К вопросу возникновения религиозно-политического экстремизма в регионе центральной Азии и Казахстана

В последнее время казахстанские, российские и западные политологи, религиоведы всё чаще обраща­ются к теме религиозного экстремизма, одной из самых сложных проблем современной действительности.

Религиозный экстремизм получил наибольшее распространение в течение последних четырёх десяти­летий. Расширилась и зона его влияния, изменились масштабы практики экстремистов.

Религиозно-политический экстремизм в регионе Центральной Азии и Казахстана принял исламскую форму т.к. в основном население данного региона состоит из мусульман. Если на начальном этапе действия экстремистских элементов были направлены против иностранного присутствия, то в данный момент объектом их деятельности стали сами мусульманские общины. Обосновывается это тем, что современное мусульманское общество утратило свой первоначальный истинно исламский характер. На практике это выливается в агрессивные действия против существующих в ареоле исламского мира политических институтов властных структур.

Ислам - исключительно "сильная" религия, далеко не сводящаяся только к вере в бога. Как и другие мировые религии, она представляет собой образ жизни, образ мыслей, более того - основу целой цивили­зации. Эта религия, носящая системный характер, определяет все стороны жизни человека в мусульман­ском обществе от рождения до самой смерти, детерминируя его социальное поведение. И в этой связи, отождествление экстремизма с исламским фундаментализмом или даже с исламизмом неверно. С другой стороны, в дальнейшем мы не раз будем говорить, что ислам, будучи цельной религией, не отделим от политики. Более того, он проникает во все формы общественного сознания.

Возрастание политической роли ислама во второй половине ХХ века связано и с такими факторами, как длительная военная конфронтация с Израилем, выдвинувшая исламские традиции в противовес сионистской идеологии. К оживлению "возрожденческих" тенденций привели и такие негативные явления в политической жизни некоторых арабских стран, как подавление левых сил, ориентация офици­альных идеологий на культивирование самобытности, традиций как противовеса "коммунистическим влияниям".

Ученый В.М. Ахмедов полагает, что «некоторые радикальные исламские организации, не имеющие в силу ряда субъективных и объективных факторов возможности самореализоваться в районах историче­ского влияния исламской цивилизации, нашли удобную нишу для воплощения своих замыслов на периферии исламского мира, регионов, где традиционно были устойчивы позиции христианства, а население в своей массе было слабо подготовленным в культурно-просветительском плане к восприятию идей истинного ислама» [1]. Добавим, что к подобного рода «периферии» можно отнести и регионы исторического распространения ислама, в которых исламская традиция по тем или иным причинам (атеистическая пропаганда) была утрачена. (Например, cтраны Центральной Азии и Казахстана, схожая ситуация, например, в Южном Йемене).

Необходимо заметить, что в 90-е годы на постсоветском пространстве столкнулись с волной «новой исламизации», при которой часть мусульманской общины при общем кризисе активно усваивает привне­сённый извне радикальный ислам. Этот процесс совпал по времени с мусульманским ренессансом в мире, или же явился его продолжением.

Рост исламского экстремизма был отчасти и следствием последовательной политики исламизации, которая проводилась рядом режимом и ставила целью реализацию чисто политических задач. Понятия, категории, лозунги, подчеркнутые из ислама призваны были служить средством воздействия на массы в желательном для правящей элиты направлении.

К моменту распада СССР в регионе Центральной Азии сложились, практически, идеальные внутрен­ние и внешние условия для процесса реисламизации.

Вместе с тем, как совершенно верно отмечено С. Акимбековым, «распад Советского Союза вызвал к жизни исламский Ренессанс и в то же время приблизил светские по сути государства Центральной Азии к миру ислама, и, следовательно, способствовал распространению в регионе общих тенденций развития исламского мира» [2].

А одной из ведущих тенденций в мировом сообществе, в исламском мире, в частности, был активный рост различных исламских экстремистских течений, расцвет деятельности религиозно-политических организаций.

В условиях образования идеологического вакуума в результате краха коммунистической идеологии в процессе исламского возрождения самое активное участие приняли т.н. нетрадиционные для Центральной Азии формы ислама, прежде всего, т.н. «коранический» или «чистый ислам». Учитывая, что их основными субъектами распространения в мировом сообществе, в исламском мире, в частности, являют­ся организации преимущественно, экстремисткой направленности, характер распространения «чистого ислама» в Центральной Азии принял радикальную форму. Закономерно возникший конфликт между двумя версиями ислама - местным, традиционным, принадлежащим к ханафитской богословско-правовой школе как наиболее либеральной, толерантной к «религиозному инакомыслию» исламскому мазхабу, сложившемуся в течение веков и представляющему из себя синтез исламских положений с местными доисламскими традициями и верованиями, с одной стороны, и классическим, кораническим, т.н. «чистым» исламом, с другой - привел к созданию т.н. конфликтных религиозных групп. Позднее именно из этих групп при содействии внешних и внутренних условий сложились региональные экстремистские организации.

В аргументации активизации их деятельности в процессе реисламизации региона Центральной Азии основным моментом выступала, учитывая, что местный ислам определялся как «еретический» и «непра­вильный», с точки зрения концепции «чистого» ислама, необходимость вмешательства с целью восста­новления «истинно» исламского характера местного мусульманского общества. Это касалось, к примеру, традиции поклонения духам предков (аруах), вопроса повседневной одежды мусульман, особенно женщин, методов образования, ритуальных аспектов и т.д. Важно отметить, что местное движение «чистого» ислама изначально не представляло монолитного образования, разделяясь на две основные категории. Часть сторонников данного движения под лозунгами сохранения «чистого ислама» понимала, по мнению узбекского исследователя Р.Марданова, «избавление мусульманской религии от несвойствен­ных первоначальному исламу обрядов и ритуалов, отказ от взимания крупных сумм за совершение различных религиозных обрядов, изгнание из мечетей служителей культа - хапуг. Другая часть фунда­менталистов идет значительно дальше. Для нее призывы к «очищению» исламу от суеверий и отстране­ние корыстолюбцев от руководства религиозными организациями являются лишь способом привлечения на свою сторону массы верующих. Главная их цель в другом. Они хотели добиться превращения законов шариата в нормы права, обязательные для всего населения, а в конечном итоге счете - создания ислам­ского государства. Поставленным целям соответствуют и методы их деятельности, носящие откровенно экстремистский характер» [3].

На дальнейшее укрепление и распространение экстремистских религиозно-политических организаций повлияли в решающей степени ряд ключевых обстоятельств:

Во-первых, за период советского правления в регионе Центральной Азии, в том числе и Казахстана вследствие репрессивной в отношении ислама политики произошло объективное значительное ослабле­ние роли традиционной местной модели ислама. Ключевым моментом ослабления позиций местного ислама стала закономерная критическая нехватка квалифицированных кадров среди духовенства, пропо­ведовавших традиционные формы ислама. Еще в начале 1990-х стали возникать опасения, что условия, с одной стороны, острой нехватки квалифицированных кадров, а с другой, политики открытости могут привести к росту нетрадиционных для региона исламских течений, в том числе и радикального толка. К примеру, ректор Московского исламского университета, имам-хатыб Марат Муртазин, говоря о духов-ном возрождении мусульман на территории бывшего СССР, отмечал проблему нехватки в начале 1990-х годов имамов-проповедников, преподавателей, ученых-богословов, знатоков шариата и других ислам-ских наук. По его мнению, «тогда думали, что из арабо-мусульманского мира к нам придут и чистые идеи, лишенные какой-либо политической подоплеки. Между тем, процесс возрождения духовности через импорт религиозных идей оказался для нас очень болезненным» [4].

Таким образом, внутриполитический фактор возникновения исламского экстремизма отчасти объясня­ется:

1) последствиями (планировавшимися и "побочными") целенаправленной деятельности ряда режимов по решению своих задач, используя ислам;

2) результатом "наложения" в процессе модерниза­ции западных моделей политических систем на "традиционные" социально-политические структуры, что усиливает позиции насилия в разрешении конфликтов между "низами" и "верхами" общества.

Феномен всплеска исламского экстремизма подпитывается также самой политической ситуацией, сложившейся в ряде регионов, отличающихся повышенной конфликтностью.

Особенно это относится к ближневосточному региону. Трудно переоценить роль арабо-израильского конфликта в процессе активизации исламского экстремизма. Усиление радикального фундаментализма вследствие кризиса светского национализма, эскалация насилия и обострение социальной напряженности представляют собой тот фон, на котором экстремистские движения играют не последнюю роль.

Как не упомянуть здесь о исламистских организациях, активно использующих этот фактор в своих политических целях, и весьма действенно. В отсутствие государственного социального обеспечения исламисты активно создают собственную инфраструктуру: школы, больницы, мечети и т.п. Активно ока­зывается материальная поддержка, выдаются беспроцентные кредиты, предоставляется бесплатное меди­цинское обслуживание и т.д. В Ливане, например, эта поддержка оказывается всем, независимо от кон­фессиональной принадлежности, что говорит о стремлении создать твердую социальную базу Хезболла в условиях меняющихся политических реалий.

Большинство исламистских организаций имеют в своих структурах органы, занимающиеся социаль­ной работой под лозунгом мусульманской благотворительности. Например, в структуре Хезболла числен­ность функционеров, занятых в политической, религиозной и социальной сферах, достигает 10 тысяч.

Исламисты не только создают таким образом резерв "бойцов джихада", но и активно пополняют ряды экстремистского крыла за счет безработных. В Ливане, где уровень безработицы достигал 35 процентов, вступающим в ряды Хезболла выдавалось единовременное пособие в размере 400 долларов, что являлось значительной суммой, когда средняя зарплата в Ливане составляла 11-12 долларов.

Таким образом, объективные социально-экономические последствия арабо-израильского конфликта и по сей день играют на руку исламистам, создавая для них благоприятную среду для формирования социальной базы.

Другим крайне негативным последствием этого противостояния явился кризис светского национализ­ма, который оказался не в состоянии разрешить эту проблему на протяжении уже стольких лет.

Стоит упомянуть о факторе внешней поддержки. Не секрет, что многие исламистские организации материально и идеологически поддерживаются извне некоторыми режимами, такими как иранский, саудовский, пакистанский, суданский, а также афганский. По оценкам западных специалистов, Иран ежегодно выделяет до 100 млн.долларов для поддержания исламистских, главным образом, шиитских организаций за рубежом, что является одним из направлений внешней политики.

Казахстанский исследователь К.Сыроежкин отмечает, что «в мусульманских странах Ближнего и Среднего Востока «возвращение к исламу» (точнее - к «политическому исламу», или «исламизму») происходило на основе неприятия привносимых извне капиталистических и коммунистических ценнос­тей. Причины подъема исламизма заключались в том, что на капитализм смотрели как на систему специ­альных интересов и новых элит, которые образовали общество, движимое, скорее, материализмом и показушным потребительством, чем заботой о праве и социальной справедливости. Марксизм был отвергнут как безбожная альтернатива, подменяющая духовные ценности материальными» [5, с. 20] При этом, в условиях отмечаемого падения авторитета среди населения стран региона т.н. официального ислама, конформистской позиции официального исламского духовенства именно сторонники движения возрождения «чистого ислама», или салафиты, при широкой общественной поддержке смогли стать эффективной силой в процессе противодействия проникновению различных идеологий.

Пример египетского президента А.Садата в его активной политике возрождения экстремистских организаций в начале 1970-х (Братья-мусульмане) для противодействия левым силам - один из наиболее показательных в этом плане. Использование исламских радикальных группировок при активной внешней поддержке для решения проблем внутриполитического характера, в конечном итоге, привело к бес-преце­дентному росту влияния и численности сторонников экстремистских сил в Египте. По некоторым сведе­ниям, «численность различных экстремистских организаций достигала в Египте к началу 80-х годов 100 тысяч человек» [6].

Очевидно, что пособничество в распространение т.н. «радикального» ислама, как главной альтернати­вы и одновременно инструмента противодействия проникновению в мусульманские страны региона чуждых, с точки зрения ислама, идеологий, в определенной степени отразилось негативным образом и на обеспечении интересов самих США. Данный негатив имел социально-экономическое, политическое и геополитическое основания и выражался в замедлении темпов модернизации в странах региона, ослабле­нии позиции сторонников вестернизации мусульманских обществ, особенно среди элиты этих государств, ухудшении мирного процесса в арабо-израильском конфликте и т.д. Но самый главный негатив заклю­чался во введении практики использования экстремистских и террористических организаций, в том числе и, прежде всего, исламских экстремистских организаций в решении глобальных и локальных геополити­ческих задач. Естественно, что никто в тот период не предполагал, что вскоре данный процесс выйдет из-под контроля и начнет приобретать качественно иные, опасные, неконтролируемые формы.

В целом, зарождавшаяся в то время практика применения двойных стандартов в отношении исламских радикальных организаций, экстремистских и террористических организаций в целом, в итоге, кардиналь­ным образом способствовала распространению современного религиозно-политического экстремизма и до сих пор служит серьезным препятствием в его противодействии. Большинство из них продолжают активную деятельность на Ближнем и Среднем Востоке, в Европе, Северной и Южной Америке, Африке, Юго-Восточной Азии, Центральной Азии и т.д. с тем условием, что действуют уже автономно от прежних спонсоров. В качестве наиболее значимых примеров можно привести Исламское движение Восточного Туркестана в КНР, Аль Кайеду, движение «Талибан» в Афганистане и пр. Так, по мнению известного специалиста в области деятельности спецслужб Ю. Суворова, «выполнив поставленные хозяевами (например, спецслужбами тех или иных государств) задания, террористические организации, естественно не самоликвидируются. И если только их не «зачистят» бывшие заказчики, террористы начинают решать новые задачи» [7].

В практическом преломлении влияние геополитического фактора на распространение религиозно-политического экстремизма уместно и обосновано будет рассмотреть сквозь призму развития региональ­ных конфликтов - как наиболее характерную прикладную форму глобального геополитического процесса в прошлом веке. В целом, при анализе исследования региональных конфликтов важно отметить три важных момента. Во-первых, существует необходимость того, что указанные конфликты не должны рассматриваться изолированно друг от друга как автономные явления. По многим параметрам они вписы­ваются в общую логику развития геополитической игры времен «холодной войны» и после нее, а также соединены между собой многими связующими моментами. Во-вторых, рассматривая причинно-следственную связь данных конфликтов с распространением религиозно-политического экстремизма важно иметь ввиду глубинные исторические корни этих конфликтов современности, в развитии которых геополитический фактор сыграл роль катализирующего характера. В-третьих, важно отметить, что «ни один из перечисленных конфликтов, как и подавляющее большинство, не может быть отнесен к катего­рии религиозных войн, хотя подоплека и окраска большинства из них является религиозной» [8, с. 6]

Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что возникновению религиозного экстремизма послужили внешние и внутренние факторы развития мусульманских стран. причем безусловно большее влияние на этот процесс оказали внутриполитические факторы, такие как крайне низкие темпы экономи­ческого развития, сложная демографическая ситуация, безработица, низкий уровень жизни подавляющего большинства населения, авторитетные политические режимы и их репрессивная политика в отношении оппозиции, кризис национальной идеологии и т.д.; которые позволили создать массовую социальную базу для исламистской оппозиции светским, секулярным политическим режимам.

Особенности ислама как религии в совокупности с культурно-исторической традицией, бытующей в государствах исламского региона, позволили придать политической оппозиции именно религиозную форму.

В связи с этим, эта проблема стала наиболее актуальной и тревожной в нашей стране.

Принятие Закона РК в «О религиозной деятельности и религиозных объединениях» в октябре 2011 года, с одной стороны, внесло ощутимый вклад в решение отдельных проблем обеспечения безопасности граждан от негативного влияния экстремистских идей, но с другой стороны, обострились и проблемы, ставшие следствием принятия данного закона. Особенно ярко эти проблемы проявляются при нарушении следующих положений закона:

«Запрещаются деятельность партий на религиозной основе, создание и деятельность религиозных объединений, цели и действия которых направлены на утверждение в государстве верховенства одной религии, разжигание религиозной вражды или розни, и том числе связанных с насилием или призывами к насилию и иными противоправными действиями

Деятельность не зарегистрированных в установленном законами РК порядке религиозных объедине­ний, а равно какое либо принуждение граждан РК, иностранцев и лиц без гражданство в определении отношения к религии, к участию или неучастию в деятельности религиозных объединении, в религиоз­ных обрядах и (или) в обучении религии не допускается.

Не допускается принятие решений и совершение действии с использованием религии и религиозных воззрений, заведомо способных дезорганизовать деятельность государственных органов, нарушить их бесперебойное функционирование, снизить степень управляемости в стране» [9].

События последних двух лет подтверждают данные выводы. Репортажи о ликвидации очередных террористов и экстремистов стали уже обыденным явлением в нашем обществе.

В новом Послании народу Казахстана, которая называется «Стратегия «Казахстан-2050» - новый политический курс состоявшегося государства», Президент Республики Казахстан - Лидер нации Нурсултан Назарбаев поручил правительству совместно с Администрацией президента разработать Государственную программу по борьбе с религиозным экстремизмом и терроризмом. «Государство и граждане должны единым фронтом выступить против всех форм и проявлений радикализма, экстремизма и терроризма. Особую озабоченность вызывает угроза так называемого религиозного экстремизма.

Общую озабоченность разделяют и духовные иерархи», - говорится в послании Президента Республики Казахстан - Лидера нации Нурсултана Назарбаева народу Казахстана, размещенном на официальном сайте главы государства [10]. Назарбаев считает, что «нам нельзя допустить, чтобы искренняя вера во Всевышнего подменялась агрессивным и разрушительным фанатизмом». «Слепой фанатизм абсолютно чужд психологии и менталитету нашего миролюбивого народа. Он противоречит ханафитскому мазхабу, которого придерживаются правоверные Казахстан. Экстремизм и терроризм в Казахстане имеют не идейную, а криминальную основу. За псевдорелигиозной риторикой скрывается преступная деятель­ность, подрывающая основы общества. Это атака на мир и стабильность в нашей стране. Это испытание на прочность нашей государственности и гражданской зрелости», - говорится в документе. Президент считает, что «мы должны совершенствовать наше законодательство с целью нейтрализации проявлений религиозного радикализма и экстремизма, мы должны также совершенствовать антитеррористическое за­конодательство". "Государство должно пресекать экстремизм и радикализм, откуда бы он ни исходил", -считает Назарбаев. По его мнению, «мы должны формировать новые надежные механизмы преодоления социальной, этнической и религиозной напряженности и конфликтов, необходимо жестко пресекать деятельность нетрадиционных сект и сомнительных псевдорелигиозных течений».

Исходя из этого, на современном этапе мировой истории все более актуальным является углубленное исследование различных составляющих фактора религиозно-политичекого экстремизма, многие из которых напрямую связаны с процессами, изменяющими духовно-нравственное бытие и дальнейшее развитие народов всего мира.

Литература

1. Ахмедов В.М. Россия, арабы и Кавказ. //Арабский сборник. - М., 2000, - с. 8.
2. Акимбеков С. Ислам и проблемы безопасности Центральной Азии //Казахстан-Спектр. - 2012. - №3. - С. 9.
3. Марданов Р. Этноконфессиональные конфликты в регионах распространения ислама: причины и особенности в этнические и региональные конфликты в Евразии: В 3 кн.: / Общ. Ред. А.Малашенко, Б.Копитерс, Д.Тренин. - М.: Издательство «Весь Мир», 1997. Кн. 1. Центральная Азия и Кавказ - С. 40-41.
4. Волков В., Хорунжий Н. На паях с Америкой // Известия. - 2002. - 5 декабря.
5. Сыроежкин К. Правда и ложь об исламском экстремизме //Континент. - 2011. - №19(57). -C. 20-22.
6. Тегин Ю.Л., Филоник А.О. Исламский экстремизм в Египте (70-е годы) //Ислам - проблемы идеологии, права, политики и экономики. - М.: «Наука», 1985. - С. 194.
7. Суворов Ю. Сепаратисты в законе // Караван. - 2002. - 29 ноября.
8. Малышева Д.Б. Религиозный фактор в вооруженных конфликтах современности. -М.: «Наука», 1991. - 192 с.
9. Закон Республики Казахстан от 11 октября 2011 года № 483-IV «О религиозной деятельности и религиозных объединениях».
10. Назарбаев Н.А. «Стратегия «Казахстан-2050» - новый политический курс состоявшегося государства».Послание Президента РК народу Казахстана //Казахстанская правда -14 декабря 2012 г.