодающих. Так, 17 мая 1924 г. на общем собрании граждан-мусульман города Акмолинска было предложено взять группу голодающих и рас­пределить таковых по зажиточным гражданам города, определив «на свое иждивение как трудоспо­собных, так и нетрудоспособных (стариков, детей)». Комиссия отметила, что «безусловно, трудоспо­собные, находясь у того или иного гражданина на прокормлении, будут по своим силам выполнять разные мелкие работы». Также горожанами было принято решение «провести через профорганиза­цию собрание служащих и рабочих с тем, чтобы таковые производили ежемесячно отчисления в пользу голодающих на заработки, а так равно провести собрания между обывателей города и торгов­цев с призывом помочь голодающим» [17].

Таким образом, изучив влияние голода на повседневную жизнь городов Северного Казахстана, в частности, на примере городов Кустаная и Акмолинска, мы видим, что нет жестких границ между деревней и городом. Бедствием был охвачен весь регион. Все силы жители бросали на борьбу с голо­дом, активно участвовали в работе комитетов помощи голодающим, в сборе благотворительных средств, давали приют голодающим старикам и детям.

Список литературы

1. Касымбаев Ж.К. История Акмолы (XIX — началоXX века) [Text]: исследования, источники, комментарии / Ж.К.Касымбаев, Н.Ж.Агубаев. — Алматы: Жеті жарғы, — 174 с.
2. АлпысбаеваГ.А. История города Акмолы (1832—1917 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. — Алматы, 1997.
3. Костанайская область: прошлое и настоящее [Текст]: В 2 ч. / Под ред. И.К.Тернового. — Костанай: Печатный двор, 2001. — Ч. 1. — 401 с.
4. Кустанай-Костанай. Очерки истории. С древнейших времен до 1936 года. — Костанай: Костанайполиграфия, 2012. — 608 с.
5. АлексеенкоА.Н. Население Казахстана. 1920—1990 гг. — Алматы: Ғылым, — 126 с.
6. МалышеваМ.П. Казахи в Сибири в период демографических кризисов (1919—1934 гг.): Автореф. дис. ... д-ра ист. на­ук. — Алматы, 2002.
7. Черныш П.М. Очерки истории Костанайской области. — Кустанай: Печатный двор, 1995. — 180 с.
8. Повстанец: Газета. — Кустанай. — 1920. — № 2.
9. Красная степь: Газета. — Кустанай. — 1920, 1923—1924.
10. Государственный архив Костанайской области (ГАКО). — Ф. 24. — Оп. 1. — Д. 112. — Л. 53.
11. Известия Кустанайского губернского комитета РКП(б): Газета. — Кустанай, 1921—1924.
12. Степь: Газета. — Кустанай, 1921—1922.
13. Бюллетень 3 Кустанайского съезда Советов: Газета. — Кустанай, 1921.
14. Советское строительство: Газета. — Кустанай. — 1921. — №
15. Степная заря: Газета. — Кустанай. — 1922. — № 67.
16. Государственный архив города Астаны (ГАА). — Ф. 112. — ОП. 1. — Д. 4. — Л. 2.
17. ГАА. — Ф.112. — ОП. 1. — Д. 4. — Л. 4.