Политические установки Алексиса Токвиля кануна и времени июльской революции 1830 г. во Франции

Последние годы существования режима Реставрации Бурбонов во Франции стали временем резкого обострения социальной и политической борьбы в стране, когда два давних противника – силы Старого порядка и новой буржуазной Франции вновь сошлись в решительной схватке. Сплочённые действия буржуазной оппозиции Бурбонам поставили под вопрос их право на трон.

События этой борьбы глубоко воздействовали на формирование политических взглядов крупнейшего французского историка первой половины XIX в. Алексиса Токвиля. При всей значимости этого воздействия, в литературе вопроса оно остаётся малоизученным, требует более глубокого и пристального рассмотрения.

Конец 20-х -начало 30-х годов стали решающими в становлении либеральных идеалов Токвиля. Значительное влияние на него оказали тогда идеи профессора философии Пьера Руайе-Коллара (1736-1845), легитимиста либеральной ориентации, лидера партии конституционалистов роялистов, сторонника союза дворянства и буржуазии. Вплоть до кончины философа Токвиля объединяла с ним не только схожесть политических симпатий, но и теплые отношения взаимной поддержки и понимания [1]. Сохранилась их переписка [2], из которой следует, что Токвиль полностью разделял либеральные убеждения Руайе-Коллара так же, как и его неприятие революционных форм преобразования общественных отношений, приверженность легитимной конституционной монархии; считал РуайеКоллара необыкновенной личностью, а его способность к тонкому психологическому анализу сравнивал с талантом Публия Карнелия Тацита [3]. Его влияние на идейные установки Токвиля не было поверхностным. Об этом свидетельствует тот косвенный факт, что незадолго до кончины РуайеКоллар передал ему подборку своих речей.

«Видимо, предполагал Токвиль, с целью дать возможность в разное время моей политической карьеры следовать ходу его идей» [4].

Тогда же в конце 20-х годов Токвиль испытал сильное воздействие идей другого своего знаменитого современника – Франсуа Гизо. В 1829 году внимание Алексиса привлекли знаменитые лекции Гизо по истории цивилизации в Европе и Франции, популярность которых возрастала с ростом оппозиционных настроений в стране. Этот курс он прослушал вместе с Бомоном, и тогда же познакомился с произведениями Гизо 20-х годов. Творчество выдающегося историка нашло самый живой интерес и самую живую оценку со стороны Токвиля. 30 августа 1829 года он писал Бомону о том, что «перечел большую часть Гизо. Нужно, мой дорогой друг, чтобы этой зимой мы перечитали его вместе; это удивительно как в отношении идей, так и в отношении стиля, поистине удивительного» [5]. Развернутый Гизо масштабный анализ движения великих социальных сил, сформировавших Западную цивилизацию, оказал глубокое и устойчивое воздействие на Токвиля, отмеченное многими его исследователями [6].

Со страниц произведений Гизо веяло горячим дыханием политической борьбы, одним из лидеров которой он являлся борьбы между сторонниками полного возрождения Старого порядка и либеральной оппозицией за окончательное упразднение всех феодальных начал в обществе и государстве, за преобразование Франции на основе ключевых принципов либеральной демократии.

Перед страной встала задача «с одной стороны организовать конституционное правительство, писал Гизо, выражая эту цель либерального движения, а с другой стороны, полностью вывести из игры партию Старого порядка» [7]. Снова и снова указывая правительству Реставрации на сложившуюся в результате его недальновидной политики угрозу революции, Гизо говорил в его адрес: «некоторая часть новой Франции не расправила еще своих крыльев… Это несчастье для нее; но берегитесь! – это также и ловушка для вас; вы еще сохраняете некоторую видимость, но силы уже прошли мимо вас… Франция революции понимает, что она есть, хотя она еще не является тем, чем должна стать» [8]. Не только идеи знаменитых современников, но и живые революционные процессы, будоражившие тогда страну, формировали мировоззрение Токвиля, находили самое пристальное внимание и живую реакцию с его стороны. Яркую характеристику тех политических событий, которые разворачивались в конце 20-х годов на глазах у двух молодых людей и того восприятия этих событий, которое складывалось в их умах, оставил Густав де Бомон [9].

Содержание корреспонденции Токвиля 1829-1930 годов свидетельствует о том, что он внимательно следил за развитием событий, всех их мельчайших подробностей. Будучи убежденным сторонником легитимной монархии, опасался, что назревавшая революция окажется губительной для нее, и в этом смысле нараставший радикализм либеральной оппозиции ему мало импонировал. Что касается лагеря роялистов, цель которых сохранить монархию, была ему очень близка, ученый относился к нему осторожно и неоднозначно.

Умеренных роялистов он считал неспособным защитить трон в силу их разобщенности, слабости, недальновидности:

«Роялисты не уверены, разделены, лишены энтузиазма, писал историк 6 мая 1830 года брату Эдуарду, и, что хуже всего, не испытывают сильного страха в отношении будущего, поскольку полагают, это неприятие вызывает лишь дом Бурбонов, но не сама королевская власть, и что революция свершится без беспорядков» [10].

Однако наиболее опасными ему представлялись политические цели и тактика крайне правого крыла монархического лагеря – ультрароялистов. Осуждая их действия в разворачивавшейся революции, Токвиль писал: «Они думают лишь о чистоте своих родов. Бранятся друг с другом с ожесточением, которое было бы забавным, если бы не было столь плачевным. Говорят лишь о том, как поделить плоды триумфа» [11]; в их настроениях и действиях «постоянно возрождаются сцены Кобленца» [12]. Ультра тяготились Хартией, ограничивавшей свободу их действий, и стремились к изменению избирательного закона посредством чрезвычайных королевских ордонансов, то есть, к государственному перевороту.

Эти действия ультрароялистов Токвиль, убежденный сторонник конституционной легитимной монархии, считал крайне опасными, прежде всего, для самой монархии, поскольку стремление короны стать выше палаты депутатов могло привести к низвержению трона [13]. Комментируя приход к власти министерства Полиньяка, ученый восклицал: «Дай Бог, чтобы однажды дом Бурбонов не раскаялся в том, что только что им было сделано!» [14].

Он выражал намерение уйти в отставку со своей официальной государственной должности, чтобы этим шагом выразить решительную поддержку Хартии 1814 года и тем конституционным началом в государственном строе своей страны, которое она юридически закрепляла [15].

Токвиль с тревогой наблюдал, как новое министерство ужесточало политическую реакцию, занимало крайне правые позиции. В апреле 1830 года он так комментировал ситуацию в стране: «Король говорит только о силе, министры – только о решительности» [16]. Как справедливо заметил А. Жарден, осуждая попытку роялистского государственного поворота, Токвиль подсознательно сближался с либералами, хотя тогда не во всем принимал их политические действия [17].

Развитие событий привело как раз к тому, чего Токвиль так опасался.

26 июля 1830 года правительство опубликовало 4 чрезвычайных ордонанса, фактически упразднивших конституционную Хартию 1814 года, что, по сути, явилось попыткой государственного переворота, в ответ на которую началась июльская революция.

К событиям этой революции Токвиль отнесся неоднозначно. С одной стороны, она оттолкнула его насильственным характером своих действий, которого он не принимал. В этом отношении революция произвела на него тяжелое впечатление [18]. Кроме того, в его сознании, как и в умонастроениях значительной части современной ему образованной французской молодежи, работал карлистский элемент, связанный с идеалами монархической и католической Франции, ее великого и героического прошлого.

Приход к власти младшей ветви династии Бурбонов больно задел легитимистские чувства и настроения Токвиля. «Я до самого конца сохранял в моем сердце остаток наследственной привязанности к Карлу X», писал он о тех днях; признавался в глубокой печали, испытанной при виде королевского кортежа, покидавшего Париж 30 июля 1830 года; нарисованные на каретах гербы «уже были соскоблены, они медленно продвигались вперед, одна вслед за другой, напоминая похоронную процессию, глядя на нее, я не мог удержать моих слез» [19].

Не только чувства, но и трезвая оценка политической ситуации порождала в нем неприятие произошедших событий. Бомон констатировал, что июльская революция «показалась Токвилю несчастьем; она вселяла в него опасения, относительно того, что государь, получивший трон таким путем, будет либо слишком воинственным, «чтобы заставить себя бояться», либо слишком слабым, «чтобы заставить себя извинить» [20]. Ученый считал также, что конституционной монархии, возглавляемой легитимной старшей ветвью Бурбонов, легче было бы утвердить институты либеральной политической свободы, нежели династии, имевшей революционного происхождения [21].

Наконец, в событиях июльской революции ученый видел угрозу собственной политической будущности, понимая, что пришедшие к власти орлеанисты могут произвести его отставку как должностного лица старой административной машины и убежденного легитимиста. Сознавая непрочность своего служебного положения, он писал 18 августа 1830 года брату Ипполиту, кавалерийскому офицеру: «Итак, я остаюсь – но надолго ли? Я этого не знаю. Бывает, что служба в магистратуре напоминает службу в армии. Она унизительная. Однако у нас нет возможности прибегнуть, как у вас, к сабельным ударам. Поэтому если однажды я увижу другую карьеру, то, полагаю, покину эту; но я не вижу никакой. Следовательно, я остаюсь до тех пор, пока мне как судье-аудитору не дадут отставку. Посуди, какова умеренность! Если бы министерство Полиньяка победило, я бы ушел в отставку, чтобы иметь возможность сопротивляться ордонансам. Оно побеждено. И, возможно, я буду отодвинут в сторону теми, кто его низверг, поскольку не могу одобрить всего, что произошло» [22]. Бомон, который хорошо знал служебную ситуацию друга, прокомментировал ее коротко и точно: «Что могло дать правительство июльской монархии сыну префекта Реставрации, если правительство Реставрации предоставило внуку Малерба лишь должность судьи-аудитора в Версале?» [23].

Однако в главном содержании Июльская революция встретила со стороны Токвиля положительное восприятие. Те критические замечания, которые он выразил в адрес политики старшей ветви Бурбонов, в целом совпадали с требованиями, предъявленными к ней либеральной оппозицией. В частности, он считал крайне недальновидной и ошибочной их попытку «усилить аристократический принцип, который у нас мертв» [24]. Франция плохо приспособлена к демократии, однако «неудержимая сила толкает нас в этом направлении; все усилия удержать это движение будут лишь временной остановкой» [25]. Ученый полагал, что всю свою власть правительство Реставрации должно было бы использовать не на то, чтобы вернуть Старый порядок, а на то, чтобы обеспечить интересы порядка и стабильности в новом обществе. Средством сделать это он считал, прежде всего, глубокую реформу муниципальной системы на основе либерализации принципов местного управления. «Вместо того, чтобы из дня в день жить с коммунальными институтами Наполеона, они должны были бы позаботиться об их модификации», постоянно заинтересовывать население в деятельности институтов местного самоуправления, максимально укрепить их легальность [26].

Токвиль утверждал, что «никогда революционная партия не смогла бы низложить старшую ветвь, если бы эта последняя не восстановила против себя партию либеральную» [27]. Все эти задачи, как он надеялся, должна была разрешить Июльская революция как революция буржуазная, осуществленная либеральной партией и нацеленная на либеральную программу государственно-политического строительства. Он приветствовал стремление новых властей укрепить конституционализм в государственном строе Франции. С удовлетворением констатировал тот факт, что если в 1814 году королевская власть еще рассматривалась как нечто независимое по отношению к конституции и возвышающееся над нею, то в 1830 году она была создана «конституционным путем и без конституции ровным счетом ничего не значит» [28]. Смысл революции 1830 года Токвиль, как и все либеральные историки эпохи Реставрации, увидел в том, что ожесточенная борьба между Старым порядком и новой Францией, начавшаяся в 1789 году, наконец-то завершилась полной победой буржуазии [29]. Демократический строй общества, постепенное развитие которого шло из глубины веков, победил, как ему тогда казалось, окончательно. «В 1830 году среднее сословие одержало окончательную и такую полную победу, что все политические права, все льготы, все прерогативы, все правительственные власти оказались замкнутыми… в узких рамках этого одного сословия» [30].

В то время ученый был убежден в том, что длительной процесс становления и утверждения общества, основанного на полном гражданском равенстве, пройдя революционные пики в 1789 и 1814 годах, наконец-то завершился. Позднее Токвиль писал своему другу Е. Стоффелсу, что после окончания июльских дней общественное мнение считало революционный процесс во Франции завершившимся, и сам он полагал тогда, что революция, разрушив все привилегии, кроме «самой древней и самой необходимой привилегии собственности», наконец-то, «как океан, обрела свои берега» [31]. Ему казалось, что, переболев той социальной болезнью, которая называется революцией, французское общество, наконец, обретет крепкое и прочное здоровье [32]. В этом отношении ученый находил сходство между Июльской революцией 1830 г. и Славной революцией 1688 г., окончательно утвердившей буржуазный общественный и государственный строй и завершившей длительную полосу революционных потрясений в Англии. Признавая всю относительность исторических аналогий и наличие массы различий в развитии революционного процесса в одной и другой стране, он, тем не менее, замечал: «Тень Вильгельма III, казалось, ожила в Луи-Филиппе» [33].

В революции 1830 года Токвиль увидел шанс утвердить либеральные свободы, достичь социального умиротворения, политического процветания, упрочения позиций конституционной монархии; он писал, что «июльская революция не столько потрясла, сколько укрепила монархию» [34]. Эти оценки событий июльской революции позволили Ж. Лефевру утверждать, что в 1830 году Токвиль «в большей или меньшей степени испытал воздействие революционных и национальных чувств», и в этом смысле проявил себя как человек своего времени [35].

Социально-политическая действительность Франции 20-30-х годов оказала глубокое воздействие на формирование либеральных убеждений Токвиля. Отмечая этот факт, Бомон писал, что именно тогда в его сознании окончательно сложились основополагающие установки на «страстную защиту представительных учреждений»; неприятие «равно как революции, так и ее естественного порождения – абсолютной власти»; готовность признать «все формы свободного правления, включая республику» [36]; замысел сделать демократическое общество объектом историко политологического анализа. Новому обществу нужна и новая политическая наука напишет он позднее [37].

ЛИТЕРАТУРА

1. Laborie L. L’amitié d’Alexis de Tocqueville et de Royer-Collard // Revue des Deux-Mondes. 1930. V. 58.Aout.
2. Tocqueville A de.Oeuvres completes. TVII. P.,1866. P.155-156, другие.
3. Tocqueville A de. Oeuvres completes. T VI. P.,1866. P. 446-447.4. Ibid. Р. 447.
4. Ibid. Р. 10.
5. Lefebvre G. A propos de Tocqueville.// Annales historiques de la Revolution française. P., 1955, octobre-décembre; Hoeges D. Gizot und Tocqueville. // Historische zeitschrift. Band. 218, neft 2, april. 1974,s. 338-339; Coral L.D. Tocqueville et la pensée politique des doctrinaires // AlexisdeTocqueville.Livre du centenaire. P.,1960. P. 58-59; Рierson G.W. Le second voyage de Tocqueville en Amerique. // AlexisdeTocqueville. Livre du centenaire. P., 1960. P. 76; Фюре Ф. Постижение французской революции. СПб. 1998. С. 143-144.
6. Гизо Ф. О средствах правления и оппозиции в современной Франции // Классический французский либерализм. М., 2000. С. 274.
7. Там же, с. 394.
8. Beaumont G. Notice sur Alexis de Tocqueville, p. 10.
9. Tocqueville A de. Oeuvres completes. T VI. P., 1866. P.21.
10. 11. Ibid. Р. 19-20.
11. Ibid. Р. 19.
12. Ibid.Р. 21.
13. Ibid.Р. 6.
14. Ibid.Р. 78.
15. Ibid.Р. 19.
16. Jardin A. Histoire du liberalisme politique de la crise de l’absolutisme à la constitution de 1875. P., 1985. P. 333.
17. Токвиль А. Воспоминания. М., 1893.С. 73.
18. Там же.С. 73.
19. Beaumont G. Notice sur Alexis de Tocqueville.Р. 15.21. Ibid. Р. 10-11.
20. Tocqueville A de.Oeuvres completes. T VI. P., 1866. P. 7-8.
21. Beaumont G. Notice sur Alexis de Tocqueville. Р. 15.
22. Tocqueville A de. Oeuvres completes. T V. P.,1866. P. 316. 25. Ibid. Р. 316. 26. Ibid.Р.316.
23. Tocqueville A de. Oeuvres completes. TVII. P.,1866. P 182.
24. Токвиль А. де. Демократия в Америке. М., 2000. С. 309.
25. Токвиль А. Воспоминания. С. 10, 80. 30. Там же. С. 10-11.
26. 31. Tocqueville Ade. Oeuvrescompletes. TV. P.,1866. P. 460-461.32. Ibid. Р. 458.
27. Tocqueville A de. Oeuvres completes. T VI. P., 1866. P. 406.
28. Токвиль А. де. Демократия в Америке. С. 23.
29. Lefebvre G. Introduction. // Tocqueville A.de. Oeuvres completes. P., 1952. T. II, vol. 2 P. 12.
30. BeaumontG. Notice sur Alexis de Tocqueville, p.10-11.
31. Токвиль А. де. Демократия в Америке. С. 30.