Внешнеполитическое решение

Исследований того, как вырабатывается внешняя политика той или иной страны, всегда намного меньше, чем книг и статей об ее содержании. Вряд ли в такой области, как в этой, уместна аналогия с «черным ящиком», на входе в который все и вся, а на выходе лишь собственно внешнеполитические акции и действия. Отчасти это связано с закрытостью предмета и ритуальностью внешнеполитической игры. «Жизнь МИДа вообще и работа дипломатов в частности, - свидетельствовала пресса, - во всех странах покрыта ореолом таинственности. Дипломаты сами отчасти поддерживают такой ореол, претен­дуя даже на кастовость» [1].

За рубежом теория принятия политических решений уже более полувека разрабатывается как самосто­ятельная научная дисциплина. Тем более, что внешнеполитические ведомства многих государств находятся в постоянном поиске если не идеальной, то наиболее приемлемой модели для принятия внешнеполитического решения. К сожалению, ни в бывшем СССР, ни в современной России эта пробле­матика не нашла еще достойного внимания и адекватного отражения в научных разработках. «Как бы то ни было, - констатируется в солидных отечественных журналах, - анализ "внутриполитической изнанки" внешней политики РФ - дело достаточно новое и пока явно вызывающее большой интерес за рубежом России, чем в ней самой» [2].

В современной научной литературе существуют различные взгляды на место решений в системе государственного управления и политики. Выделяют «широкий» и «узкий» подходы. В рамках «широкой» трактовки решение, в общем-то, совпадает с управлением как специфическим видом челове­ческой деятельности. Согласно узкому взгляду, принятие решений является либо одной из функций и компонентов политики, либо лишь одной из фаз управленческого процесса.

Одновременно можно встретить различные интерпретации самого термина «решение». Он понимается и как процесс, и как акт выбора, и как результат выбора. Неоднозначность трактовки объясняется тем, что каждый раз в это понятие вкладывается смысл, соответствующий конкретному направлению исследова­ний. Из всей палитры возможных вариантов приведем для наглядности лишь точку зрения профессора из МГИМО(У) А.А. Дегтярева, который попытался предложить некое комплексное видение понятия «публично-государственное решение». Оно, по его мнению, является основным компонентом государ­ственной политики и политико-управленческого процесса, характеризующимся воздействием органов публичной власти на общественные структуры, взаимодействием элитных, бюрократических и граждан­ских группировок и также представляющим собой:

• во-первых, рациональный и целеориентированный выбор альтернативы преодоления социальной проблемы легитимным политическим агентом, призванным максимизировать результаты деятельности при минимизации затрат на средства их достижения;
• во-вторых, продукт функционирования организационного комплекса, который образует скоордини­рованная и субординированная деятельность политиков и чиновников, работающих в государственном аппарате и опирающихся на заданные им функции и правила, регламенты и процедуры;
• в-третьих, «формулу интересов», дизайн политической акции, который выступает обобщенным результатом взаимодействия относительно автономных социально-политических акторов, обладающих собственными интересами и целями, позициями и ресурсами, стратегией и тактикой [3].

Специально подчеркнем, что изучение в обзорных исследованиях различных точек зрения авторов, определяющих понятие «решение», позволяет выделить то общее, что присуще различным дефинициям. Оно характеризует существенные черты понятия, что и обусловило появление в научной литературе следующего лаконичного определения: решение - это процесс и результат выбора цели и способа ее достижения [4]. По уже проторенному пути, но применительно к миру политики, пошел и авторский коллектив под руководством А.Ю. Мельвиля. Политическое решение, по их мнению, есть «выбор вариан­та политического действия (или курса), включающий цели и средства его осуществления» [5].

Сам процесс принятия внешнеполитических решений издавна интересовал международно-политиче­скую науку. Однако вплоть до конца 1960-х гг. большинство исследований в этой области основывалось либо на модели рационального выбора, либо на организационной модели. В первой модели решение рассматривалось как результат хорошо продуманного и аргументированного выбора, осуществляемого унитарным субъектом, который преследует стратегические цели, основанные на ясном понимании нацио­нальных интересов. Во второй модели решение предстает как итог функционирования группы правитель­ственных организаций, действующих в соответствии с определенными рутинными процедурами на основе существующих программ.

В конце 1960-х и в 1970-х гг. появляются работы, авторы которых исследуют процесс принятия решения на основе модели личностных качеств принимающего решения субъекта и когнитивной модели. В этот же период публикуются работы, использующие модель бюрократической политики как результат торга, сложной игры между членами бюрократической иерархии, правительственного аппарата.

В последние годы наблюдается тенденция к комбинированию всех известных моделей и возрождение интереса к исследованиям междисциплинарного характера. Они рассматривают внешнеполитическое решение как итог сложного взаимодействия самых разных факторов, среди которых далеко не последнее место занимают и личные качества его субъектов, и стремления человеческого разума к простоте, после­довательности и устойчивости структуры принимаемого решения [6].

Закономерно, что специалисты-международники, если верить послу Ю.В. Дубинину, выводят класси­ческий путь решения возникающих в дипломатической практике проблем из совокупности хорошо известных операций. Нужно собрать побольше информации, проверить и перепроверить ее, затем как можно глубже ее проанализировать. Затем спрогнозировать возможное развитие событий. И, наконец, на основании всего этого рассчитать один или несколько вариантов действий и действовать.

Полагают, что принятие решений на международном уровне, в сфере внешней политики и международных отношений - не менее, а, может быть, гораздо более сложная проблема, нежели принятие решений в иных сферах, ибо касается жизни миллионов людей. Сложность ее также определяется рядом ключевых обстоятельств. Во-первых, наличием многих или нескольких активных субъектов международных отношений разного вида, чьи интересы сталкиваются на одном социально-политическом пространстве. Во-вторых, существованием различных доминантных интересов и векторов дипломатической актив­ности субъектов международной политики, преследующих свои цели геополитического и иного характе­ра. В-третьих, историческими традициями и предпочтениями, обязательствами и географическим положением, в рамках которых развивается внешнеполитическая динамика каждого субъекта. В-четвер­тых, объективными показателями авторитетности субъектов мировой политики, базирующимися на их финансово-экономической и военной мощи [7].

Любое внешнеполитическое решение принимается исходя не только из содержания самой междуна­родной проблемы, но и с учетом множества привходящих обстоятельств, на первый взгляд имеющих лишь косвенное отношение к решаемой проблеме или вовсе не имеющих к ней никакого отношения. Однако любой политик, принимая решения, руководствуется соображениями, которые, как правило, эксперты-международники не учитывают.

К числу таких соображений относятся и различные аспекты внутренней политики, фактор обществен­ного мнения, особенности внутриполитической обстановки или предвыборной ситуации и др. Так, наряду с внешнеполитическими и военными мотивами весьма значительную роль в развязывании американцами войны в Ираке сыграли внутренние факторы. Есть немало свидетельств того, что влиятельнейшие фигуры в окружении Дж. Буша-младшего рассматривали именно быструю и победоносную войну как способ сохранения высокого рейтинга президента, возникшего после актов террора в США 11 сентября 2001 г. Они исходили из того, что победа в Ираке принесет гораздо более впечатляющие внутриполитиче-ские дивиденды, чем доведение до логического конца кампании, начатой операцией в Афганистане.

По аналогичным причинам многие внешнеполитические решения, которые эксперты справедливо критикуют как неоптимальные с точки зрения решения конкретной международной проблемы, представ­ляются политикам вполне оправданными, если рассматривать их в более широком политическом контексте. Генерал В.Ярузельский на вопрос о последствиях решения о введении военного положения в Польше ответил следующим образом. «С одной стороны, - подчеркнул он, - военное положение на восемь лет отдалило падение берлинской стены. Но можно рассуждать и наоборот.

Введение войск Варшавского договора в Польшу неизбежно усилило бы позицию сторонников жесткой линии в руководстве СССР... Я не оправдываю то вынужденное решение, но оно было наимень­шим из зол» [8].

Отсюда важно проводить разницу между собственно процессом принятия политических решений, который является неотъемлемой частью более широкого политического процесса, и его экспертным обеспечением, которое носит конкретный характер и высвечивает только одну из сторон политического процесса. Политики могут задавать экспертам вопросы, ответы на которые важны им для принятия решения. Но из этого не следует, что ответ эксперта будет иметь решающее значение для окончательного выбора, который сделает сам политик.

Любое решение является, прежде всего, выбором. Причем выбором между действием и бездействием, а затем уже между двумя или более вариантами действий. «Кто-то сказал, - рассуждал Л.В. Шебаршин, -что, выбирая между действием и бездействием, разведчики всегда отдают предпочтение первому. Это не всегда благоразумно, бывают ситуации, где выгоднее не проявлять активности. Тем не менее, утвержде­ние верно» [9].

Принятие решений в международной сфере является непростым делом, связанным с активным вторжением эмоций и всякого рода случайностей. «Мировое сообщество, - отмечал министр иностран­ных дел РФ С.В. Лавров, - переживает сложный период формирования новой системы международных отношений. Уже ясно, что это будет долгий процесс с неопределенным и трудно предсказуемым будущим... Фактически нам приходится постоянно импровизировать и в пожарном порядке искать средства обеспечения стабильности в мире» [10].

Разработка внешнеполитических решений является мыслительным процессом, предполагающим предварительное осознание цели и способа действий. Под ним директор Института актуальных исследо­ваний при правительстве Индии Б.Раман подразумевал, в частности, не что иное, как анализ и оценку фактических и текущих данных в свете прошлого опыта тех, кто уже имел дело с похожими ситуациями для того, чтобы выявить необходимость и возможность действий в будущем для защиты и продвижения национальных интересов, а также вероятные последствия каждого из этих действий.

К тому же подготовка к принятию решения требует определенных затрат, подчас весьма значительных, для сбора и обработки надлежащей информации. Так, согласно рапорту генерального инспектора Министерства юстиции США Г.Файна, аналитические службы ФБР столкнулись с проблемой не столько отсутствия информации о замыслах террористов, сколько ее обработки. За три года, после 11 сентября 2001 г., было переведено на английский язык более 120 тыс. часов потенциально полезных записей пере­хватов телефонных разговоров, что составляло всего 20% собранных материалов, отнесенных к приори­тетной рубрике «контрразведка». Данная проблема квалифицировалась как серьезный организационный вызов, ибо среди сотен тысяч телефонных разговоров, электронных посланий, а также письменных доку­ментов могут оказаться короткие, но имеющие безусловную важность сообщения для принятия решения.

Не менее важным аспектом в популярных учебниках по международным отношениям считается соотношение между внешнеполитической стратегией и ресурсами, которое государство может выделить для его реализации. Опыт показывает, что установление максимально точного соответствия между целями и потенциалом их воплощения в жизнь является принципиально важной задачей организаций и институтов, разрабатывающих внешнюю политику государства, и принимающих необходимые решения. В том случае, если внешнеполитические ведомства и высшее руководство страны недооценивают собственные возможности, то ее внешняя политика во многом становится пассивной. Но если деятель­ность государства на международной арене и сопряженные с ней амбиции не подкреплены экономиче­скими, политическими, военными ресурсами, то весьма вероятным становится внешнеполитический и стратегический провал [11].

В процессе принятия внешнеполитических решений большое значение имеет фиксация целей. Они представляют миссию государства в конкретной форме. В любом случае при разработке какой-либо цели необходима сумма рабочих представлений и гипотез. Прогнозы, опирающиеся на конкретные сведения, позволят уяснить проблему и показать, какие ценности и интересы она затрагивает. Только после их регистрации можно осуществлять определение факторов, механизмов, закономерностей и ресурсов, влияющих на развитие международной жизни. Основополагающий принцип внешней политики - всегда ставить цели, соответствующие реальным возможностям их осуществления.

Выбор цели является одним из наиболее ответственных моментов в процессе принятия решения. В сопряжении с ней формируются стратегия и тактика, разрабатываются прогнозы и планы действий, оцениваются результаты принятых решений и предпринятых действий. Иными словами, цель является тем стержнем, вокруг которого формируется управленческая деятельность.

Внешнеполитические решения основаны на ценностях, целях, осознании угрозы и вызовах. «Целепо-лагание, - верно замечал М.Г. Делягин, - всегда носит политический и стратегический характер и представляет собой практическую деятельность по выявлению, закреплению и конкретизации обществен­ного идеала» [12]. Первым шагом на пути к рациональному решению как раз и бывает уяснение того, что с точки зрения политика является ценностями. Он должен знать, что он будет защищать и какие цели следует достичь. Далее руководитель должен представлять причины возникновения данных явлений, ибо они подскажут ему, где надо искать информацию, понимание смысла события или сути проблемы.

Соразмерность целей и средств является также важнейшим принципом международной деятельности. «Тщательно продуманная и взвешенная ресурсами политика, - констатировал вице-президент российской Внешнеполитической ассоциации С.В. Кортунов, - призвана обеспечить не только внешнеполитическую эффективность. От наличия или отсутствия такой политики зависит конкурентноспособность России как государства, ее национальной экономики, отдельных отраслей, отечественных частных компаний, инновационных систем в глобальном мире. Это, в свою очередь, является одной из главных предпосылок национальной безопасности» [13].

Основной целью и неизменной задачей внешней политики России в последнем десятилетии XX в была адаптация к системе международных отношений, сложившейся после распада СССР. Такая адапта­ция объективно осуществлялась по трем направлениям: 1) обучение и международно-политическая социализация российских правящих кругов и новых элит, первоначально почти незнакомых с этой сферой общественных отношений; 2) формирование внешнеполитического механизма и внешнеполити­ческого процесса российского государства; 3) вписывание России в реалии постсоветского мира на основе обретения ею комплекса внешних интересов и отработки взаимодействия с другими субъектами международных отношений в новых условиях. При этом центральной и принципиально важной пробле­мой внешней политики России было становление самого субъекта этой политики - неосуверенной, постсоветской РФ с новым для нее политическим устройством, элитами, экономикой и проблемами [14].

Стратегические цели позволяют определять более мелкие тактические задачи для всех уровней. Они должны находиться в определенном балансе и связи между собой, ибо увлечение тактическими вопросами при забвении или утере стратегических установок может привести на международной арене к незапланированному результату. В подтверждение сошлемся на воспоминания экс-министра обороны США Р.Макнамары. «Целый ряд взаимодополняющих решений, - рассказывал он о событиях почти полувековой давности, - усугублял складывающуюся ситуацию. Я сам участвовал в принятии многих из них.

Каждое из этих решений само по себе представлялось тогда рациональным и неизбежным. Но верно и то, что принимались они без какого-либо всеобъемлющего руководящего плана или долгосрочной цели. Это привело к накоплению ядерных арсеналов и к разработке планов ведения ядерной войны - итогу, который немногие из участников принятия этих решений могли предвидеть и которому в ретроспективе они вряд ли желали бы оказать поддержку» [15].

Цели намечают магистральное направление, по которому должна развиваться внешняя политика. Они подробно отражают: куда идет на международной арене страна, когда и что будет достигнуто. В принци­пе внешнеполитические цели должны иметь временные рамки, а также быть определенными и реалистичными. Крайне опасно ставить перед внешней политикой заведомо недостижимые цели типа не допустить расширения НАТО на восток, свидетельствующие об искаженном восприятии в бывшем российском руководстве событий на международной арене. Чем все закончилось - известно. Сначала в средствах массовой информации развернулась интенсивная пропагандистская кампания, а затем выяснилось, что исполнить поставленное невозможно и стали лихорадочно «спасать лицо». В итоге с помощью американ-цев появился Основополагающий акт Россия - НАТО или «миссия Черномырдина».

Специалисты по анализу решений склонны выделять базовые и обеспечивающие цели. Не вдаваясь в комментарии, ограничимся иллюстрацией уже из дипломатической жизни. В феврале 1977 г. шли перего­воры об установлении дипломатических отношений между СССР и Испанией. Представитель последней А.Элиас заявил тогда заведующему I Европейского отдела МИД СССР Ю.В. Дубинину, что его прави­тельство предложило установить дипломатические отношения немедленно и немедленно обменяться послами. «Я, - вспоминал советский дипломат, - отвечаю, что советское правительство с этим согласно. А Элиас предлагает оформить такую договоренность путем обмена нотами, что, естественно, и явится соглашением... Главное решено, и мы переходим к деталям». Развернулось обсуждение конкретных вопросов функционирования посольств [16].

Вникнув в сущность возможной проблемы, государственный деятель или его советники должны затем приступить к так называемому предварительному анализу. Следует иметь в виду, что с точки зрения теории международных отношений, Россия является нормальной, а не «исключительной» страной. Все основные течения теоретико-международной жизни - реализм, либеральный институционализм, теория глобализации и т.д. - опираются и пытаются предсказать ее поведение в международных отношениях, положив в основу своего анализа переменные, одновременно принимаемые для изучения широкого круга других государств.

Цель предварительного анализа - установить во всех деталях, какие ценности и интересы каких групп затрагиваются при решении данной проблемы и какие вехи необходимо поставить, чтобы обеспечить защиту этих ценностей и интересов. «Даже при самых благоприятных условиях принятие рационального решения, - учил Р.Хилсмэн, - дело довольно трудное, тем более, что обычно государственному деятелю приходится выбирать между огнем и полымем» [17]. Так, во время Карибского кризиса советники прези­дента Дж.Кеннеди не были единодушны. Одни предлагали бомбежку, другие ратовали за карантин, гражданские лица в большинстве выступали за поэтапную операцию. Американский лидер должен был выбрать вариант развития событий между противоречивыми рекомендациями.

В свою очередь, любой исследователь, стремящийся понять поведение участника дипломатического события, обязан анализировать не только внутреннюю структуру этого участника, но и политико-геогра­фическую систему, в которой он находится. Не вдаваясь в подробности, Р.Арон указывал, что анализ, описание дипломатической конъюнктуры включает, по крайней мере, следующие соображения.

Первое. Кто в данной ситуации выступает в качестве основных участников событий или тех, кого называют великими державами?

Второе. Какими военными и экономическими средствами располагают эти участники событий? Каково соотношение сил?

Третье. Какова природа союзов, которые постоянно возникают между этими политическими объеди­нениями? Существуют временные коалиции, которые возникают против общего врага, как, например, коалиция Советского Союза и англо-американской группы против гитлеровской Германии. Но существу­ют и постоянные коалиции, которые выглядят постоянными - хотя ничего постоянного в политическом мире нет, - или, по крайней мере, долговременными. В течение XX в. англо-американская коалиция была почти постоянной, но советско-американская коалиция имела временный характер.

Четвертое. Важно изучить режимы или идеологию различных государств с точки зрения экономики и политики.

Пятое. Следует описать или проанализировать формы мирных и конфликтных отношений между государствами - отношений, которые зависят в свою очередь от обычаев и имеющихся военных средств [18].

Классификацию политических решений проводят, руководствуясь самыми различными признаками. Например, рассматривая принятие решений как психологическую проблему, выделяют три типа реше­ний: волевые, интеллектуальные и эмоциональные. Волевые решения имеют место в ситуациях конфлик­та противоположных интересов. Интеллектуальные решения востребованы тогда, когда на первый план выступает задача нахождения оптимальной линии поведения в условиях скрытых и неявных альтернатив. Под эмоциональным решением понимается всякое предпочтение, выбор, который строится, прежде всего, на основе эмоциональных механизмов. «Два крутых мужика, - сформулировал фразу Б.Н. Ельцин, давая Л.Валенсе «добро» на вступление Польши в НАТО, - всегда могут договориться» [19].

По содержанию решения подразделяют на политические, технические, технологические и т.п. По срокам действия и воздействия на будущее они делятся на оперативные, тактические и стратегические. По виду лиц, принимающих решение, - индивидуальные и коллективные. По разряду уникальности -стандартные и собственно уникальные, рутинные и творческие. По степени неопределенности - на решения в условиях определенности, в условиях риска, т.е. вероятностной определенности, и в условиях неопределенности. По характеру кооперативных связей внутри центра принятия решений - паритетные и иерархические. По уровню компетенции и зоне принятия - на макроорганизационные и микроорганизаци-онные и т.д.

Существует несколько ситуаций, в которых принимаются внешнеполитические решения. Во-первых, в мирное время в относительно спокойной международной атмосфере. Во-вторых, в период обострения международной обстановки. В-третьих, в момент возникновения острого внешнеполитического кризиса. В-четвертых, в явно предвоенный период, когда дело уже почти наверняка идет к войне, но пушки еще не заговорили. И, наконец, собственно в ситуации военного времени.

История международных отношений изобилует самыми разными их комбинациями. Так, поначалу А.Гитлер присматривался к возможности нанесения первого удара по СССР. Предлагая в конце 1938 г. -начале 1939 г. компромисс в вопросе о «польском коридоре», отделявшем Восточную Пруссию от основ­ных территорий Рейха, фюрер обещал Варшаве компенсацию за счет Украины и Белоруссии. Польша отказалась от компромисса, превращавшего ее в рядового прихвостня Рейха, в то время как она претендо­вала на роль великой восточноевропейской державы. Последовало резкое обострение германо-польских отношений. Запахло порохом. Однако даже в обстановке угрозы германского вторжения польские руководители отказались принять советскую помощь, переоценив свои силы и считая достаточным «от­пугивающий эффект» гарантий Великобритании и Франции. Путь агрессору на восток был открыт [20].

Несмотря на все разговоры о том, что после окончания «холодной войны» на первый план вышел фактор «мягкой» силы, в виде экономического, финансового, информационного и иного влияния, справедливость которого не вызывает сомнения, фактор «жесткого», силового давления никуда не исчез. Он стал меньше заметен, но более изощрен. «Мягкое» давление наиболее эффективно тогда, когда подкреплено конкретным военным потенциалом, готовым для применения. Примеры Югославии, Афганистана, Ирака не оставляют иллюзий в том, что апелляция к силе, в том числе со стороны западных демократий, будет в XXI в. не менее модной, чем в XX в.

Конечно, вооруженные силы - это специфический инструмент. Они смертоносны, и в этом их назначе-ние. «Военная сила, - настаивала К.Райс, - более всего пригодна для достижения четко поставленных политических целей - либо ограниченных (скажем, изгнать войска Саддама Хусейна из Кувейта), либо глобальных (например, добиться безоговорочной капитуляции Германии и Японии во Второй мировой войне). Одно дело - поставить перед собой конкретную политическую цель и решительно использовать силу для ее достижения, совсем другое - постепенно наращивать силовое давление в надежде выйти в конце концов на политическое решение. Прежде, чем втягиваться в подобную ситуацию, Президент должен себя спросить, возможно ли решительное применение силы и будет ли оно эффективным, а также предвидеть, каким образом и в какой момент можно будет прекратить операцию» [21].

Существуют также необратимые решения, приводящие в действие механизмы, которые уже нельзя практически остановить. Приведем один яркий пример. Убийство сербскими националистами 28 июня 1914 г. наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда подтвердило пророчество Бисмарка, что какая-нибудь проклятая глупость на Балканах явится искрой новой войны. Спустя неделю Германия заверила Австро-Венгрию в том, что та может рассчитывать на надежную поддержку в случае, если принятые ею кардинальные меры против Сербии приведут к конфликту с Россией.

Предпринятый шаг явился причиной потока необратимых событий.

«Война, - комментировала американская исследовательница Б.Такман, - приближалась ко всем границам. Охваченные страхом правительства делали отчаянные попытки остановить ее. Но все оказалось напрасным. На границах агенты, заметя кавалерийский патруль, доносили, что видят крупные перемеще­ния войск, раздувая военный психоз. Генеральные штабы громко требовали сигнала к выступлению, стремясь опередить своих противников хотя бы на час. Придя в ужас при виде открывшейся бездны, государственные деятели, на которых лежала главная ответственность за судьбу своих стран, попытались отступить назад, но военные планы безжалостно толкали их все дальше вперед» [22].

Отсюда на лицах, принимающих внешнеполитические решения, лежит особая ответственность. К ним должны предъявляться повышенные требования и в том, что касается подготовки и отбора кадров. Вот как иной раз бывало. В один из приездов в Москву Н.А. Назарбаев, встречаясь с Б.Н. Ельциным, спросил его об окончательной позиции россиян в отношении договоренности о создании Каспийского трубопро­водного консорциума. Президент РФ, обернувшись к В.С. Черномырдину и Б.Е. Немцову, спросил: «Это - за Россию?» «За Россию, за Россию», - хором ответили соратники хозяина Кремля. «Так, -свидетельствовал бывший министр иностранных дел Казахстана К.Токаев, - решалась эта сложнейшая проблема, в конечном итоге укрепившая стратегические позиции наших государств» [23].

В вышеуказанном контексте непременной и обязательной должна быть постоянная творческая работа и теоретическое осмысление процесса принятия решений. Они иной раз принимаются при дефиците информации, но ее компенсируют опыт руководителей, выучка аппарата, наличие сильной институцион­ной памяти, воображение, основанное на глубоких знаниях предмета.

Наипервейшее дело экспертов - следить за тем, чтобы политики в общем-то были хорошо информиро­ваны. Вообще говоря, роль советника во все эпохи формировала, по заключению Ф.М. Бурлацкого, особый тип человека. Человека, который должен как бы вписаться в образ другого лица и одновременно оставаться самим собой. Советник обременен почти таким же чувством, что и руководитель, он мыслит категориями государства, общенародных интересов. Но он не принимает решения, не на нем лежит бремя ответственности и риска за результат.

Эта «встроенность» и вместе с тем отстраненность воспитывает тип личности, имеющей сходные черты при любых режимах. Исполнительность и критичность, соучастие и анонимность, раскованность и стремление «попасть в струю», вечное недовольство патроном и желание потакать ему. Чем выше талант, чем острее чувство достоинства, тем сложнее выступать в этой роли. И только тогда, когда советник искренне верит государю, вождю, руководителю, он действительно выступает в своей истинной роли, становится незаменимой спицей в державном колесе [24].

Аналитик, образно говоря, призван стоять у них за спиной, имея в руках книгу фактов, открытую на нужной странице, и привлекать внимание руководителей к тем из них, которые остаются незамеченными.

Литература

1. Российские вести. - 2004. - 15-21 дек.
2. Салмин А.М. Изнанка внешней политики: внутренние факторы в системе связей, обстоятельств и проектов РФ //Полития. - 2001. - №5. - С. 141.
3. Дегтярев А.Л. Принятие политических решений. - М., 2004. - С. 26-27.
4. Диев В.С. Управленческие решения: неопределенность, модели, интуиция. - Новосибирск, 1998. - С. 32.
5. Мир политической науки - М., 2004. - Кн. I: Категории. - С. 384.
6. Теория международных отношений: хрестоматия. - М., 2002. - С. 268-270.
7. Ярмак Ю.В. Политические решения: теория и технологии. - М., 2005. - С. 198.
8. Известия.- 2009. - 20 окт.
9. Шебаршин Л.В. Рука Москвы: записки начальника советской разведки. - М., 1992.- С. 103. 
10. Лавров С. Россия сделала для себя суровые выводы //Международная жизнь. - 2004. - №10. - С. 9.
11. Современные международные отношения. - М., 2000. - С. 463-464.
12. Делягин М.Г. Россия после Путина. - М., 2005. - С. 369.
13. Россия в глобальной политике. - 2005. - Т. 3, №5. - С. 59.
14. Косолапов Н. Становление субъекта российской внешней политики // Рго еі СоШга. - 2001. - Т. 6, №1/2. -Ч. I. - С. 7-8.
15. Макнамара Р. Путем ошибок - к катастрофе. - М., 1988. - С. 17.
16. Дубинин Ю.В. Амбахадор! Амбахадор! Записки посла в Испании. - М., 1999. - С. 24.
17. Хилсмэн Р. Стратегическая разведка и политические решения. - М., 1957. - С. 167.
18. Арон Р. Избранное: Измерение исторического сознания. - М., 2004. - С. 367.
19. См.: Бухарин Н.И. Российско-польские отношения: 90-е годыXXв. - началоXXIв. -М., 2007. - С. 64.
20. Современная Европа. - 2005. - №2. - С. 7.
21. Райс К. Во имя национальных интересов //Рго еі СоМга. - 2000. - Т. 5, №2. - С. 111.
22. Такман Б. Августовские пушки. - М., 1972. - С. 125.
23. Токаев К. Преодоление, дипломатические очерки. - Алматы, 2003. - С. 174-175.