Погребальный обряд на архитектурных комплексах таласской долины конца III-IV вв.

В Жетысу и Южном Казахстане археологами были открыты архитектурные комплексы с крестообраз­ными сооружениями. Памятники датированы концом III-IV вв. [42,43]. Они расположены в Таласской долине (Чоль-тобе, Кзыл-Кайнар-тобе) [21;23;24] и на юге - на территории цитадели Ясы/Туркестана (Культобе) [35]. К крестообразным сооружениям примыкали дворы в окружении построек. В планировке прослеживается сходство с близкими по времени памятниками: Сеталак-I в Бухарском оазисе [38, с. 249­250, 258-259]; с крестовидными постройками в районе Ташкента - на Шаштепа [44, 1983, с. 56-59] и городище Мингурик [45]; с сооружением в Фергане около Чунтепа в Керкидоне [10, с. 110]. Комплексное исследование показало, что казахстанские памятники представляли собой храмы Солнца [41,42]. В основе сложения храмовой архитектуры заложен принцип, использованный ранее в погребальных сооружениях, с которыми в эпоху «протогородов» соотносилась идея храма. В то же время, в планировке и оформлении крестообразных построек прослеживается сходство с ранней христианской архитектурой [43].

В настоящей статье представлены некоторые результаты исследования, посвященного проблеме этнической принадлежности создателей казахстанских памятников конца III-IV вв.

На Культобе найдены тамги, синхронные крестообразной постройке. Крестовидная тамга с крючками на концах встречается в сармато-аланских комплексах Северного Причерноморья [14, с. 125, табл. VIII, 556; 30, рис. 8,174; 48, рис. 23,а]. По комплексу данных, датирующих памятник Культобе, тамга, вероят­но, использовалась в период конца III - первой половины IV вв. Согласно письменным источникам, во второй половине IV в., гунны покорили аланов. По замечанию С.А. Яценко, промежуточная гуннская эпоха конца IV-V вв. - между сарматским временем и ранним средневековьем - с её политической нестабильностью, масштабными миграциями и политически приниженным положением аланов под гунн­ской властью, почти не дает находок изображений тамг аланов по всему ареалу их расселения [48, с. 110].

Важное место при определении и изучении этноса занимает погребальный обряд. Он представляет собой совокупность действий, осуществляемых в соответствии с нормами, несущими религиозно-идеологическую нагрузку. Форма обряда соответствует его содержанию и ряду определенных предписа­ний, в то же время, она менее консервативна, чем его содержание. На практике могли быть отклонения от канона, что подтверждается археологическими материалами [28, с. 68,74].

М.Г. Мошкова, выделив сложную проблему определения этноса по памятникам археологии, отметила, что далеко не всегда появление у древних авторов новых этнонимов совпадает с резкими изменениями в археологических комплексах или со сменой культур. Так же редко исторические события фиксируются в археологическом материале. Поэтому возникла одна из самых спорных проблем сарматской археологии -соотношение аланского этноса и позднесарматского археологического комплекса [25, с. 18].

В Таласской долине были открыты три погребения на Чоль-тобе (одно женское и два мужских), сделанные при жизни памятника, и погребение воина на Кзыл-Кайнар-тобе, совершенное в период запустения постройки. В недокопанном в настоящее время памятнике Культобе был вскрыт кенотаф в виде камеры-катакомбы, расположенной в восточной части вытянутого помещения крестообразной постройки [35].

Погребение женщины. На Чоль-тобе захоронение девушки в возрасте 12-15 лет обнаружено в крестообразном сооружении, с южной стороны центрального помещения на глубине 2 м (рис. 1,1). Контуров могильной ямы не прослеживалось. Скелет лежал на спине в вытянутом положении, головой на северо-запад. На костяке найдена костяная трубка, вероятно, связанная с поясом. На уровне нижней части груди - керамическое пряслице, вокруг шеи - бусы, в области левого уха - бронзовая серьга из проволоки и кусочка белой массы [21].

Погребение сопоставлено со строительной жертвой, а сама погребенная с образом богини с веретеном [41]. Культ богини с веретеном прослежен на памятниках кушанского периода среднеазиатской античности (I в. до н. э. - IV в. н. э.). Появление и развитие этого образа в Средней Азии объясняется распространением античной культуры, способствовавшей возобновлению архаичных традиций, и гинекократическими традициями племен, среди которых - сарматы, учавствовавшие в создании государственных образований [40].

М. С. Мерщиев отметил, что на Чоль-тобе находки пряслиц и заготовок для них являются «довольно многочисленными». Среди находок на Кзыл-Кайнар-тобе отмечены глиняные пряслица дисковидной формы и каменный диск - заготовка для пряслица [21]. На памятнике Актобе-2 на средней Сырдарье (I -начало IV вв.), связанного с культурой сарматов, так же выделяется значительное количество пряслиц. [7]. Погребальный инвентарь могильника Уйгарак, относящегося к культуре сакских племен Нижней Сырдарьи VII-V вв. до н.э., позволил предположить, что прядением и ткачеством занимались женщины-жрицы, похороненные в восточной группе могильника, в их погребения клали глиняные пряслица. Обязательным атрибутом инвентаря погребений женщин-жриц были зеркала [8, с. 85,130]. Пряслица часто встречаются в сарматских могильниках северных районов Средней Азии. С точки зрения исследо­вателей, они могли быть символическим подношением богине [20, с. 41-53; 38, с. 302].

В джетыасарских могильниках, где прослеживается преемственность с могильником Уйгарак и южны­ми районами Средней Азии, более чем в сотне погребений сохранились керамические пряслица, иногда по нескольку штук, надетых на стержень. Пряслица находили как в женских, так и в мужских погребе­ниях. Аналогичные пряслица распространены в материалах соседних земледельческих культур Средней Азии и Казахстана, отмечены в материалах скотоводов евразийских степей, например, у ранних сарматов Поволжья и Приуралья. Тождественные джетыасарским усеченно-биконические пряслица широко известны в материалах саргатской культуры Зауралья и в памятниках савроматов и ранних сарматов Поволжья и Южного Приуралья [18, с. 116, рис. 99,100].

Костяные полые трубки найдены в могильниках Северного Таджикистана, Кыргызстана и Казахстана. У некоторых экземпляров внутри сохранилось железо. В одном случае это был фрагмент коррозирован­ной иглы. Проведя этнографические параллели, Б.А. Литвинский отметил, что часть таких трубочек служила игольниками. Игольники хуфцев представляли собой сложенный вдоль и зашитый внизу ремешок с надетой на него полой костяной трубочкой [20, с. 25-27, табл. 5].

Жертвенное захоронение девушки не старше 14 лет было обнаружено в подземном склепе кургана № 27 джетыасарского могильника Томпакасар [18, с. 74-76, рис. 112, ил. 31]. Игольник положен над макушкой головы погребенной. Девочка была убита двумя ударами по голове острым орудием типа клевца. Череп имел следы искусственной деформации. Покойная была положена вытянуто на спине, головой на север, тело завернуто в камышовую циновку. Останки мужчин на западной и северной суфах были ограблены в древности. На западной суфе захороненный лежал головой на север, на северной - к востоку. Судя по костям скелета, это был старый мужчина. Захоронение девочки на восточной суфе было прикрыто рухнувшим сводом и оказалось не потревоженым. На девушке были различные украшения, на талии - остатки кожаного пояса, к которому, вероятно, крепился серебряный «косметический» набор. Весь комплекс находок позволил датировать погребения в склепе не позднее IV в. [18, с. 74,76].

В джетыасарском могильнике Алтынасар 4о расположен курган № 389, частично перекрытый курганом № 390. В центре кургана на линии оси симметрии перемычки рва находилась могильная яма, под западной стенкой которой сооружен подбой, где была погребена женщина, положенная на слой камышовых циновок вытянуто на спине головой на север. В ее изголовье, у северной стенки подбоя сохранились отпечатки плетеной корзины. Внутри корзины находились: красноглиняное пряслице усеченно-биконической формы, бронзовое черешковое зеркало, под ним - деревянный гребень. Внутри керамической туалетной чашечки - фестоны позолоченной кожи от сумочки, где предположительно лежали эти предметы. Сосуды из погребения характерны для керамического комплекса IV-VI вв. [18, с. 103].

Женщина с веретеном была похоронена в подбое под западной стенкой входной могильной ямы кургана № 266 некрополя Алтынасар 4м. Надетое на остаток деревянного веретена пряслице из стенки сосуда лежало справа от ног погребенной. Женщина лежала на спине головой на север, лицом к востоку. У ее левой стопы стояла корзина из прутьев, обтянутая кожей и прикрытая плетеной крышкой. Внутри корзины находились: деревянный гребень, бронзовое зеркало, железный пинцет в кожаном чехле. На женщине было два ожерелья. На пальце левой руки - бронзовый перстень. Похожие перстни найдены в предгорных районах Ферганы и Восточного Туркестана (Хотан). Они датированы III-V вв. н.э. [18, с. 106­107, 222].

Сарматские погребения знатных женщин с разными погребальными конструкциями, территориально отдаленные друг от друга, демонстрируют важную роль женщины-жрицы, чей образ и выполняемые функции связаны с представлениями о судьбе, воплощенными в богине с веретеном. Во всех погребениях найдены пряслица или целые веретена или игольники. Богатый и разнообразный инвентарь позволяет восстановить обряд.

На территории Южной Украины, на берегу Южного Буга было найдено сарматское погребение женщины-жрицы в возрасте 45-50 лет, датированное первой половиной - серединой I-го века н.э. Оно находилось в центре кургана Соколова могила. Могильная яма, впущенная в насыпь, имела широкую прямоугольную форму. Могила была перекрыта двойным накатом из плах, положенных вдоль и поперек. Сопровождающий инвентарь позволил отнести погребенную к высшей сарматской знати. Справа от головы находилось массивное бронзовое зеркало в деревянном футляре, обтянутом кожей. На уровне бедренных костей - набор амулетов, а также бронзовый пинцет, железный игольник с бронзовой иглой, глиняное пряслице и т. д. Около голени правой ноги, в войлочной сумочке красного цвета обнаружен набор предметов туалета и культа, а вокруг нее располагались сосуды, среди них - глиняная курильница со сквозным отверстием под венчиком. В сумочке среди предметов находился каменный оселок и два железных ножа. Скелет женщины покрывала токая прозрачная кисея. В земле, заполнявшей яму, в большом количестве обнаружены обрывки толстых золотых нитей от узора полога, натянутого над погребенной [16, с. 10,20-85, 127-129].

К позднесарматскому времени относится богатое погребение женщины, открытое в кургане 2 Лебедевского могильника в Западном Казахстане [4; 26]. М.Г. Мошкова предположила датировку около середины III в. н.э. В центре кургана была обнаружена могильная яма прямоугольной формы, ориентированная по линии север-юг. На уровне древней поверхности она была перекрыта березовыми бревнами. На глубине 0,7 м в могильной яме сделаны заплечики. Стены погребальной камеры были побелены известкой и обставлены березовыми бревнами. В трех углах камеры сделаны ниши, в них обнаружены различные предметы. На дне камеры находилось захоронение женщины, лежавшей вытянуто на спине, головой на север. Под погребенной сохранились следы истлевшего помоста из толстых досок. Под ее черепом и вокруг него прослеживался пепел. Погребенную сопровождал многочисленный инвентарь. О знатности свидетельствуют украшения из золота и полудрагоценных камней. В районе кисти правой руки лежало глиняное пряслице. На груди слева - фрагмент зеркала. Слева от погребенной находился большой каменный пест. Чуть южнее песта - «монетообразный» камен­ный оселок. В ногах женщины лежал второй оселок в виде длинного плоского бруска. Справа от головы - серебряная ложечка с длинной ручкой.

В Центральном Крыму в кургане у села Мичурино было открыто позднесарматское погребение первой половины III в. н. э., совершенное в склепе Т-образной планировки. Камера прямоугольной формы. В противоположной входу стенке имелись три небольших выступа, расположенных на разной высоте. На одном из них лежало несколько предметов, среди которых - курильница, деревянное веретено с надетым на него пряслицем и швейная игла. Пол камеры покрывал толстый слой угля. В центре, опии-раясь на шесть камней, стояла массивная деревянная колода без крышки с погребением женщины [27].

А. Б. Ашик в 1837 г. проводил раскопки большого кургана в районе села Глинище, где располагалось одно из самых крупных кладбищ Пантикапея. Внутри кургана находился каменный саркофаг со скелетом женщины, голову которой украшал золотой венок, а тело было усыпано золотыми бляшками. В саркофаге и вокруг него найдено много вещей из золота, серебра, бронзы, железа и кожи. В погребении присутствовали также простое бронзовое зеркало и остатки золотого веретена. Особо отмечены остатки двух наборов бляшек от конской узды с изображением сарматской тамги. К интересным находкам отно­сится золотая маска с портретными чертами мужского лица. Не исключена вероятность, что в кургане были сделаны два последовательных захоронения, одно из которых - женское, а другое - мужское. Первое приходится на начало III в. н. э., а второе на начало IV в. н. э. В Причерноморье использование масок в захоронениях античного времени - большая редкость. Возможно, этот обычай иногда применялся сарматами и близкими к ним боспорскими царями [39]. С точки зрения А.И. Айбабина, по деталям обряда подкурганное захоронение в мраморном саркофаге и другие богатые захоронения, раскопанные в Керчи, близки к аланским [1, с. 41].

На могильнике Старокорсунского городища № 2 (VI в. до н.э. - II в. н.э.), одного из самых крупных меотских поселений на Кубани, в разные годы было исследовано несколько раннесредневековых погребений. В погребении 194в находился скелет женщины зрелого возраста, лежащий вытянуто на спине, головой на восток. Могильная яма не прослежена. Череп искусственно деформирован. На левом локтевом суставе лежало бронзовое зеркало. Под черепом, с левой стороны, было найдено глиняное пряслице. Инвентарь погребения позволил предположить широкую датировку в пределах конца IV-VI в. Аналогии отмечены на памятниках сармато-аланской культуры [19, с. 127-130, рис. 1, 1-3].

В научной литературе неоднократно поднимался вопрос об особом положении женщин в сарматском обществе. Признается существование «служителей культа» в среде сарматских племен, но до сих пор остается открытым вопрос, поставленный К.Ф. Смирновым, о том, какое место они занимали в обществе, как были организованы, и была ли эта «профессия» женской [36, с. 202,203,254].

Б.Н. Граков на примере аланской - позднесарматской или шиповской культуры II-IV вв. н.э. показал переход от матриархата к патриархату, когда, по его мнению, «окончательно восторжествовало патриархальное начало над материнским. Осталась лишь его слабая тень в отправлении домашнего культа». В качестве примера были приведены два богатых погребения у станции Шипово Уральской железной дороги (Западно-Казахстанская обл.). Один из приведенных примеров - курган № 2, погребение № 2 близ поселка Каменного у станции Шипово. Рядом с лежащими останками мужчины был «брошен» женский костяк. У обоих одинаково деформированы черепа. На черепе женщины - следы насильствен­ной смерти. Сначала был нанесен надрез и сильный удар мечом по темени, от которого выкололся кусок кости. Затем последовал удар мечом, снесший весь правый висок. «Таким жестоким актом закончилось сарматское, столетиями жившее женовластие». Аланская культура развилась на почве предыдущих, приняла и унифицировала ранее установившиеся формы быта и ритуала, внеся ряд новых деталей [11]. Как известно, пережитки сарматского матриархата ярко отражены в фольклоре и быту и многих народов Средней Азии (узбеков, казахов, туркмен, каракалпаков), в этногенезе которых активное участие приняли древние иранцы-саки (скифы) и массагеты, а позже и аланы.

Пряслица и веретена встречаются в катакомбных захоронениях Таласской долины. В верховьях р. Талас расположен Кенкольский могильник. Могильник был раскопан в 1938-1939 гг. и сразу приобрел значение своеобразного эталона хуннской культуры на территории Средней Азии [5]. По мнению С.С.Со­рокина, катакомбные погребения, исследованные под руководством А. Н. Бернштама, относятся к периоду II-IV вв. и не имеют прямого отношения к истории хуннских племен. Это один из памятников тех племен, история которых в течение ряда столетий протекала на территории Южного Казахстана, Средней Азии и Восточного Туркестана [37].

В катакомбе кургана №9 Кенкольского могильника находилось парное захоронение, в котором прослеживается некоторое превосходство мужчины над женщиной. У входа стояла вазообразная курильница, рядом с ней - горка пепла; такая же курильница стояла на полу катакомбы в ногах у женского костяка. Внутри катакомбы головами на восток в вытянутом положении на четырёх досках лежали два покойника - мужчина и женщина в возрасте от 40 до 60 лет. На короткой доске - женский костяк. Под костяком - ткань синего цвета, под головой - небольшой пучок травы. Подстилка под двойным погребением состояла из стеблей сложноцветного растения, цветущие части которого были оторваны и находились под головой мужского костяка. Мужской костяк лежал на трех досках настила, покрытых травой и материей синего цвета. Слева от него - деревянный посох. У настила, около правой ноги женщины стоял глиняный горшок, на дне которого лежал маленький сосудик с двумя отверстиями в боковине, внутри него - порошок из измельчённых листьев двудольного растения; в горшке еще находилось веретено с каменным пряслицем. Около головы женщины стоял сосуд, к востоку от него -деревянное блюдо с лепешками из проса. Над блюдом в стене катакомбы находилась маленькая нишка, где стояла деревянная чашечка с ручкой. Стены катакомбы в кургане №9 имеют хорошо видные следы обработки чотом (рукоять чота была найдена в соседней катакомбе кургана №10). Катакомбы вырубались орудием похожим на современный киргизский чот - железный наконечник, типа кельта, насаживаемый на короткую ручку. Орудие имело вид обычного тесла и широко применялось. Следы такого чота просле­жены на досках ложа в катакомбе курганов №№9, 10 и др. [5, с. 8-9, 13-14, табл. XXV].

Небольшие железные тесла относятся к широко распространенным находкам в аланских катакомбах. В тех случаях, когда свод камеры выполнен в глинистой почве, на его стенках часто видны четкие следы тесел. А.А. Цуциев предположил, что у алан орудия труда, однажды использованные для приготовления погребального сооружения, считались приносящими несчастье и оставлялись в катакомбах. Подобная традиция отмечена у осетин, погребально-поминальная обрядность которых имеет черты архаизма, восходящего к обычаям ираноязычных предков - скифов, сарматов, алан [46].

На Северном Кавказе, начиная с конца III - начала IV вв. деревянная или глиняная подстилка под покойником становится необходимым атрибутом катакомбных могил Мингечаура. В отличие от могил раннекатакомбного периода, в это время наблюдается обычай устилать дно камеры травой, досками, обожженным и сырым кирпичом, большими глиняными плитами и т. д., что связывается с обычаем сармато-аланских племен и объясняется приходом на эту территорию новых групп сармато-аланского населения. Угольная и меловая подстилки, являвшиеся существенной чертой сармато-аланского погребального обряда, в мингечаурских погребениях отсутствуют, но прослеживаются их реминисценции - угли и кусочки мела, побелка погребальной камеры и т.д. В отдельных случаях в северокавказских катакомбах подстилкой был слой речного песка. Подобная подстилка, как и подстилки из слоя гравия и гальки, встречается в Мингечауроком некрополе. В Мингечаурских катакомбах второго периода, как и в предшествующее время, отмечены следы огненного ритуала. Так же как в некоторых северокавказских аланских могилах, здесь встречаются целые головни [2, с. 83-84].

К интересным находкам в аланских захоронениях относится хмель. В каменной гробнице с одиноч­ным женским погребением близ с. Дзивгис на шее погребенной зафиксирован толстый венок из хмеля. В аланском могильнике у с. Даргавс хмель в одной из катакомб был помещен в две деревянные миски, стоявшие вместе с другой посудой у изголовья погребенных. Следы хмеля зафиксированы в средневеко­вых каменных ящиках в с. Джимара. Встречается он и в осетинских склепах. Осетины под голову покой­ника клали «маленькую подушку из хмеля. Считалось, что хмель более устойчив от гниения, он очищает место покойника, поддерживает чистоту [46].

Скорченные погребения. Нестандартные погребения у сармат и алан. Скорченные мужские захоронения на Чоль-тобе, в отличие от женского, обнаружены не в центральном сооружении, а в коридорообразных помещениях комплекса, расположенного по периметру. В юго-восточном углу помещения 8, у стены, напротив дверного проема и вблизи дверного проема в помещение 7, под полом было обнаружено погребение мужчины европеоидного типа в возрасте 50-60 лет (рис. 1,2). Он лежал на правом боку в скорченном положении, головой на северо-восток. Вблизи захоронения были найдены: каменный оселок и скобель из широкого «скотского» ребра.

Ещё одно захоронение мужчины в возрасте 45-50 лет было обнаружено в помещении 3, где зафиксиро­ваны два дверных проема - во внешней и внутренней стенах (рис. 1,3). Погребение находилось у дверного проема в западной стене, под полом. Мужчина лежал головой на северо-запад в скорченном положении на левом боку [21].

После рассмотрения памятника Чоль-тобе, условного определения назначения основной части помещений и реконструкции обрядовой практики был сделан вывод, что захоронения мужчин были жертвенными [41]. Оселок в качестве сопровождающего инвентаря у одного из погребенных имеет определенное значение. Находки оселков встречаются в погребениях скифо-сарматского времени. Каменные оселки с отверстием в VII-III вв. до н.э. были распространены в степи и восточноевропейской лесостепи в Прикубанье, Предкавказье, на Кавказе, в захоронениях многих культур «скифоидного облика» востока степного и лесостепного пояса. Оселки с отверстием и без него есть в захоронениях белозерского и переходного времени Причерноморья и Приазовья [29, с. 68, 157]. Предполагается их культовое значение [13]. В ряде национальных версий нартского эпоса наряду с обычными упоминаются оселки, обладающие магическими свойствами. Прикосновение их помогает колдунье залечивать раны, а в исключительных случаях даже способно оживить мертвеца [47].

Погребения в скорченном виде на правом или левом боку в эпоху бронзы были распространены на обширной территории и отнесены к разным археологическим культурам. В ряде случаев они связываются с индоевропейской традицией. В скифских культурах Горного Алтая и Тувы захоронения людей в скорченном положении сохраняются до конца эпохи раннего железа [12, с. 170-171]. 6 захоронений мужчин в скорченном виде встречено на памятниках джетыасарской культуры [18, с. 108,119, рис. 50, 3­8]. Г.А. Брыкина, рассматривая погребальные сооружения и обряды Ферганы 1 тыс. н. э., отметила отражение культа солнца. В юго-западной Фергане интересен большой курган в Оут-сае. Под его насыпью на уровне древнего горизонта сделаны каменные выкладки. На восточной половине площадки почти в центре находилась еще одна кольцевая выкладка. В овальной ямке в скорченной позе лежал скелет, череп которого был отделен от тела и положен слева от погребенного. Г.А. Брыкина предполо­жила, что площадка была культовым местом. Выкладки полукольца связаны с солярным культом, а на площадке совершались какие-то действия в честь Солнца [6, с. 109-110].

Погребения в скорченном виде встречаются у сармат. В.И. Мамонтов, рассматривая нестандартные погребальные обряды сарматов в курганах Волго-Донского междуречья, выделил единичные погребения в скорченном виде [22]. Подобные погребения присутствуют в катакомбах алан V-VIII вв., наибольшее количество которых расположено в западной части Северного Кавказа на территории Кисловодской котловины. Если подавляющее большинство мужчин погребено в вытянутой позе и встречены единич­ные скорченные захоронения, то среди женских погребений больше половины уложено скорчено на левом и правом боку, остальные вытянуто на спине. В одной катакомбе могут присутствовать погребения в вытянутой и скорченной позах. Часто у мужчин, женщин и детей встречаются деформированные черепа [17, c. 7,17-18; 32]. Аланскими племенами оставлен лесостепной вариант салтово-маяцкой культуры VIII-IX вв. Он занимает территорию верховий Северского Донца, Оскола и Дона. Это были аланы, которые под натиском арабских войск покинули предкавказские равнины и предгорья и двинулись на север. Подавляющим типом погребений на них являются катакомбные захоронения. Захоронения в камерах бывали одиночные, парные, семейно-групповые. Мужчин хоронили вытянуто на спине, женщин - скор-ченно на боку [31, с. 94].

Скорченные погребения изредка встречаются на могильниках восточных и западных славян. В южнорусских землях их насчитывается 16. В Словакии на могильнике Забор из 52 погребенных четыре находились в скорченном положении. В скорченных погребениях некоторые видят погребения волхвов [33, с. 133]. Алтайских шаманов еще недавно хоронили по обряду скифской эпохи - в специфической скорченной позе и с каменной «подушкой» под головой [15, c. 88].

Кзыл-Кайнар-тобе. «Захоронение воина». В шурфе, заложенном в северной части западного помещения крестообразного сооружения на Кызыл-Кайнар-тобе, на глубине трех метров от поверхности, было обнаружено «захоронение воина» (рис. 1,4) [24, с. 88-93, рис. 6,7]. Ко времени погребения в помещении накопился почти 1,5 м слой, образовавшийся в период запустения. В некоторых местах сохранился свод, и в помещении оставались пустоты, в одной из которых, похожей на катакомбу, было произведено захоронение. Скелет лежал на спине у восточной стены в вытянутом положении головой на северо-восток. Это был мужчина в возрасте 50-55 лет (расовый тип - европеоидный с монголоидным). На черепе - следы искусственной деформации. В области лобной, височной и теменной частей черепа -отверстие в виде среза диаметром около 11 см. В захоронении найдены украшения, пояс, железный кинжал, железные наконечники стрел (трехперые, черешковые), железный меч, костяные обкладки лука, предмет из золотой фольги, похожий на переднюю часть фигурки лошади. Ближайшую аналогию М.С.Мерщиев увидел в позднем погребении на Актобе-2 (конец IV - рубеж IV-V вв. н.э.). Сходство наблюдается в наконечниках стрел, кинжале и мече, накладках лука, украшениях и других вещах [7]. Пояса с поперечными пластинками известны в Казахстане (Канаттас, Зевакино, курган 1). Деревянные изделия в виде статуэток лошадей с золотыми обкладками найдены в мужских могилах (Белляус, Новогригорьевка, курган IX). Они так же лежали справа у бедра или колена. Мелкие лучевые подвески известны на памятниках Семиречья (Кетмень-Тюбе, Сатах) и в степных древностях [3, с. 14-20].

На основании анализа погребений на культовых объектах конца III-IV вв. и знака-тамги, найденной на Культобе, можно сделать вывод, что памятники оставлены представителями сармато-аланского племен. Судьба раннеаланского этноса связана с Кангюй и Яньцай. Основные территории Кангюя находились в бассейне Средней Сырдарьи и в районе реки Талас. Отрарско-каратауская культура была распространена в районах среднего течения Сырдарьи и в предгорьях Каратау до Таласа. Племена, исконно обитавшие на территории Кангюя, участвовали в этногенезе и формировании алан. С точки зрения некоторых исследо­вателей, Кангюй явился колыбелью народа, более тысячелетия существовавшего под именем «аланы» [9, с. 128; 34, c. 27]. Из исторических и археологических источников известно, что союзы позднесарматских племен, в состав которых входили и аланы, в III-IV вв. занимали Северо-Западное Приаралье и Прикас-пий, нижнее течение Волги и Дона, степную часть Северного Кавказа и восточную часть Северного Причерноморья, включая Крым. В рассматриваемое время эти союзы играли большую роль на юго-востоке Европы. Связанные с городами Северного Причерноморья, сармато-аланские племена создали своеобразную материальную культуру, представленную в сотнях исследованных археологических памятников. В III-IV вв. эти родственные ираноязычные племена были известны в письменных источниках под общим именем аланы, что отражено у Аммиана Марцеллина. Далее при упоминаниях об аланах имеются в виду позднесарматские племена, объединенные этим собирательным термином.

Литература

1. Айбабин А.И. Этническая историяранневизантийского Крыжа. - Симферополь, 1999. - 352.
2. Алиев И.Г., Асланов ГМ. К вопросу о проникновении на территорию Азербайджана племен сармато-массагето-аланского круга в первые века нашего летоисчисления. //Материалы по археологии и древней истории Северной Осетии. Т. - Орджоникидзе, 1975. - С. 72-88.
3. Амброз А.К. Восточноевропейские и среднеазиатские степиV - первой половиныVIII вв. //Степи Евразии в эпоху Средневековья. Археология СССР. -М., 1981. - С. 10-23.
4. Багриков Г.И., Сенигова Т.Н. Открытие гробниц в Западном Казахстане (II-IVиXIV вв.). //Известия АН Каз. ССР. Серия обществ. наук. Вып. 2. - Алма-Ата, 1968. - С. 71- 89.
5. Бернштам А.Н. Кенкольский могильник. - Л., 1940. - 34 с.
6. Брыкина ГА. Погребальные сооружения и обряды ФерганыI тысячелетия н. э. // Древние цивилизации Евразии. История и культура. - М., 2001. - С. 102-123.
7. Вайнберг Б.И., Левина ЛМ. Поселение Актобе 2 (I - началоIV в. н. э.). //Древности Чардары. - Алма-Ата: Наука Каз ССР, 1968. - С. 11-79.
8. Вишневская О.А. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи вVII- V вв. до н. э. По материалам Уйгарака. ТХАЭЭ. Т. VIII. - М., 1973. - 160 с.
9. Габуев ТА. Ранняя история алан (по данным письменных источников). - Владикавказ, 1999. - 148 с. 
10. Горбунова Н.Г. Поселения Ферганы первых веков нашей эры (некоторые итоги исследования). //СА, 1977,№3. - С. 107-120.
11. Граков Б.Н. rYNAIKOKPATOYMENOI: Пережитки матриархата у сарматов. //ВДИ, 1947, № 3. - С. 100­
12. Грач А. Д. Древние кочевники в центре Азии. - М.: Наука ГРВЛ, 1980. - 256 с.
13. Грязнов М.П. Так называемые оселки скифо-сарматского времени. //Исследования по археологии СССР. - Л.,- С. 139-144.
14. Драчук В. С. Системы знаков Северного Причерноморья. - Киев, 1975. - 176 с.
15. Кенин-Лопсан М. Б. Обрядовая практика и фольклор тувинского шаманства. Конец XIX - начало XX в. -Новосибирск, 1987. -168 с.
16. Ковпаненко Г.Т. Сарматское погребение Iв. н. э. на Южном Буге. - Киев, 1986. - 152 с.
17. Коробов Д.С. Социальная стратификация северокавказских алан IV-IX вв. - Budapest, - 50 с.
18. Левина ЛМ. Этнокультурная история Восточного Приаралья (в первом тысячелетии до н. э. - первом тысячелетии н.э.). -М.: Восточная литература РАН, 1996. - 398 с.
19. Лимберис Н. Ю., Марченко И.И. Раннесредневековые погребения из могильника Старокорсунского городища № 2. //Гунны, готы и сарматы между Волгой и Дунаем: СПб., 2009. - С. 127-142.
20. Литвинский Б А. Орудия труда и утварь из могильников Западной Ферганы. - М., 1978. - 216 с.
21. Максимова А Г., Мерщиев М.С. Восточная округа Тараза в Iтыс. н.э. Архив ИА МОН РК. Инв. № 1183. - 150 с., илл.
22. Мамонтов В.И. Нестандартные погребальные обряды сарматов. htm.
23. Мерщиев М.С. Поселение Чоль-тобе в северных предгорьях Киргизского Алатау. //Вестник АН Каз. ССР, № 12. - Алма-Ата, 1966. - С. 69-73.
24. Мерщиев М. С. Поселение Кзыл-Кайнар-тобе I-IV веков и захоронение на нем воина IV-V века // По следам древних культур Казахстана. - Алма-Ата, 1970. - С. 79-92.
26. Мошкова М.Г. К вопросу о катакомбнык погребальных сооружениях как специфическом этническом определителе. //История и культура сарматов. - Саратов, 1983. - С. 18-29.
27. Мошкова М.Г. Женское погребение в кургане 2 из Лебедевского могильного комплекса (раскопки Г.И.Багрикова). //Гунны, готы и сарматы между Волгой и Дунаем. - СПб. - с. 99-113.
28. Мульд С А. Позднесарматское погребение в Центральном Крыжу. //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Вып. - Симферополь, 2001. - С. 51-67.
29. Ольховский В.С. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанным понятий. // СА, №°1, 1986.- С. 65-76.
30. Ольховский В.С. Погребально-поминальная обрядность населения степной Скифии (VII-III в. до н. э.). - М., 1991. -256 с.
31. Ольховский В.С. Тамга (к функции знака). //Историко-археологический альманах, № 7. - Армавир, 2001. - С.75-86.
32. Плетнева С А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. - М., 1967. - 199 с.
33. Рунич А.П. Аланские катакомбные могильникиV-VIII вв. в городе Кисловодске и его окрестностях. // Материалы по археологии и древней истории Северной Осетии. Т. 2. - Орджоникидзе, 1969. - С. 97-111.
34. Русанова И.П., ТимощукБА. Языческие святилища древних славян. -М., 2007. - 304 с.
35. Скрипкин А.С. О времени появления аланов в Восточной Европе и их происхождении (историографический очерк). //Историко-археологический альманах, № 7. - Армавир, 2001. - С.15-40.
36. Смагулов Е.А., Ержигитова А.А., Торгоев А.И. Открытие архитектурного комплекса цитадели древнего Ясы/Туркестана. //Материалы международной научной конференции. 12-15 декабря 2011 г., г Алматы. Том. III. -С. 61-71.
37. Смирнов К.Ф. Савроматы. Ранняя история и культура сарматов. -М., 1964. - 375с.
38. Сорокин С.С. О датировке и толковании Кенкольского могильника. //КСИИМК. Вып. 64. 1956. - С. 3-14.
39. Сулейманов Р. Х. Древний Нахшаб. Проблемы цивилизации УзбекистанаVII в. до н. э. -VII в. н. э. -Самарканд-Ташкент: Фан АН РУз, 2000. - 342 с., 201 илл.
40. Тайна золотой маски. - СПб.: Государственный Эрмитаж, 2009. - 204 с.
41. Терновая ГА. Культ богини с веретеном в разным традициях и воплощение её образа в искусстве. //Древняя и средневековая урбанизация Евразии и возраст города Шыжкент. / Материалы Международной научно-практической конференции. - Шыжкент, 2008. - С. 276-310.
42. Терновая ГА. Интерпретация культовых комплексов в Таласской долинеIV-Vвв. (порезультатам археологи­ческих работ М.С. Мерщиева). //Известия НАН РК. Сер. общ. наук. - Алматы: Рытым, 2009, №°1. - С. 275-292.
43. Терновая Г.А. Основные принципы планировки и формообразования храмов концаIII-IV вв. (отрарско-каратауская культура). - В печати.
44. Терновая ГА. К вопросу о сходстве в планировке и оформлении сармато-аланских храмов концаIII-IV вв. и ранних христианских памятников. - В печати.
45. Филанович М.И. Ташкент. Зарождение и развитие города и городской культуры. - Ташкент, 1983. - 231 с.
46. Филанович М.И. «Templetown» городища Мингурик в Ташкенте //Древние цивилизации на Среднем Востоке. -М., 2010. - С. 91-93.
47. Цуциев А.А. Некоторые черты сходства в погребальной обрядности средневековых алан и современных осетин. //Древний Кавказ:ретроспекция культур. Международная научная конференция.XXIII Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа. - М., 2004. - С. 202-205.
48. Цуциев А. А. Погребальная обрядность сарматов, алан и осетин: археолого-этнографические параллели. // Духовная культура осетин и современность: проблемы и перспективы. Материалы республиканской научно-практической конференции. Владикавказ 2009. (226 с.).
49. Яценко С.А. Знаки-тамги ираноязычных народов древности и раннего средневековья. - М.: «Восточная литература» РАН, 2001. - 190 с.