Смертная казнь: иллюзии и действительность

Проблема смертной казни является не только уголовно-правовой и криминологической, но и политической. Что же касается актуальности поднимаемого вопроса с учетом того, что смертная казнь существует не только у нас, но и во многих странах мира, нельзя не признать, как подчеркивал академик А. Д. Сахаров, что «вопрос о смертной казни - вопрос принципиальный»1. «Вопрос этот, - вторил профессор И.А. Кудрявцев (не путать с академиком В.Н. Кудрявцевым. - К.Ш.), - в развитых странах не раз приобретал характер мучительной социальной и правовой дилеммы, поляризующей общественное мнение. Особенно остро проблема вставала в переломные, кризисные моменты истории, сопровождавшиеся пробуждением и трансформацией массового сознания, активизацией духовной жизни общества, ревизией и гуманизацией социальных ценностей».2 Обращая внимание на важность рассматриваемой проблематики, еще на заре нашего столетия русский историк права С.Н. Викторский писал: «Вся современная нам жизнь... заставляет даже не криминалистов так сильно задумываться над вопросом о смертной казни, что делается вполне понятным, почему мы остановились на избранной нами теме, пусть она и покажется многим «избитой»: она так жизненна, так приковывает к себе внимание, что каждое новое, хотя бы и самое незначительное слово в ее разработке способно дать автору нравственное удовлетворение»3.

Как известно, старый Уголовный кодекс КазССР 1959 г., приказав долго жить, передал эстафету новому УК РК, вступившему в действие с 1 января 1998 г., ровно через год после вступления в силу нового УК России. Ранее действовавший УК КазССР был принят на второй сессии Верховного Совета республики пятого созыва 22 июля 1959 года и вступил в действие с 1 января 1960 г. До этого времени на территории республики действовали УК РСФСР 1926 года и общесоюзные указы и законы с некоторыми дополнениями, востребованными местными условиями. Согласно первоначальной редакции УК КазССР  1959 г. высшая мера предусматривалась в санкциях 24 статей (25 составов): 7 государственных, 1 преступлении против личности (квалифицированное умышленное убийство), 16 воинских деяниях (17 составах). В этом перечне не учтены 2 статьи из раздела особо опасных государственных деяний, имевших ссылочные санкции (статьи 58 и 59), не наполненных конкретным содержанием, но предполагавших возможность применения исключительной меры наказания.

Обращая взоры ко вновь принятому уголовному закону республики, нельзя не удостоверить, что новый Уголовный кодекс РК заметно сократил сферу применения смертной казни, разместив высшую меру наказания (наряду с лишением свободы на срок до 20 лет и пожизненным лишением свободы в альтернативе) в санкциях 17 статей (18 составов), в отличие не только от первичной редакции УК, но и от УК КазССР по состоянию, к примеру, на 1 сентября 1986 г., насчитывавшего 34 статьи с исключительной мерой «на борту», а после выхода Закона РК от 13 июня 1997 г. содержавшего уже 27 «расстрельных» статей. Факт явного снижения количества составов преступлений со смертной казнью в санкциях очевиден, однако следует отметить разницу в этом вопросе не только между УК КазССР и УК РК, но и между УК РК и УК РФ, учитывая общность многих уголовно-правовых норм двух соседних республик. И если в этом отношении новый УК РК выигрывает у прежнего УК КазССР, то весьма значительно уступает УК Российской Федерации. По УК РФ смертная казнь предусматривается в санкциях только пяти статей, а суды в России до февраля  1999 г. выносили смертные приговоры лишь за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, к чему можно добавить и то, что Россия взяла курс на полную отмену высшей меры в связи со вступлением в Совет Европы (СЕ), имея для этого законодательный «трамплин» в Конституции РФ, содержащей в ч. 2 ст. 20 презумпцию возможной полной отмены смертной казни, чем не можем «похвастать» мы перед европейским сообществом. Еще одним шагом вперед в этом направлении в России нужно признать принятое 2 февраля 1999 г. решение Конституционного суда РФ по вопросу назначения российскими судами наказания в виде смертной казни. Со 2 февраля текущего года смертная казнь в России судами назначаться не будет до тех пор, пока во всех без исключения субъ­ектах федерации не получит прописку суд присяжных (пока же такие суды присяжных из-за отсутствия средств действуют только в девяти субъектах федерации из 89). «Но может быть и другое решение, - считает профессор В. Са­вицкий, - отменить смертную казнь вообще. К этому нас обязывает прием России в Совет Европы. По­да­вая заявление о приеме, мы клят­­венно обещали, что отменим смертную казнь, как чрезвычайно жестокую и бесчеловечную меру. В апреле 1997 года был объявлен мораторий на ее применение...».4

И это при том, что в вопросах потенциальной или реальной отмены смертной казни отнюдь не Россия является лидером на постсоветском пространстве. По послед­ним сведениям Международной амнистии, четыре республики бывшего Советского Союза уже отменили смертную казнь за все преступления: Молдова - в 1995 г., Грузия - в 1997 г. (последняя казнь состоялась в 1994 г.), Азербайджан - в 1998 г. (последняя казнь - в 1993 г.), Эстония - в 1998 г. (смертная казнь не применялась с 1991 г.). В 1996 г. о введении моратория на смертную казнь сообщили Литва и Латвия. В этом же году Украина (как и Россия), вступая в Совет Европы, взяла на себя обязательства об отмене смертной казни в мирное время и введении моратория на исполнение смертных приговоров в течение трех лет с момента вхождения в СЕ. В начавшемся 1999 г. уже Туркменистан объявил мораторий на исполнение смертных приговоров. По некоторым данным, и в Армении действует неофициальный мораторий на казни еще со времени вступления на свой пост предыдущего президента Левона Тер-Петросяна. В украинском УК, кстати, от 17 «расстрельных» статей осталось пять (как и в России). В Узбекистане количество статей со смертной казнью сократилось с 30 в прежнем УК до 13 в новом УК. В Таджикистане таких статей стало десять.

Если говорить о глобальных тенденциях, то можно констатировать, что мировое сообщество последовательно идет к миру без смертной казни. Комиссия ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию в своем последнем пятилетнем исследовании 1996 года отмечает усиливающуюся тенденцию к отмене смертной казни как в законодательстве многих стран, так и на практике. В настоящее время количество стран мира, отменивших смертную казнь или же отказавшихся от ее «услуг», уже превышает количество государств, сохраняющих смертную казнь и так или иначе пользующихся ею. Последние данные Международной амнистии свидетельствуют о том, что 104 страны мира отказались от высшей меры de jure или de facto, в то время как другие - 91 страна - сохраняют и практикуют смертную казнь. На этом фоне, с учетом гуманистической направленности уголовно-правовой политики Республики Казахстан, подтверждением чему и явился «новорожденный» УК, следует все же заметить, что сохранение наказания в виде смертной казни в Казахстане за совершение сравнительно немалого количества различных видов преступлений едва ли оправданно.

Если обратиться к тексту действующего УК РК, то смертную казнь в настоящее время можно обнаружить в соответствии с ч. 1 ст. 49 («Смертная казнь») в санкциях следующих статей и составов преступлений: убийство (ч. 2 ст. 96); ведение агрессивной войны (ч. 2 ст. 156); применение оружия массового поражения, запрещенного международным договором РК (ч. 2 ст. 159); геноцид (ст. 160); участие наемника в вооруженном конфликте или военных действиях, повлекших гибель людей или иные тяжкие последствия (ч. 4 ст. 162); совершаемая в военное время или в боевой обстановке при отягчающих обстоятельствах государственная измена (ст. 165); посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ч. 1 ст. 167); посягательство на жизнь Президента Республики Казахстан (ч. 2 ст. 167); диверсия (ст. 171); посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 340); особо тяжкие воинские преступления, совершаемые в военное время или в боевой обстановке: неповиновение или иное неисполнение приказа (ч. 3 ст. 367); сопротивление начальнику или принуждение его к нарушению служебных обязанностей (ч. 3 ст. 368); насильственные действия в отношении начальника (ч. 3 ст. 369); дезертирство (ч. 3 ст. 373); уклонение от военной службы путем членовредительства или иным способом (ч. 3 ст. 374); нарушение правил несения боевого дежурства (ч. 3 ст. 375); злоупотребление властью, превышение или бездействие власти (ч. 3 ст. 380); сдача или оставление противнику средств ведения войны  (ст. 383).

Формулировка - «впредь до ее (смертной казни. - К.Ш.) отмены», присутствующая в тексте Основного Закона России и служащая своеобразным катализатором процесса освобождения уголовного закона РФ от исключительной меры, оказалась преданной забвению в Конституции Казахстана. Согласно п. 2 ст. 15 Конституции РК «смертная казнь устанавливается законом как исключительная мера наказания за особо тяжкие преступления с предоставлением приговоренному права ходатайствовать о помиловании». Более того, в ходе подготовки и принятия нового УК РК из текста статьи о смертной казни презумпция возможной в перспективе отмены высшей меры также была исключена, хотя, напомним, прежний УК КазССР содержал подобную презумпцию (статья 22 начиналась словами: «В виде исключительной меры наказания, впредь до ее полной отмены, допускается применение смертной казни...»). Такая законодательная рокировка также свидетельствует о том, что государство еще не имеет ближайших по времени намерений расстаться со ставшей такой привычной для благонадежных людей, с одной стороны, и для потенциальных особо опасных преступников, с другой стороны, «страшилкой», каковой является смертная казнь.

До последнего времени ни в Конституции РК, ни в отдельных нормативных актах ничего не говорилось о суде присяжных. И лишь совсем недавно Законом РК «О внесении изменений и дополнений в Конституцию РК» от 7 октября 1998 года за № 284-1 ЗРК пункт 2 ст. 75 Основного Закона республики был дополнен следующим предложением: «В случаях, предусмотренных законом, уголовное судопроизводство осуществляется с участием присяжных заседателей». Примечательно, что это новшество было привнесено только в раздел VII «Суды и правосудие» безотносительно к ст.15 Конституции РК, регламентирующей вопросы права на жизнь и применения смертной казни. Причем на фоне внесения изменений и дополнений в Конституцию РК по статьям, касающимся Президента, правительства и Парламента, в обстановке, когда решался вопрос о досрочных выборах Президента РК, введение института суда присяжных «осталось практически незамеченным событием...»5. Если сравнивать конституционные нормы о суде присяжных в России, то следует обратить внимание на то, что в Конституции РФ существует не только норма общего характера, аналогичная свежеиспеченной казахстанской, охватываемая ч. 4 ст. 123 и гласящая: «В случаях, предусмотренных федеральным законом, судопроизводство осуществляется с участием присяжных заседателей», но и норма, специально обращенная в связи с судом присяжных к уголовным делам со смертной казнью, - ч. 2 ст. 20, которая констатирует: «Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей». А в Конституции США по этому поводу в ч. 3 раздела 2 статьи III вообще сказано, что «дела о всех преступлениях, включая те, которые преследуются в порядке импичмента, подлежат рассмотрению судом присяжных»6.

Что касается вопроса вступления в Совет Европы (СЕ), то вслед за Россией, Украиной и другими республиками бывшего СССР это собирается сделать и Казахстан, являясь евразийским государством. Еще летом 1997 года на первой встрече Межпарламентской ассамблеи с Советом Европы в Санкт-Петербурге председатель казахстанской делегации - депутат Сената Парламента РК академик Ж. Абдильдин, озвучивая официальную позицию республики, констатировал: «Казахстан не входит в Совет Европы. Но мы уже подали заявку, что хотим войти в его состав. Ибо мы являемся не только азиатской страной, но часть нашей территории находится и в Европе. Нам пока предложено быть наблюдателями... Казахстан хочет стать членом СЕ, потому что одной ногой он стоит в Европе»7.

Как известно, процесс интеграции в европейское сообщество сопровождается, в частности, выполнением странами, вступающими в СЕ, требования об отмене смертной казни в мирное время и наложении моратория на исполнение уже вынесенных судами смерт­ных приговоров. Для государства, претендующего на его принятие в СЕ, в этом отношении было бы проще выполнить выдвигаемое требование, если бы данная страна, следуя намеченному вектору, на этом пути последовательно и планомерно проводила политику неуклонного сокращения числа статей, предусматривающих в своих санкциях смертную казнь. Ведь лучше уже сейчас, самостоятельно, предпринимать шаги в этом направлении, освобождая действующий УК РК от высшей меры в санкциях многих составов преступлений, чтобы в недалеком будущем не быть вынужденными делать это под давлением европейского сообщества.

Однако на практике, к сожалению, приходится констатировать вполне очевидную противоречивость тенденции экономии мер уголовной репрессии, когда законодатель пытается балансировать между стремлением к снижению уровня репрессивности уголовного закона, с одной стороны, и усилением его суровости с расширением и ужесточением мер уголовно-правового воздействия, с другой. Применительно к нашей действительности и проблематике, на фоне сознательного сужения сферы применения смертной казни в новом УК РК, официально декларируемой гуманизации уголовной политики, а также имеющихся намерений о предстоящем Казахстану вступлении в СЕ, является малопонятной и алоги­чной постановка вопроса на самом высшем уровне о необходимости введения высшей меры наказания за преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков. В Послании Президента страны народу Казахстана («Стратегия-2030») говорится: «Следует ужесточить наказания за ввоз и распространение наркотиков, развернуть дискуссию в обществе - вводить ли смертную казнь по этому поводу, как это сделано в ряде стран, в том числе в Малайзии и Сингапуре. Наркотики - это особенная и губительная сфера, и большой вопрос, насколько здесь при­менимы принципы гуманизма. На одной чаше весов - жизнь человека, который их ввозит и распространяет, а на другой - загубленные с его «помощью» жизни потребителей наркотиков»8.

В связи с такой постановкой проблемы борьбы с наркоманией и наркобизнесом хотелось бы привести здесь аксиоматичное мнение (разделяемое и нами) видного казахстанского ученого в области уголовного права и криминологии, советника Президента РК по правовым вопросам (назначенного ныне председателем Высшего судебного совета) профессора И.И. Рогова, пожалуй, единственного представителя казахстанского истеблишмента, последовательно отстаивающего свою позицию поэтапной отмены смертной казни в республике. «Я лично, - разъяснял он, - против введения смертной казни. Одно преступление нельзя вырывать из контекста общей уголовной политики. Если вводить смертную казнь наркодельцам, то возникает логический вопрос: а почему нет смертной казни за изнасилование, за взятку, за угон автомобиля, в конце концов? Пойдет цепная реакция усиления репрессий, и те шаги, которые мы уже сделали на пути к демократическому государству благодаря политике Президента на ограничение применения смертной казни, окажутся напрасными. Если отвлечься от соображений общего порядка, то ничего хорошего не даст такая мера наказания и собственно в борьбе с наркобизнесом. Угроза смертной казни не закроет Казахстан для транзита наркотиков. Это только повысит цену «товара», и под дуло пистолета будут идти не главы мафиозных структур, а задержанные гонцы. Единственно, кто получит от такого ужесточения выгоду, это взяточники из правоохранительных структур. Единственный способ не превратить Казахстан в перевалочную базу - улучшить работу правоохранительных органов, ужесточить контроль. Если нам удастся добиться хорошей раскрываемости, если у нас будет настоящий пограничный и таможенный контроль, не понадобится и вводить смертную казнь».9 О невозможности и нежелательности дозирования и «взвешивания» насилия как средства преобразования существующего уклада общественных отношений преду­преждали ранее наши великие предшественники. «Всякая насильственная мера, - утверждал известный философ Ф. Бэкон, - чревата новым злом». А выдающийся гуманист и сторонник непротивления злу насилием Л.Н. Толстой в свое время доказывал: «Насилие нельзя регулировать и употреблять только до известного предела. Если только допустить насилие - оно всегда перейдет границы, которые мы хотели бы установить для него»10.

Член-корреспондент РАН, известный в кругу юристов профессор С.С. Алексеев задавался вопросом: «А сейчас, на современной стадии развития общества, осознавшего уникальность и безусловную абсолютную ценность человеческой жизни, оправданно ли лишение жизни, умерщвление человека, сколь тяжким ни было бы его деяние, преступление перед обществом?» И сам же на него отвечал: «Скажу категорически, без каких-либо оговорок: нет, не оправданно. Человеческая цивилизация на современном уровне ее развития призвана утвердить - и в торжественных декларативных формулах, и во всех своих практических проявлениях - абсолютную священность человеческой жизни и вытекающую отсюда принципиальную недопустимость смертной казни. Симптоматично, что ряд западных обществ, при всех своих органических пороках и социальной обреченности, пошел на отмену в законодательстве смерт­ной казни как меры уголовного наказания».11 

Преступность относится к категории социальных явлений, и борьба с ней не может быть сведена лишь к применению уголовно-правовых мер. Новый Уголовный кодекс РК и в своем нынешнем качестве достаточно репрессивен, и при провозглашенной гуманизации уголовной политики государства нельзя требовать от действующего УК большего, чем он реально может дать. А потому предложение о введении самой суровой меры государственного принуждения за дополнительный состав преступления (пусть и представляющегося опасным) звучит диссонансом на фоне и в контексте проводимого курса уголовной политики. «Несостоятельность такой уголовной политики, - заключал по этому поводу профессор И.А. Кудрявцев, - сейчас уже не подлежит сомнению. Она еще раз подтверждает тезис о социальной природе преступности, доказывает, что лечить «язвы» общества, предупреждать асоциальные эксцессы, санкционированные деформациями общественной морали, только правовыми средствами невозможно, неэффективно. Поэтому простым ужесточением карательных мер, в частности введением или расширением смертной казни в уголовном праве, проблема искоренения преступности (а это один из самых частых аргументов сторонников смертной казни) не решается».12 

На этот важнейший аспект обращает внимание и профессор И.М. Гальперин, являющийся специалистом в сфере пенологии и выступающий за «рациональность и экономичность уголовного наказания»: «Современная уголовная политика стремится установить адекватные определенному этапу общественного развития границы уголовной ответственности и наказания. Отказ государства от использования наказания, выведение тех или иных форм поведения за пределы действия уголовного законодательства определяются прежде всего влиянием социальных условий, а также находящим все более широкое признание выводом, что наказание не «абсолютное оружие» в пресечении и предупреждении преступных проявлений. Опыт применения уголовного права убедительно доказал, с одной стороны, ограниченные возможности наказания в достижении целей частной и общей превенции, а с другой - те значительные материальные и духовные издержки, которые неразрывно связаны с использованием наказания...»13.

При подобном раскладе более логичным, верным и последовательным решением было бы дальнейшее сужение сферы применения смертной казни и замена высшей меры на пожизненное лишение свободы, к чему обязывают не только содержание и направленность проводимой республикой уголовной политики, но и вся внутренняя политика страны - дальнейшая демократизация Казахстана, согласно Конституции которого его высшими ценностями являются человек, его жизнь, права и свободы.

Однако есть и такие ученые-криминалисты и, еще больше, практики, которые категорично заявляют, что в вопросах смертной казни нет и не может быть никаких проблем, что в этой области все предельно ясно и очевидно. Их девиз - «Око за око, зуб за зуб»; их лозунг -«Пусть первыми начнут господа убийцы!». О ветхости, не­оригинальности и бесперспективности подобных принципов говорить не приходится. При этом такими учеными и практиками совсем не берутся в расчет научные изыскания проблем наказания вообще и смертной казни в частности хотя бы таких выдающихся российских корифеев уголовного права и криминологии, как Н.С. Та­ганцев, М.Н. Гернет, А.А. Пионтковский (отец), И.Я. Фойницкий, П.И. Лю­­­блинский, А.Ф. Кистяковский, С.В. Познышев и др. Совершенно игнорируются доводы и идеи известных деятелей науки и культуры, писателей и философов, величайших мыслителей различных эпох, высказывавших свое неодобрение существованию и применению исключительной меры наказания, в рядах которых можно назвать Ч. Беккариа, Т. Мо­ра, Н. Бердяева, Ф. Достоевского, Вл. Соловьева, Л. Толстого, А. Ка­мю, В. Гюго, В. Розанова, А. Сахарова, Ф.М. Вольтера, А. Радищева, М.Л. Кинга, С. Булгакова, П. Кро­поткина и многих других. Да что вспоминать зарубежных ученых и писателей, если забытым в отношении рассматриваемой проблематики оказывается даже «свой собственный» мудрый Абай, 150-летие со дня рождения которого недавно было торжественно отмечено, писавший: «Нет уверенности в том, как воспримет мудрое слово себялюбивый невежда... Кто отравил Сократа, сжег Жанну д’Арк, распял Христа, закопал Мухаммеда в верблюжьих останках? Толпа. Значит, у толпы нет ума. Сумей направить ее на путь истины. Человек - дитя своего времени. Если он плох, в этом виновны его современники. Будь моя власть, я бы отрезал язык тому, кто утверждает, что человек неисправим»14.

В отношении дискуссии, которая должна была развернуться в обществе по вопросам смертной казни согласно Посланию Президента РК, следует заметить, что ее практически нет. Начатый автором данной статьи и уже «набиравший было обороты» цикл публикаций о смертной казни (в которых всесторонне рассматривался феномен смертной казни и отстаивалась позиция сужения сферы применения высшей меры на первых порах до одной статьи в УК об умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах) в правовом еженедельнике был весьма незатейливо - под предлогом отсутствия оппонентов для ведения дискуссии - торпедирован сверху и «похоронен заживо».

Справедливости ради стоит сослаться на проходившие в Алматы дебаты вокруг смертной казни во время проведения в бывшей столице Казахстана III Алматинской международной правозащитной конференции «Концепция прав человека при реформе судебной и пенитенциарной систем», а также научно-практического семинара «Проблемы и практика применения смертной казни в Казахстане и странах СНГ», однако эти форумы состоялись еще до выхода в свет «Стратегии-2030». Участники конференции и семинара в принятых резолюциях оказались едины во мнении и пожеланиях, рекомендуя правительствам стран Центральной Азии и всему СНГ как можно скорее объявить мораторий на приведение смертных приговоров в исполнение сроком на один год; ввести в уголовное законодательство в качестве альтернативной меры наказания пожизненное за­ключение; ограничить количество расстрельных статей в УК только такими составами преступления, которые связаны с посягательствами на жизнь человека; организовать институт суда присяжных заседателей и др.

Надо отдать должное казахстанскому законодателю, который одним из первых (из стран - участников конференции и семинара) отреагировал на вполне обоснованные рекомендации, воплотив их в реальность. И если о введении суда присяжных и сокращении числа статей со смертной казнью «на борту» выше уже было сказано, то в отношении пожизненного заключения нужно заметить, что оно было введено новым УК РК в качестве альтернативы смертной казни, хотя и бессрочное заключение не было включено в систему наказаний, оставаясь при этом лишь разновидностью лишения свободы (ч. 4 ст. 48 УК), повторяя судьбу исключительной меры, длительное время остававшейся за рамками «лестницы» наказаний.

Еще одним новшеством УК РК применительно к институту смерт­ной казни, не имеющим аналога ни в УК РФ, ни в Модельном УК стран СНГ, является введение в уголовный закон годичного моратория на исполнение смертных приговоров после вступления их в законную силу. Часть 4 ст. 49 УК РК («Смерт­ная казнь») так и гласит: «Приговор о смертной казни приводится в исполнение не ранее, чем по истечении одного года с момента его вступления в силу». Понятно, что устанавливаемый законодателем годичный срок после вступления смертного приговора в законную силу и отклонения ходатайства о помиловании призван устранить возможные судебные ошибки, которые могут обнаружиться в течение указанного времени, что дает возможность убедиться в законности и обоснованности вынесенного приговора после того, как улягутся все страсти и эмоции. Проблема судебной ошибки по делам со смертной казнью до сих пор остается настолько актуальной (во всех странах, практикующих высшую меру, в том числе и в США), что позволяет данному обстоятельству (вполне справедливо!) постоянно находиться в арсенале доводов противников смертной казни.

Позиция представителей правоохранительных органов и других официальных лиц государства относительно смертной казни во многом перекликается с мнением главы республики, заявившего однажды на республиканском совещании по вопросам усиления борьбы с преступностью и укрепления правопорядка в РК: «Хотя я не сторонник репрессивных мер, но считаю, что сейчас абсолютно не обоснованы призывы к отмене смертной казни, какими бы гуманистическими рассуждениями они ни сопровождались. Возможно, в будущем наше общество придет к необходимости ее отмены, заменив пожизненным заключением, как это принято в государствах, где высок уровень правосознания. Однако говорить об этом пока рано»15. При этом была сделана ссылка на опыт в этой сфере США («эталон» демократии), показавших «пример» всем взирающим на них странам, намного увеличив перечень преступлений, наказуемых смертной казнью на основании принятого в 1994 г. федерального закона о контроле над насильственной преступностью. К слову сказать, постоянные ссылки на США относительно сохранения и применения у них высшей меры уже превратились, по сути, в еще один аргумент консерваторов смертной казни. Рассуждая от обратного, можно с уверенностью констатировать, что полная и безоговорочная отмена смертной казни во всех штатах США наверняка повлекла бы за собой «цепную реакцию» аналогичных процессов если не во всем мире, то хотя бы во многих государствах всех континентов, намного увеличив перечень стран, отменивших или не применяющих высшую меру. В этом случае США, в силу выполняемой ими международной роли, явили бы собой решающий фронт аболиционистской кампании, тогда как сейчас они представляют собою довольно крупный плацдарм антиаболиционизма16.

Квинтэссенция всех рассуждений политиков, чиновников и ряда ученых как в Казахстане, так и в других странах, применяющих высшую меру, не говоря уж об общественном мнении вообще, сводится к следующим постулатам:

1) в настоящее время общество еще не готово к отмене смертной казни;

2) тем более этого нельзя делать сейчас - в условиях небывалого разгула преступности.

Авторитетный пенитенциарист профессор Н.А. Стручков писал: «Сторонники ужесточения наказания переоценивают роль наказания вообще и смертной казни в частности, они находятся в плену у представления о всесилии наказания, чуть ли не как единственного эффективного средства борьбы с преступностью»17. По сей день в сознании подавляющего большинства людей еще не разорвана та прямая, которая, по их глубокому убеждению, напрямую соединяет уровень преступности со степенью репрессивности уголовной политики государства, а следовательно, если начинает ползти вверх кривая преступности, то всего-то навсего нужно покрепче «закручивать гайки». Однако исторический опыт и реальная действительность разрушают подобные умозрительные конструкции. Как не вспомнить слова в одночасье забытого К. Маркса: «И вдобавок еще история и такая наука, как статистика, с исчерпывающей очевидностью доказывают, что со времени Каина мир никогда не удавалось ни исправить, ни устрашить наказанием. Как раз наоборот!» Научные исследования в области пенологии и криминологии лишь подтверждают правоту данной сентенции, однако мало кто прислушивается к голосу науки, а научные достижения и выводы с большим трудом трансформируются в соответствующие политико-правовые решения государства.

Когда говорят, что общество еще не готово к полной отмене смертной казни, то закономерно возникают вопросы: когда же оно будет к этому готово и будет ли вообще в этом смысле когда-нибудь готово? Общество никогда не будет готово расстаться с высшей мерой, если государство будет санкционировать узаконенное убийство, не давая погаснуть все время тлеющим и вновь возгорающимся кровожадным инстинктам, если не воспитывать подрастающие поколения в духе гуманности и милосердия. Как справедливо резюмировал Б. Прус: «Заключение простое: устранить убийц из мира можно не при помощи смертной казни, которая уничтожает только единицу, а воспитанием молодого поколения в этических началах. Только воспитание в духе гуманности ослабляет хищные инстинкты, и один из базисов такого воспитания, несомненно, - уничтожение смертной казни, всегда бесполезной, а иногда вопиющей о возмездии»18.

Чем и насколько плохи были условия функционирования и жизнедеятельности человеческого общежития в СССР (под углом зрения потенциальной отмены смерт­ной казни) по сравнению с ныне существующими как в России, так и в Казахстане, когда Советский Союз, будучи одной из двух могущественных держав планеты, обладая колоссальной мощью, имея официальную идеологию, позволявшую консолидировать общество, обеспечивая стабильный уровень жизни своих граждан, а также контролируя уровень преступности и уже располагая опытом трехкратной отмены смертной казни в стране, до последнего времени своего существования не решался полностью и окончательно отменить высшую меру, лишь законодательно презюмируя ее возможную отмену в какой-то туманной перспективе, всегда называя эту меру временной и исключительной? Но, оказывается, даже в те времена, ностальгически оборачиваясь к которым, подавляющее большинство простых граждан бывшего Союза ССР называет их «настоящим коммунизмом», наше сообщество было не готово разорвать старую «дружбу» с этим варварским видом наказания, который никак тогда не вписывался в формулу «Человек человеку - друг, товарищ и брат!».

Если обратиться к ныне здравствующей сверхдержаве мира - США, почивающей на лаврах и оставшейся на политическом небосклоне вне конкуренции, то все мы просто мечтаем о таком уровне развития демократии и экономики, гражданского общества и правового государства, который демонстрирует нам дядя Сэм. Возможно, на всем постсоветском пространстве нашлось бы немало таких, кто посчитал бы, что достигни и мы сейчас такого же status quo (как в США), то, наверное, без­оговорочно отменили бы эту злосчастную смертную казнь, хотя ряд бывших союзных республик сделал это и без подобных фантазий. При таком подходе, казалось бы, американское общество должно быть готово к полному отказу от высшей меры, тем более что в США давно существует и широко используется альтернативная мера наказания в виде пожизненного заключения. Более того, пра­гматичные янки подсчитали, что в целом по стране «стоимость» одной смертной казни ныне в 2,5 - 3 раза выше, чем расходы на пожизненную изоляцию осужденного. По данным профессора В.Е. Квашиса, в Северной Каролине, например, одна казнь обходится налогоплательщикам в 2,16 млн, а во Флориде - 3,2 млн долларов, в то время как пожизненное содержание в тюрьме одного заключенного обходится в среднем в 300 тысяч долларов. Однако на поверку, как это ни парадоксально, выходит обратное: федеральное законодательство, законы столичного округа Колумбия и 38 штатов США (из 50 существующих) предусматривают смертную казнь, несмотря ни на что. Предпринятые ранее попытки полной отмены высшей меры в таких, к примеру, штатах, как Делавэр, Нью-Джерси, Нью-Йорк, Огайо, потерпели фиаско. Получается, что такой колосс, как США, тоже не готов расстаться с таким орудием легитимного убийства, как смертная казнь.

Более понятливой и прозорливой оказалась Европа, страны которой бесповоротно отказались от применения этой ужасающей человечество меры, сделав ставку на милосердие, подав достойный цивилизованного общества пример. И правильно поступает Совет Европы, требуя у желающих вступить в него, помимо прочего, немедленного наложения моратория на исполнение уже вынесенных смертных приговоров, а также незамедлительной отмены смертной казни хотя бы в мирное время, ибо не может признаваться действительно цивилизованным и культурным то государство, которое, применяя исключительную меру, по выражению Ч. Беккариа, поддерживает «войну нации с гра­жданином».

Как приверженцы высшей меры, так и сторонники так называемой концепции ограниченного применения смертной казни, настаивая на сохранении исключите­льной меры, ссылаются на то, что мы живем в такое время, когда человеческое насилие (в том числе и выраженное в преступности) поднялось до новых, ранее невиданных, беспрецедентных высот, а потому, дескать, еще не настало время для полной отмены смертной казни. «Однако, - как резонно утверждают авторитетные американские ученые (являющиеся авторами известного в мире бестселлера «Агрессия») Р. Бэрон и Д. Ричардсон, - даже беглого взгляда на человеческую историю вполне достаточно, чтобы это заключение вызвало серьезные возражения. За 5600 лет летописной истории человечество пережило около 14600 войн, примерно 2,6 - ежегодно. Более того, установлено, что только десяти из ста восьмидесяти пяти поколений, живших в этот период, посчастливилось провести свои дни, не познав ужасы войны. И, конечно, история в буквальном смысле изобилует примерами массовых грабежей, истязаний и геноцида. Так что не стоит предполагать, что насилие - специфическая черта XX века. Правильнее было бы сказать, что каждая эпоха получила свою долю насилия».19 Таким образом, в части проявления агрессии (в том числе и преступной) ни последние десятилетия, ни современное нам столетие отнюдь не являются ведущими, а смертная казнь, в частности, испокон веков применялась во всем мире, и сейчас ее со все еще завидным упорством и постоянством практикуют многие страны, выдвигая все те же навязшие в зубах доводы о неготовности общества жить без смертной казни и необходимости устрашения с ее помощью потенциальных преступников с целью сдерживания роста преступности, за которыми утаивается плохо скрываемая мотивация возмездия, официально преподносимая под благозвучным названием «восстановление социальной справедливости»20. Если даже и предположить, что у нас сейчас (в смысле всплеска агрессии и роста преступности) положение хуже некуда, то, как замечал В. Гюго, «разве милосердие не должно проявляться с особенной силой именно там, где особенно глубоко падение?» Ведь, как указывал Ф. Бэкон, «милосердие не бывает чрезмерным»21. Кроме того, следует напомнить тезис, высказанный видным немецким криминологом Францем фон Листом: «Наши наказания не исправляют и не устрашают, они вообще не действуют превентивно, то есть они не отпугивают людей от преступлений. Более того, они, скорее, способствуют усилению тяги к преступлению»22.

Статистика применения смерт­ной казни в Казахстане до сих пор остается закрытой и недоступной для общества, хотя она уже и не считается секретной. Отсутствие полной и объективной информации по смертной казни, ее неупорядоченность, отрывочность и фрагментарность вызывают всевозможные кривотолки и домыслы, затушевывая истинное положение вещей в этой сфере, что способствует лишь консервации распространенных стереотипов восприятия смертной казни в массовом правосознании, в основе которых преобладают эмоции и мотивы отмщения, а также устоявшиеся десятилетиями (если не столетиями) представления об эффективности наиболее жестких (и даже жестоких) мер реагирования на вызовы преступности. Просачивающаяся информация неофициального характера по смертной казни часто бывает противоречивой, что вводит в заблуждение общественность и вызывает недоумение и возмущение властей. Так, например, довольно чувствительный резонанс и ажиотаж вызвала газетная статья В. Ардаева под названием «Убийство в законе» с подзаголовком «Казахстан занимает одно из первых мест в мире по числу смертных приговоров», где ее автор писал, что по итогам 1995 года правозащитная организация «Международная амнистия» со штаб-квартирой в Лондоне объявила Казахстан четвертой в мире страной по числу приводимых в исполнение смертных приговоров - после Китая, Саудовской Аравии и Нигерии23. После выхода в свет данной публикации и оглашения в ней числа казненных за 1995 г. еще долго в Казахстане не утихали споры между правозащитниками и представителями соответствующих структур государства по поводу того, сколько же лиц было только приговорено к высшей мере, а сколько было казнено. А ведь подобной шумихи можно было легко избежать, если бы эти сведения носили открытый характер.

Как член Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, Казахстан принял на себя обязательство как «обмениваться информацией в рамках Конференции по человеческому измерению по вопросу отмены смертной казни и сохранять этот вопрос на рассмотрении», так и предавать гласности информацию, касающуюся применения смертной казни. Более того, как член ООН, Казахстан должен представлять информацию для 5-летних исследований Комиссией по предупреждению преступности и уголовного судопроизводства ЭКОСОС применения смертной казни. Резолюция 1989/64 (пункт 5) Экономического и социального совета ООН (ЭКОСОС) призывает государства-члены «публиковать по каждому виду правонару­шений, за которые предусматривается смертная казнь, по возможности на еже­годной основе, информацию о применении смертной казни, включая число лиц, находящихся в заключении по приговору к смертной казни, число отмененных или смягченных по апелляции приговоров к смертной казни и число случаев, когда выносилось решение о помиловании».

«Если общество хочет и дальше цепляться за смертную казнь, - резюмировал лауреат Нобелевской премии французский писатель-гуманист Альбер Камю, - то пусть нас хотя бы избавят от ее лицемерного и показательного оправдания. Откроем же подлинное имя этой кары, которой отказывают в какой бы то ни было гласности, этой меры устрашения, которая бессильна против честных людей, покуда они остаются таковыми, но зачаровывает тех, кто перестал быть людьми, которая унижает и растлевает всех, кто становится ее пособниками. Она, что и говорить, наистрашнейшее наказание, но иных уроков, кроме деморализующих, в себе не содержит. Она осуществляет кару, но ничего не предотвращает, лишь подстрекая жажду к убийству».24 Действительно, и в настоящее время можно констатировать, что смертная казнь не соответствует общим целям наказания, определенным в современном уголовном законе. Вполне очевидно, что смертная казнь, не являясь средством исправления преступников и не обладая общепревентивным потенциалом, на самом деле преследует только цель возмездия (примитивного отмщения), которая в завуалированной форме преподносится под благозвучным названием «восстановление социальной справедливости».

Смертная казнь - это не тот инструмент, посредством которого удавалось бы результативно воздействовать на уровень преступности, ощутимо снижая его, ибо высшая мера наказания является лишь рефлекторной реак­цией государства на следствие определенных причин, коренящихся в социуме, когда упускаются из виду и игнорируются эти самые причины преступности, вновь и вновь генерирующие те же самые эксцессы, которые государство стремится не допустить лишь «ценою» одной пули, выпущенной в затылок отдельного несчастного индивида, не устраняя при этом истинных факторов преступности. Имея в виду подобные обстоятельства, видный российский криминолог профессор В.В. Лунеев подчеркивал: «Тенденция роста преступности и тенденция «отставания» уголовно-правового контроля над ней увязываются между собой в некий порочный круг, разорвать который можно только на пути гуманистических, профилактических, криминологических стратегий борьбы с преступностью»25. А факт неверного по своей сути переноса акцента в уголовной политике государства на воздействие при помощи наказания на причины преступности подтверждал всемирно извест­ный итальянский криминолог Энрико Ферри: «Наказания, в которых до сих пор продолжают видеть лучшее средство для борьбы с преступностью, не имеют приписываемого им значения - преступность увеличивается и уменьшается под влиянием причин совершенно иных»26.

Более того, государство, обладающее титанической силой, санкционируя узаконенное убийство, тем самым низводит себя на уровень преступника, поступая точно так же, как поступает отдельный слабый (по сравнению с государством) и порочный индивид, что отнюдь не способствует расцвету добродетели, гуманности и прогрессу. Это «уравнение» отчетливо обнажал профессор М.Н. Гернет: «Стремление к установлению равенства зла преступления со злом наказания приводит к позорному уравнению отправления правосудия с преступностью, и хладнокровный, жестокий французский преступник убийца Эйро, произведя это сравнение, крикнул с эшафота последние слова исполнителям казни: «Вы хуже убийцы, чем я»27. На подобное линейное соотношение государства и преступника обращал внимание и профессор Санкт-Петербургского университета Д.А. Шестаков, давая при этом правдоподобную характеристику исключительной меры: «Смертная казнь по сути своей есть нечто жестокое, бесчеловечное и настолько же дикое, как любое другое убийство. Каким бы злодейским ни было преступление, сколь низко ни пал бы содеявший его преступник, как бы жарко ни разгоралось в сердцах потерпевших возмущение и жажда отмщения - цивилизованное государство не должно отрекаться от своего великого имени, опускаться до варварства, свойственного преступлению»28.

Что же касается проблемы устрашительно-сдерживающего эффекта смертной казни, то результаты многочисленных исследований, проведенных учеными в различных странах убедительно доказали, что между суровостью наказания и предупредительным эффектом нет прямой зависимости, что как наличие, так и отсутствие смертной казни не оказывают влияния на уровень преступности, ибо здесь действуют другие факторы. Последние изыскания по этой проблематике, тщательно проведенные профессором В.А. Никоновым, который весьма критически отнесся ко всем предыдущим исследованиям данного вопроса, называя их «умозрительными», позволили сделать ему следующий, весьма характерный, вывод о том, «что в настоящее время уровень убийств обусловливается факторами, среди которых смертная казнь не играет практически никакой роли», а потому «при имеющихся условиях общепредупредительный эффект смертной казни не наблюдается, что в совокупности с другими аргументами позволяет рассмотреть вопрос об ее отмене»29.

Уже сейчас Казахстан мог бы абсолютно безболезненно для себя исключить высшую меру из санкций всех составов преступлений, ее предусматривающих (включая и воинские деяния), сохранив исключительную меру только за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, выделив данную норму в отдельную статью УК и (если нужно) расширив перечень квалифицирующих признаков. Такое решение полностью обосновано как данными судебной практики, так и общественным мнением, подтверждающими тот факт, что смерт­ная казнь назначается в подавляющем большинстве случаев именно за квалифицированное умышленное убийство. Такой шаг государства не только ничего бы ему не стоил и был бы даже незаметен для общества, но и позволил бы стране положительно зарекомендовать себя в глазах того же европейского сообщества и быть более подготовленной к возможной (добровольной или вынужденной) полной отмене смертной казни.30 

После сокращения круга составов преступлений с 18 до 1, следующим шагом могло бы быть проведение правового эксперимента, суть которого сводилась бы к временной (допустим, на 5 лет) отмене смертной казни на территории РК с целью проверки устрашительно-сдерживающего эффекта высшей меры, как это было сделано еще в 1965 г. в Англии, что позволило бы не на словах, а на практике убедиться в эффективности или неэффективности исключительной меры. Уровень преступности, как и количество квалифицированных убийств, могли бы в этом эксперименте служить наглядными индикаторами эффективности высшей меры наказания со всеми вытекающими отсюда, соответственно, последствиями.

Одновременно необходимо придать пожизненному лишению свободы статус самостоятельного вида наказания и ввести его в систему наказаний, возведя в ранг высшей меры, перепрофилировав для реального отбывания этого вида наказания одну из действующих колоний особого режима, как это уже сделано в соседней (тоже сейчас не богатой!) России, где фактически функционируют две такие колонии, и решается вопрос об открытии очередных подобных учреждений. Более того, назрела необходимость в гуманизации и пенитенциарной политики государства.

Если мы в своей Конституции записали, что Республика Казахстан утверждает себя правовым государством, высшими ценностями которого являются человек, его жизнь, права и свободы, то давайте точно следовать во всем букве и духу Закона и не допускать расхождения между декларацией и делом, чтобы наш Казахстан стал подлинно социальным, гуманным и поистине цивилизованным и правовым государством!

ЛИТЕРАТУРА:

1. 1 Сахаров А.Д. С мыслью можно бороться только мыслью // Новое время. - 1988. - Декабрь.
2. 2 Кудрявцев И.А. Противна природе человека // В сб.: Смертная казнь: за и против. - М., 1989. - С. 429.
3. 3 Викторский С.Н. История смертной казни в России и современное ее состояние. - М., 1912. - С. 3.
4. 4 Савицкий В. Смертная казнь пока отменяется // Труд-7. - 1999. - № 21, 5 февраля.
5. 5 Калеева Т. Суды присяжных - идея на вырост? // Казахстанская правда. - 1998. - № 196, 20 октября.
6. 6 Конституции 16 стран мира / Сост. Ж. Баишев, К. Шакиров. - Алматы, 1995. - С. 393.
7. 7 Казахстанская правда. - 1997. - 21 июня.
8. 8 Казахстанская правда. - 1997. - 11 октября.
9. 9 Казахстанская правда. - 1997. - 13 ноября.
10. 10 Разум сердца. Мир нравственности в высказываниях и афоризмах. - М., 1990. - С. 327.
11. 11 Алексеев С.С. Жизнь - абсолютная ценность // В сб.: Смертная казнь: за и против. - С. 336-337.
12. 12 Кудрявцев И.А. Указ. соч. - С. 435.
13. 13 Гальперин И.М. Наказание: социальные функции, практика применения. - М., 1983. - С. 163-164.
14. 14 Абай. Слова назидания. - Алма-Ата, 1983. - С.102-103.
15. 15 Советы Казахстана. - 1995. - 22 марта.
16. 16 Шаймерденов К.Ж. Смертная казнь в США: стул, газ и игла // Ваше право. - 1998. - № 34, 28 августа. - С. 12-13.
17. 17 Стручков Н.А. Смертная казнь: политические или теоретико-правовые доводы // В сб.: Смертная казнь: за и против. - С. 406.
18. 18 Прус Б. Смертная казнь // В сб.: Против смертной казни. - М., 1906. - С.140.
19. 19 Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. - СПб, 1998. - С. 286.
20. 20 Шаймерденов К.Ж. Феномен агрессии и эффект устрашения // Преступление и наказание. - 1999. - № 11-12, 27 марта. - С. 13.
21. 21 Разум сердца. Мир нравственности в высказываниях и афоризмах. - М., 1990. - С. 299-300.
22. 22 Цит. по кн.: Шнайдер Г.И. Криминология. - М., 1994. - С. 77.
23. 23 Известия. - 1996. - 5 июня.
24. 24 Камю Альбер. Изнанка и лицо. - М.; Харьков, 1998. - С. 596.
25. 25 Лунеев В.В. Тенденции преступности: мировые, региональные, российские // Государство и право. - 1993. - № 5. - С. 18.
26. 26 Ферри Энрико. Уголовная социология. - М., 1908. - С. 213.
27. 27 Гернет М.Н. Уголовное право. Часть общая. - Херсон, 1913. - С. 85.
28. 28 Уголовное право на современном этапе: Проблемы преступления и наказания. - СПб, 1992. - С. 499.
29. 29 Никонов В.А. Эффективность общепредупредительного воздействия уголовного наказания (Теоретико-методологическое исследование). - М. - Тюмень, 1994. - С. 119-221.
30. 30 Шаймерденов К.Ж. Смертная казнь и пределы гуманизма // Ваше право. - 1998. - № 26, 3 июля. - С. 12-13.