Аннотация
Статья посвящена труду Н.И.Гродекова «Киргизы и каракиргизы Сыр -Дарьинской области». В работе исследуется обычное право казахов и киргизов, издревле основанное на устной традиции, восходящей к монгольской государственности и распространившейся среди кочевых тюркоязычных народов Евразии после завоеваний Чингисхана.
Николай Иванович Гродеков был военным губернатором Сыр-Дарьинской области в течении десяти лет, в 1883-1893 гг. Сыр -Дарьинская область в то время занимала северо-западную часть Туркестанского края, входила в состав Туркестанского генерал-губернаторства. Она имела вид четырехугольника, растянутого по долготе, и равнялась по территории Испании. Область была слабо заселена, средняя плотность населения – 3,5 человека на 1 километр. Среди населения в 1,5 млн. человек только 200 тыс. жило в городах, большая часть населения вела кочевой образ жизни преимущественно в местах искусственного орошения степей и пустыни. Киргизы и каракиргизы составляли 60% населения, прочие были русские (4%), таджики, узбеки и др.
Н.И. Гродеков осознавал необходимость дальнейшего изучения обычного права населявших область народов. Это было важно как из практических соображений, поскольку чиновники местной администрации постоянно сталкивались с особенностями социально – правовой жизни подвластного населения, так и с научной точки зрения.
С целью сбора сведений об области Н.И. Гродеков стал вести переписку с представителями местной администрации. По его просьбе известный специалист по этнографии Средней Азии В.П.Наливкин составил программу сбора постановлений казахского обычного права – адатов. Филолог А.Н. Вышнегорский, владевший казахским, узбекским и персидским языками, в течение 7 месяцев жил среди кочевого населения области и собирал материал по представленной программе. Позднее к нему присоединился А.А. Диваев, в будущем известный собиратель и издатель казахского фольклора. На основании собранного обширного материала и был написан Н.И. Гродековым фундаментальный труд «Киргизы и каракиргизы Сыр-Дарьинской области» объемом более 500 страниц. Работа получила высокую оценку научной общественности.
В первых восьми главах книги автор постарался выстроить максимально цельный образ исследуемого общества, показать его структуру и основные правовые принципы.
В первой главе узнаем о происхождении и особенностях родовой структуры кочевого общества, о жесткой иерархии (порядке старшинства), пронизывающей все уровни общества, начиная с больших объеди-нений (племен и родов), средних (родовые подразделения, колена) и вплоть до внутрисемейной иерархии, которая выражалась в особых правилах поведения каждого члена семьи.
В самом начале второй главы излагаются ключевые принципы «родового начала» традиционного кочевого общества, которые легли в основу его правовой системы. Гродеков четко выделил суть этой системы; личность могла существовать только в составе родственного объединения, которое выступало единым коллективным субъектом социально - правовых и имущественных отношений и которое несло полную ответственность за каждого своего члена. При этом человек не обладал индивидуальными правами и свободой выбора, над ним довлели интересы и потребности народа. Как политический деятель Гродеков был склонен думать, что «родовое начало», неотъемлемой составляющей которого была безусловная власть родоначальников, можно ослабить, используя административные меры, но как ученый он понимал, что предпринимаемые русским правительством реформы вели далеко не к тем результатам, на которые рассчитывали законодатели.
В третьей главе автор продолжил исследование принципов родового устройства общества и разобрал, как эти принципы проявлялись в брачных и родственных отношениях. Показана практическая значимость и необходимость для каждого члена общества подробных знаний о своей родословной в связи с обычаем родовой экзогамии до седьмого колена. Также показано, что патриархальная иерархия, пронизывающая все кочевое общество, на самом низком, семейном уровне основана на полном подчинений детей родителям, причем адат стоял на стороне старших и не предусматривал защиту от них детей. Конфликты между родными улаживались внутри семьи по разумению старших; поднять руку на родителей считалось одним из самых тяжких грехов и влекло за собой телесные наказания по казахским и киргизским адатам. В этой главе также рассматриваются такие институты названного родства (опека и побратимства).
В четвертой главе разбирается, как происходит смена статуса сыновей в связи с их взрослением и женитьбой. Выделением имущества женатому сыну для его самостоятельного хозяйства, как и уплата калыма за его невесту, по сути дела считалось обязанностью отца и означало образование нового аула, полноправным главой которого становится молодой человек. При этом он терял право получить часть наследства от отца. С вопросом о наследовании семейного имущества связан и обычай левирата. На молодой вдове обычно женился брат покойного, при этом он забирал все оставшееся по наследству от брата имущество и занимался воспитанием его малолетних детей. Гродековым описаны ситуации, когда вдова не следовала обычаю левирата, что являлось новшеством, отклонением от старых адатов и, видимо, было связано с изменениями в образе жизни казахов и киргизов при русской власти.
Пятая глава посвящена этнографическому описанию свадебных обычаев, среди которых определенное место занимают и правовые нормы, указывающее на родовое устройства общества. Договор о браке считался важным правовым актом, сопровождавшимся имущественной сделкой: уплатой калыма за невесту и определенными обычным правом свадебными расходами с обеих сторон, включая обязательные подарки. Хотя договор заключался родителями молодых, в правовые отношения при этом фактически вступали два рода, а жених и невеста рассматривались, скорее, не как две личности со своим индивидуальным набором качеств, а как представители этих родов. После уплаты калыма невеста считалась «достоянием рода» жениха и должна была достаться если ему не самому, то его родственнику. Так же если невеста не могла по какой-либо причине вступить в данный брак, то вместо нее жениху должны были отдать другую девушку, родственницу невесты. Отмечено, что последнее время стали встречаться небывалые ранее случаи, когда девушка самовольно уходила к своему избраннику, что было еще одним показателем размывания патриархального уклада жизни кочевого общества в тот период.
В шестой главе рассматривается положение женщины после замужества – ее права, обязанности, взаимоотношения с родственниками. Отмечаются преимущества старшей жены – байбише перед другими женами, разбираются варианты обычаи левирата и случаи, когда допускался брак вдовы не с родственником покойного мужа. Важным моментом, указывающим на значимость родовой принадлеж- ности для изучаемого населения, была правовая норма, устанавливавшая, что дети вдовы или разведен- ной женщины, ушедшей из рода мужа (вследствие возвращения к своим родителям или выхода замуж за чужого человека), как правило, отлучались от матери и оставались на воспитании в роде своего отца.
Седьмая глава посвящена исследованию социальных и имущественных отношении, сложившихся при кочевом образе жизни. Показано, что собственность на землю не была определена, она традиционно оставалась в общем пользовании, но по мере оседания и развития у бывших кочевников земледелия участки окультуренной и орошенной земли приобретали статус частной собственности; постепенно они стали объектом купли-продажи и аренды. Гораздо большее значение в жизни кочевников имела потомственная собственность на колодцы и арыки, которые порой были единственными источниками воды для людей и скота при перекочевках. Огромное значение родовой структуры можно понять, только проанализировав кочевой образ жизни и хозяйствования, что и сделано Гродековым в данной главе. Казахи и киргизы жили и кочевали родственными группами, у каждого рода исстари сложились определенные места и маршруты кочевок, которые, впрочем, могли меняться в зависимости от климатических и природных условий. Споры по поводу земельных угодий решались, по Гродекову, исходя из статуса предводителей кочевой группы и из «старшинства» самой группы в родовой иерархии. В зависимости от природных условий и времени года кочевые группы объединялись по родственному принципу для совместной хозяйственной деятельности, связанной со скотоводством, или обосабливались друг от друга из-за ограниченности пастбищных ресурсов. Между родственными объединениями различных уровней существовали обязанности взаимопомощи и материальной поддержки, что служило страховкой в случаях потери какой либо группой скота и защитой ее от возможных бедствий и являлось следствием отношения к имуществу как к коллективной собственности. Столь же обязательными в кочевом обществе были нормы гостеприимства, отступление от которых считалось нарушением адата и влекло за собой наказание. Институт гостеприимства был призван защитить путников, находящихся далеко от своего дома и осуществлявших различные социальные и экономические связи между отдельными родовыми объединениями.
Имущественные отношения у казахов разбираются в восьмой главе. Весьма подробно расписаны в кочевых адатах нормы, касающиеся принадлежности пригульного, или найденного, скота, ответственность за имущество, принятое на хранение, правила дара между друзьями и родственниками, выделения части добычи или дохода родственникам, их одаривания в различных случаях. Куда меньше разработаны правила торговли и различных сделок, причем эти сделки касаются в основном приобретения животных. Это говорит о неразвитости в кочевом обществе товарных отношений, связанных с частной собственностью. В отличие от него у традиционного оседлого населения, согласно шариату, были детально разработаны многочисленные правила и самые разнообразные ситуации, связанные с куплей-продажей, залогом, арендой, дачей взаймы и т.п.
В девятой главе рассматривается отношение в кочевом обществе к преступлению узаконенных норм, анализируется смысл регулирования общественных отношений посредством права, приводится список основных преступлений и нарушений с указанием наказаний за каждое из них. Важное замечание Гродекова, что следование адату и деятельность судей обусловлены прежде всего стремлением мирно разрешать споры, не допустить междоусобицу между родами, которая опасно для благополучия всего общества. В этом контексте становится понятным, почему не преследовались преступления против беззащитных и иноплеменных и почему не принимались к судебному рассмотрению иски между конфликтующими родами до их примирения. Адат противостоял силовым методам разрешения конфликтов, однако допустил их: род обязан мстить за оскорбление или ущерб своим членам, но в установленных обычаем пределах. Узаконенная адатом баранта – способ силового давления на обидчика – представляла собой захват имущества родом потерпев-шего у родственников обвиняемого и тоже могла стать началом междоусобицы, если бы старшие родствен-ники обидчика не принуждали его к судебному разбирательству. Родовая ответственность за своих членов и коллективная имущественная собственность обусловили дозволенность по адату воровства у своих родственников, особенно в случае нужды. Вообще кража, в первую очередь конокрадство, - наиболее распространенный вид преступления у кочевников, поэтому в обычном праве подробно описаны узаконенные способы дознания, доказательств конокрадства и наказаний за различные виды кражи.
В десятой главе книги Гродеков излагает суть тех реформ, которые претерпела система народного суда по Положениям 1867 и 1886 гг., и описывает современное автору устройство суда биев, принятую в нем процедуру, систему доказательств. Автор лишь кратко касается статуса биев до учреждения русских законов, при этом он приводил данные, относящиеся к положению дел в Кокандском ханстве, власть которого распространялась только на часть территории Сырдарьинской области. Гродеков не анализирует прежнее значения звания бия, которым назывались не только и не столько судьи, а прежде всего родоначальники, предводители родовых подразделений, совмещавшие в одном лице хозяйственную и административную, политическую и судебную власть. Это затрудняет понимание причин описанного «перерождения» после реформ русской власти суда биев, которые стали, по его оценке, порой продажными и заведомо пристрастными, попали под влияния волостных управителей. Дело в том, что в результате реформ бии - судьи были поставлены в зависимость от влиятельных лиц, поддержавших их на выборах, прежде всего от волостных управителей, в связке с которыми они избирались и которые, по сути дела, ближе всего по своему статусу приближались к традиционным биям. Кроме того, предусмотренная русскими законами возможность апелляции на решения биев привела к снижению их авторитета. Новые бии – судьи, как правило, меньше заботились о своей репутации, чем старые бии – известные и знатные члены рода, поскольку главной причиной их избрания часто становилось не уважение соплеменников, а различные интриги на выборах.
Излагая сведения о взысканиях по суду, Гродеков останавливается на нормах адата, связанных с родовым устройством общества. Присужденные виновному штраф и выкуп за ущерб платило, с одной стороны, и получало, с другой стороны, сообщество родственников – тем больший их круг, чем в более далеких родственных отношениях состояли участники конфликта. При этом Гродеков подчеркнул, что данная норма способствовала уменьшению преступлений, поскольку род контролировал и положительно воздействовал на своего провинившегося члена.
В одиннадцатой главе приводятся различные правила, связанные с процедурой присяги. Среди способов ее принятия отмечены как связанные с исламом (присяга на Коране, в мечети, с произнесением молитвы), так и не связанные (на кладбище, с оружием и др.). Распространение среди казахов Туркестанского края мусульманской присяги (что отличало их от соотечественников, населявших степной край), свидетельствует о большей исламизированности южных казахов.
Система наказаний по адату описана в двенадцатой главе. По обычному праву казахов и киргизов наиболее распространены наказания, представляющие собой имущественные выплаты в качестве компенсации ущерба и штрафа. Из сообщений Гродекова остается не совсем ясным, как распределяется штраф – аиб, который налагался сверх стоимости украденного или за нарушения, не связанные с нанесением материального ущерба. По отдельным замечаниям можно сделать вывод, что, по крайней мере, иногда часть аиба передавалась судьям, участникам задержания вора, родственникам виновного. Гродеков отмечает постепенный переход от уплаты штрафов имуществом к их денежному эквиваленту, что связано с постепенным развитием у казахов и киргизов денежных отношений под влиянием русской власти и соседнего земледельческого населения.
Порядок выплаты и распределения хуна – компенсации за физические повреждения или убийство – четко отражал родовую структуру кочевого общества, поскольку материальная компенсация в данном случае являлась заменой принципа «кровь за кровь», реализация которого могла повлечь за собой вражду между вовлеченными в событие родами. Гродеков прекрасно показал, что степень родства между виновным и потерпевшим определяет тот иерархический уровень родового объединения, который, с одной стороны, платит, а с другой стороны, получает хун. На пониженный статус женщины в обществе указывает правило, по которому за ее убийство полагался хун, составляющий половину от хуна за мужчину. При этом женщина, вернее девица-невеста, представляла собой материальную ценность, соизмеримую, видимо, с установленным за нее калымом; показательно, что вместо хуна за убитого пострадавшему роду могли отдать родственницу виновного.
Изучение адата – неписаного закона, основанного на обычаях народов помогло Н.И. Гродекову обнаружить массу недостатков и злоупотреблений народных судей. Книга стала большим подспорьем в работе каждого добросовестного судьи. Труд Н.И. Гродекова получил распространение не только в России, но и за границей. Исследователь Приамурского края М.И. Венюков по поручению Н.И. Гродекова передал книги в Парижское и Лондонское географическое общество, а также в Парижское этнографическое общество. По обширности тематики, объему информации и новым методологическим подходам, труд Н.И Гродекова следует отнести к выдающимся научным трудам.