Некоторые страницы истории развития «азиатской торговли» России (по материалам оренбургского таможенного округа)

Все более углубленное изучение взаимоотношений России с государствами Средней Азии вскрывает многочисленные и разнообразные факты, свидетельствующие о том, что история экономических, полити­ческих и культурных связей между ними уходит в далекое прошлое. Особая роль в их упрочении принад­лежит периоду ХVIII-ХIХ вв., отмеченному интенсивным развитием капиталистических производствен­ных отношений в России. Это обстоятельство и обусловило выдвижение в качестве первоочередной задачи политики царского правительства в регионе всемерное расширение и укрепление торговых взаимосвязей с ханствами Средней Азии. Другими словами, в своем стремлении установить добрососед­ские отношения с правителями Хивы, Бухары, Коканда и Ташкента русское правительство было движимо не только желанием умиротворить обширные степные пространства, граничащие с этими владениями; не забывая о благоразумной осмотрительности, Россия старалась упрочить, упорядочить, а тем самым и «обезопасить торговые сношения с Средней Азией».

В обеспечении поступательного движения в глубь Азии особая роль была отведена Оренбургскому краю: он, прилегая, с одной стороны, к Волге, а с другой - к устьям рек Сыра и Аму-Дарьи, «по одному положению cвоему приобретал важность государственную, рождая надежды на блистательную будущность» [1].

То обстоятельство, что основание Оренбурга должно было стать решающим событием в развитии экономических отношений со Средней Азией, недвусмысленно подтверждается в донесении в Госу­дарственную Коллегию иностранных дел Симбирского и Уфимского генерал-губернатора Апухтина (1782-1784 гг.): «Торг там с начала построения города Оренбурга для того наипаче и учрежден, дабы все азиатской стороны купцы с товарами тамошнего продукта, так же с золотом, и серебром, и каме­ньями сюда приезжали, и торг производили... причем они не только в обиде охраняются, но и во вся­ких случаях по справедливости защищаются, что могут хану их свидетельствовать бывшие в Оренбурге для торгу купцы их» [2].

В этой краткой выдержке из документа, на наш взгляд, заключен весь смысл устремлений России: каждое слово проникнуто заботой об обеспечении, по возможности, непрерывного и значительного поступления сюда всего, чем была богата Азия. Под «товарами тамошнего продукта» есть все основания подразумевать ценнейшее сырье - хлопок и пряжу, - нехватку которого испытывало развивающееся в это время текстильное производство, что вынуждало выписывать его (сырье) через иностранные конторы с большими издержками, сказывавшимися впоследствии на непомерном росте цен.

Очевидно, что забота об укреплении торгового могущества побуждала Российскую империю предпри­нимать меры не только по овладению рынками сбыта своей промышленной и сельскохозяйственной продукции. Перспективные планы шли намного дальше: удовлетворение насущной потребности в источ­никах ценного сырья.

Об активности правительства в области среднеазиатской политики свидетельствуют многочисленные законоположения, призванные преодолеть противоречие между потребностями, пользой торговли с ханствами и предполагаемыми выгодами в ней России. Для этого, прежде всего, требовалось:

1. Определить права и преимущества по среднеазиатской торговле в России ее подданных, а также иностранцев;
2. Обеспечить условия для безопасного прохода караванов через казахские степи;
3. Определить права и обязанности русских купцов в среднеазиатских ханствах.

Чтобы определить степень действенности принимавшихся для решения поставленных задач мер, необходимо обратиться к изучению состояния среднеазиатской торговли в исследуемый период.

Официальные источники и документы свидетельствуют, что в незамедлительном решении вопросов, касавшихся улучшения организации среднеазиатской торговли, были заинтересованы как частные предприниматели, так и руководители различных департаментов и ведомств. Отличительной особенно­стью любого дипломатического решения Российской империи, принятого в исследуемый период в отношении Средней Азии, является сочетание и даже тесное переплетение политических и торговых интересов, имевших целью, прежде всего, создание наиболее благоприятных условий для русско-средне­азиатской торговли.

Так, например, целый ряд правительственных указов, изданных со времени основания Оренбурга, регламентировал, как отмечалось, права и преимущества купцов (как русских, так и среднеазиатских), съезжавшихся на меновой двор для непосредственного участия в выгодных торговых сделках.

Следует отметить, во-первых, что, согласно «Устава по Азиатской торговле», пределы Оренбург­ского таможенного округа «назначались от города Гурьева до Звериноголовской крепости с включе­нием в его состав:

1. Оренбургской таможни с заставами ее ведомства - Орской, Илецкой, Уральской, Калмыковской и Гурьевской;
2. Троицкой таможни с подведомственной ей Звериноголовской заставой» [3].

Что касается торговли в пределах созданного округа, то «высочайше дарованная» Оренбургу привиле­гия (7 июня 1734 г.) разрешала розничный и мелочной торг на деньги только жителям города. Подобное ограничение в производстве торговых операций представляется несколько излишним и даже нецелесо­образным, поскольку многочисленные сведения по истории Оренбурга обращают внимание, прежде всего, на то, что торговля носила меновой характер, в значительной степени связанный с сезонностью. Некоторое несоответствие данного законоположения складывавшейся на Оренбургском меновом дворе ситуации, вероятно, и побудило тайного советника И.И. Неплюева подготовить представление в Прави­тельствующий Сенат с целью «совершенно применить правила к образу бытия и нравов азиатцев, ходу дел и цели правительства» [4]. Подобная характеристика развивающейся здесь торговли и отношение к ней российского купечества подали идею признать торговлю на меновом дворе ярмарочной, что и было подтверждено впоследствии целым рядом узаконений, а именно: определением Правительствующего Сената от 10 января 1752 г., указами 14 октября того же года, 6 февраля 1780 г., Уставом об Оренбургской торговле 29 ноября 1753 г., Таможенным уставом по Азиатской торговле 30 мая 1807 г. и др. Это означа­ло, что представители всех без исключения сословий и состояний были наделены правом беспрепятствен­но производить торговлю, как оптовую, так и розничную, на Оренбургском меновом дворе в течение всей ярмарки. Это же право было распространено и на Троицк.

Однако необходимо заметить, что «знатнейшие купцы», каковыми были признаны среднеазиатские торговцы, на меновом дворе занимались, согласно сведениям, полученным от местного начальства, «меновным торгом с киргизцами и им подобными ордынцами». Оптовые же операции осуществлялись ими в большей степени на крупных российских ярмарках - Нижегородской, Ирбитской и Коренной: отправление туда крупных партий товаров иностранцами (в данном случае - азиатцами) было позволено правительственным манифестом, изданным 1 января 1807 г. Примечательна статья 10 документа: «сила сего манифеста в пользу приезжающих торговцев на Европейских послабляется, так что по временам в дополнение имеют издаваться свойственные учреждения. Такое изъятие именно допускается по всей той границе, где действуют особые тарифы, а не общий» [5].

И действительно, ярким подтверждением неизменности курса официальных кругов России на всемер­ную поддержку так называемой азиатской торговли, производимой через Оренбургскую линию, являлись все новые и новые положения, издававшиеся Азиатским Комитетом. Например, в целях поощрения тор­говой деятельности купцам Оренбургской губернии, объявившим капитал по 2-й и 3-й гильдиям, в тече­ние 5 лет было разрешено отправлять свои товары в азиатские области и вывозить их оттуда на основе существующих узаконений (8 августа 1824 г.). Повышению интереса бухарцев, хивинцев и др. к торговле на Оренбургской линии должна была способствовать также и отмена для них гильдейских пошлин.

Как видим, эти и другие меры, принимавшиеся на протяжении всего рассматриваемого периода, призваны были, в первую очередь, облегчить «азиатскую торговлю» созданием режима наибольшего благоприятствования в пределах Оренбургского таможенного округа.

«Регламент торговый» и «Уставы о сборе пошлин» служили своеобразным дополнением к упомяну­тым постановлениям.

Так, тариф для Оренбургской и Троицкой таможен, изданный в 1777 году, предусматривал уплату пошлин за привозные и отпускные товары исключительно российскими купцами. Пошлина с азиатцев, торговавших в Оренбурге, была оставлена прежней, по 5 копеек с рубля; внутреннюю же, 13-копеечную, должны были платить те купцы из числа русских, которые покупали азиатские товары или привозили их из-за границы. Этим же тарифом запрещался проезд азиатских купцов внутрь России для продажи загра­ничных товаров; однако при уплате ими сверх названных 18 копеек еще по 10 коп. «проезжей» пошлины с рубля русскими деньгами допускалось исключение. За российские товары, проданные азиатским купцам для отпуска за границу, 13-копеечная пошлина взималась с русских купцов. Беспошлинным для последних было лишь отправление уже купленных ими азиатских изделий как внутрь государства, так и за границу [6].

Такой порядок взыскания пошлин, естественно, вызывал крайнее недовольство российского купече­ства. Однако указание на то, что устав предусматривает освобождение азиатских купцов от уплаты пошлин с целью избавить их от неизбежных (ввиду иностранного подданства) затруднений в пошлинных расчетах, а также притеснений со стороны нижних таможенных чинов, - свидетельствует о приверженно­сти России политике расширения торговых связей со Средней Азией.

Небезынтересно отметить в связи с этим и факт учреждения в 1786 году Государственного Заемного Банка, из которого городам была выделена ссуда в 11 млн. рублей сроком на 22 года. Условия займа были следующие: ежегодный взнос 4% за заем и на уплату капитала 3% под залог в городах каменных домов, фабрик и заводов, застрахованных в Банке. Как отмечалось в манифесте, главным назначением денежной ссуды было «распространение рукоделий, внутреннего торгового обращения, разных промыслов. Не менее же того в подкрепление торгу подданных наших с . соседними Азиатскими областями» [7]. В документе обращает на себя внимание и положение о том, каким гражданам городские думы могут выдавать ссуды, изучив предварительно состояние местных торговых оборотов и уровень развития ремесленного производства. Как следует из источника, в число таких городских обывателей должно было войти то «благонадежное и добропорядочное» купечество, которое, отличившись своей честностью в торговых делах, отправляло «российские товары в чужие края и доставляло государству нужные для фабрик вещи» [8].

К сожалению, среди большого числа архивных документов, помогающих воссоздать историю разви­тия русско-среднеазиатской торговли на материалах Оренбургского края, нет ни одного, который подтвердил бы получение местным магистратом заемного капитала. Известно, что для удобного распре­деления сумм все города были разделены на два разряда в соответствии с их положением, нуждами, развитием в них промыслов и т.д.:

1. приморские, пограничные города, торгующие с Китаем, Персией и прочими Азиатскими областями;
2. города, имеющие большое обращение и связь с портами, «пристанные» и удобные для своза всяких российских товаров, а также расположенные вдоль самых больших государственных дорог.

Следует полагать, что Оренбург был отнесен к городам первой категории, предусматривавшей, соответственно, и первоочередной отпуск денежной ссуды. Эта мысль подтверждается таким обстоятель­ством: вся сумма заемного капитала, по решению Государственного Банка, была разбита на две части, предназначение одной из которых определялось вполне конкретно - «подкрепление российского торгу, с азиатцами производимого» [9].

Все это являлось частью обширной программы правительства в сфере среднеазиатской торговли, и отмеченное отсутствие архивных материалов по этому факту не мешает предположить, что Государ­ственный Заемный Банк выполнил свою задачу, тем более, что отдаленные упоминания об этом мы нахо­дим и в некоторых дореволюционных изданиях, содержащих сведения о торговле со Средней Азией [10].

Что же касается действительного состояния последней, то в «Проекте правил о раздаче в ссуду денег купечеству по городам» особое внимание привлекает стремление России к достижению «надлежащего в привозе и выпуске товаров равновесия» [11].

Установление баланса между привозными среднеазиатскими и отпускными российскими товарами, действительно, представляло собой сложную проблему в торговых отношениях с ханствами.

Купцы, вернувшиеся оттуда по окончании своих торговых дел, генерал-губернаторы, составлявшие официальные записки о русско-среднеазиатской торговле в периоды их правления, неизменно отмечали данное обстоятельство. «Баланс русской торговли с владениями среднеазиатскими до сих пор, как извест­но, был постоянно на стороне последних, от того, что не мы с ними торгуем, а они приезжали торговать на наши меновые дворы и внутренние рынки» [12], - писал по этому поводу В.Долинский.

Для наглядного подтверждения неудовлетворительного состояния торговли России со Средней Азией обратимся к одному из многих документов - выписке из дел Оренбургской Пограничной таможни о товарах, привезенных бухарцами на меновой двор за период с 1787 по 1796 гг., а также российских товарах, отпущенных за границу в эти же годы [13]:

Но особенно разительным контрастом отличался 1800 год, когда бухарских товаров было привезено в Россию на сумму 665.852 руб., а отпущено из Оренбурга за границу российских изделий общей стоимо­стью 59.059 руб. [14].

Как видно, отдельные колебания в ценах привозных и отпускных товаров не меняют общей картины: тенденция к преобладанию импорта над экспортом во все годы остается неизменной.

Приведенные данные показывают, что пессимистические оценки русской торговли со среднеазиатски­ми странами, в частности, с Бухарой, действительно имели под собой самые серьезные основания. Именно это обстоятельство побуждало заинтересованные круги - пограничную администрацию, «капитальное» купечество - искать выход из создавшегося положения. Благоприятный результат -преодоление дисбаланса в торговле, приносившей все барыши исключительно среднеазиатским купцам, -мог быть достигнут, по общему мнению, лишь при совместных усилиях представителей торгового сосло­вия и администрации, а также непременном материальном содействии центра.

Но, как известно, любому административному мероприятию или реформе в области торгово-таможен-ной политики должно было предшествовать весьма тщательное изучение компетентными лицами совре­менного состояния среднеазиатской торговли. Возникла масса вопросов, требовавших незамедлительного решения с помощью, прежде всего, тех, кто на практике был знаком с торговым делом. Например, необходимость объяснения обстоятельств, влиявших на значительные изменения в ценах, возникла в связи с усилившейся тенденцией так называемого «унижения» российских товаров; если раньше за чугунный котел русский купец мог взять пуд хлопчатой бумаги, то позже, как жаловались торговцы, и 5 котлов не обеспечивали такого обмена [15]. Важно было выяснить размеры действительных потребно­стей России и среднеазиатских государств в тех или иных товарах, конкретные условия, в которых разви­валась торговля, в том числе и политическую обстановку в ханствах, влияние размера пошлины на «движение» привозного и отпускаемого за границу товара. Очень злободневным был вопрос о путях сообщения между Россией и Средней Азией, степени их безопасности и проходимости, а также мерах предотвращения грабежей караванов по пути их следования к пунктам назначения и т.д.

Предметом крайней озабоченности русского купечества, к примеру, были многочисленные привилегии, которыми пользовались среднеазиатцы в России. Оно неоднократно обращалось как к руководству таможенного округа, так и в вышестоящие органы (в частности, Азиатский комитет) с требованием запре­тить азиатским купцам проезд во внутренние районы империи. Об отрицательных последствиях «дарова­ния» азиатцам этой льготы вполне определенно высказался Е.К. Мейендорф: «...она сократила рознич­ную торговлю в наших пограничных городах, поставила бухарцев в известность о действительной цене товаров, которые они везут из России, а также помешала русским купцам извлекать, как ранее, большие выгоды при коммерческих сношениях с бухарцами» [16].

Свидетельством того, что это мнение не было частным, и сложившаяся ситуация в действительности на протяжении многих лет была источником серьезной обеспокоенности оренбургского купечества, явля­ется записка, составленная флигель-адъютантом Игнатьевым, о причиненном местной торговле ущербе [17]. Этот документ рассматривался на заседании Азиатского комитета с приглашением Оренбург­ского военного губернатора генерал-адъютанта П.П. Сухтелена, выразившего свое суждение по этому вопросу на основе анализа точнейших сведений. Признание того, что покровительство по отношению к тем или иным представителям торгового сословия неминуемо наносит вред другой его части, не помеша­ло, однако, губернатору прийти к следующему заключению: «. если (русским) даровать все требуемые ими преимущества, то полезная оборотистость азиатцев, будучи стеснена, произведет неблагоприятные последствия в отношении богатства и хода караванов. Равно несправедливо было бы и вовсе отказывать в даровании каких-либо преимуществ Оренбургскому краю» [18].

Ответ примечателен: никакие проблемы, возникшие в связи с наделением азиатцев названной льготой, не могут затмить всех тех выгод, которые обещает дальнейшее развитие и расширение торговых связей со Средней Азией.

И действительно, практика подтверждала, что только этот регион мог обеспечить на ближайшее буду­щее сбыт российских изделий, все больше и больше уступавших свои позиции по качеству изготовления западноевропейским товарам. На фоне таких неопровержимых сведений, которыми изобилуют историче­ские исследования многих дореволюционных авторов, представляется крайне тенденциозным мнение Ю.А. Гагемейстера: то значение, которое придают торговым отношениям России со Средней Азией, не соответствует реальному положению дел. Рост товарооборота с ханствами не способен повлиять на уро­вень развития российского фабричного производства. Наоборот, прекращение торговых связей не нанес­ло бы ему ощутимого урона. Отсюда следует, что русско-среднеазиатской торговле навсегда суждено остаться незначительной. Иначе говоря, Ю.А. Гагемейстер пытается убедить читателя в том, что «Хива, Бухара и Коканд в торговом отношении несравненно больше зависят от России, чем Россия от них» [19].

Правительство не могло и не должно было руководствоваться подобными взглядами на торговую политику в среднеазиатском регионе, доказательством чему является решение Азиатского комитета оставить просьбу оренбургского купечества без удовлетворения.

Данное решение было продиктовано целым рядом обстоятельств, которыми в создавшейся ситуации ни в коем случае нельзя было пренебрегать:

• ущемление в правах азиатцев могло неблагоприятно сказаться на развитии товарообмена с ханства­ми, причиной чему было отмечавшееся ранее незначительное число «капитальных» купцов в Оренбурге и на линии. Вследствие этого возникала опасность монопольного влияния на торговлю нескольких лиц, имевших возможность закупать азиатские товары и заботившихся лишь о собственных выгодах;
• это, в свою очередь, могло обернуться неблагоприятными последствиями и для владельцев россий­ских мануфактур, заинтересованных, естественно, в возможно более широком сбыте своих изделий, в то время как несколько монополистов могли ограничить их реализацию в прямом соответствии со своими потребностями, отнимая при этом у первых возможность установить непосредственные контакты с азиат­скими купцами - оптовиками;
• малое число первогильдейского купечества в Оренбурге, наделенного правом вести заграничный торг, а также опасность путей и риск, неизменно сопровождавший торговлю русских купцов в ханствах (что, кстати, заставляло их приостанавливать на время непосредственное участие в ней, доверяя это занятие посредникам из числа татар и казахов) делали бы невозможным распространение в Средней Азии большого количества российских товаров. При сложившихся условиях это могли сделать лишь азиатские купцы, из года в год приезжавшие не только в Оренбург, но и в другие крупные торговые центры России;
• и, наконец, еще один веский аргумент в пользу того, чтобы оставить в силе названную привилегию, сводится к следующему: требуемое русскими купцами стеснение азиатцев непременно повлечет за собой принятие ответных мер со стороны правителей среднеазиатских ханств, ухудшит их отношение к россий­скому купечеству, что неблагоприятно повлияет не только на торговлю, но и осложнит политические отношения со Средней Азией.

Как видим, царское правительство в своем стремлении всячески заинтересовать оборотистых азиат­ских купцов в широком товарообмене с Оренбургом, не нашло возможным признать доводы русских торговцев убедительными. Однако их полное игнорирование также не обещало успеха. Важно было, не вступая с ними в противоречие, подать повод к тому, чтобы принимавшиеся в отношении среднеазиат­ской торговли меры расценивались ими как выгодные для обеих сторон. Надо полагать, что именно желание поддержать и даже поощрить местное купечество в деле «распространения торговли» с ханства­ми и обусловило принятие в 1824 г. указа о «дозволении купцам Оренбургской губернии 2-й и 3-й гильдий пользоваться правом заграничного торга в продолжении 5 лет» (позже этот срок был продлен до 01.01. 1842 г.) [20]. Кроме того, было отменено действие указа 1807 г. о заграничных паспортах за подпи­сью министра иностранных дел: Оренбургской Пограничной комиссии было возвращено право выдавать их «от себя» всем купцам, отправлявшимся с караванами для торговли в Среднюю Азию.

Поскольку развитие связей происходило большей частью при невыгодных для России обстоятель­ствах, вопрос о поиске путей выхода из этого положения никогда не сходил с повестки дня.

Обеспечение же относительного динамизма оренбургской торговли со среднеазиатскими ханствами явилось результатом огромных усилий царского правительства и руководства Оренбургского таможенно­го округа. Проблема расширения и упрочения экономических связей с ними, рассматривавшаяся как неотъемлемая часть военно-стратегического плана России в этом регионе, была настолько актуальна, что требовала к себе повышенного внимания. Оренбург принимал исключительные меры: будучи направлен­ными на широкое привлечение сюда азиатцев, они в некоторой степени даже задевали интересы русских торговцев.

Однако отсутствие в действиях главного начальства края определенной преемственности не всегда позволяло говорить о достижении надежных результатов. Вот что писал об этом министр коммерции Г.П. Гагарин директору Оренбургской таможни П.Е. Величко: «Азиатская торговля для нас весьма важна, в десять лет прилежной над нею работы могла она для нас быть несколько раз важнее европейской. Но для сего потребна система, а где людей меняют так, как туфли, там ничего доброго не выдет, ибо всякий преемник не может в точности войтить в мысли своего предшественника. Из этого и выходит, что Россия всегда остается и оставаться будет при благих начинаниях» [21].

Вместе с тем достижение главной цели в области торговли со Средней Азией - преодоление дисбалан­са - осложнялось поведением самих ханов и эмиров, ограничивавшихся в лучшем случае пассивностью. И в той ситуации, когда монопольные позиции среднеазиатского купечества пробудили противостояние русских торговцев, Россия, еще не отказавшаяся от проведения покровительственной политики в этой области, предстала перед необходимостью активной разработки вопроса о немедленном присоединении Средней Азии путем вооруженного наступления.

Литература

1. Военно-статистическое обзрение Российской империи. -М., 1848 - Т.ХІХ - Ч. 2. - С. 1.
2. АВПР. Ф. 125/3. Д. 3. Л. 16.
3. Свод законов Российской империи. Уставы таможенные. - СПб., 1857. - Т. VI. - С. 367.
4. РГИА. Ф. 18. Оп. 4. Д. 207. Л. 12.
5. Там же. Л. 33 (по Оренбургской границе действовал особый тариф).
6. АВПР. Ф. 125. Оп. 3. Д. 5. Л. 19-19об.
7. РГАДА. Ф. Оп. 1. Д. 385. Л. 8.
8. Там же. Л. 19 об.
9. Там же. Л. 10 об. 
10. Семенов А. Изучение исторических сведений о Российской внешней торговле... - СПб, 1859. - Ч. 2. - С. 66; Янжул И.В. Исторический очерк русской торговли с Средней Азией //Московские университетские известия. -- № 5. - С. 338.
11. РГАДА. Ф. Оп. 1.Д. 385. Л. 16.
12. Долинский В. Об отношениях России к среднеазиатским владениям и об устройстве Киргизской степи. -СПб., 1865. - С. 14.
13. РГИА. Ф. 13. Оп. 2. Д. 83. Л. 18.
14. ЦГА РК. Ф. 4. Оп. 1. Д. 495. ЛЛ. 85-89.
15. РГВИА. Ф. 414. Оп. 1. Д. 407. Л. 13об.
16. Мейендорф Е.К. Путешествие из Оренбурга в Бухару. - М., 1975. - С. 126.
17. РГИА. Ф. 18. Оп. 4. Д. 414. Л. 63-70об.
18. РГИА. Ф. 18. Оп. 4. Д. 414. Л. 64.
19. Гагемейстер ЮА. Взгляд на промышленность и торговлю России. //Русский вестник. - 1857. - Т. 7. - Кн. 1. -С. 41, 49-50.
20. ГАОмО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1241. Л. 1.
21. Виды на торговлю с Азией в начале ХІХ в. //Русская старина. - 1904. - №№°3. - С. 631.