Определяя постмодернизм

Постмодернизм является неоднородным, сложным интеллектуальным течением Запада, проделавшим путь от попытки выйти за пределы модернити, критики ее основ до провозглашения нового исторического состояния и его осознания. Многоликость постмодернизма вызвала огромное количество толкований его сущности, значения, а также и его определений. За помощью мы обрати­лись к Оксфордскому Английскому Словарю 1989 г. (2-е изд.).

Словарь дает следующее определение постмодернизму: «Постмодерн, также пост-Модерн. Следующий за, или позже, чем «модерн»; в частности, в искусстве, особенно в архитектуре. Приме­няется относительно к движению против того, что обозначается словом «модерн»» [1].

Далее в статье указываются различные проблемы, связанные с большим количеством определе­ний постмодернизма. Прежде всего подчеркивается, что слово «пост-модерн» не всегда следует по­нимать как то, что следует за модерном, так как оно может быть современным модерну или быть до модерна. Ссылка на теоретика постмодернизма Чарльза Дженкса также показывает, что недопустимо рассматривать постмодернизм в архитектуре лишь как простую реакцию против модерна. Для под­тверждения этой мысли Словарь обращается к Джозефу Худнату, который использовал термин «пост-Модерн» в 1945 г. применительно к архитектуре. Он считал, что постмодернистская архитек­тура — это не что иное, как массово произведенные, сфабрикованные здания. В своей статье «Дом пост-модерна» (1945 г.) Худнат описывал новые здания, воплощающие в себе чудо техники, науки и коллективно-индустриальную схему жизни, лишенные какой-либо сентиментальности, фантазии или каприза.

Он считал, что характер эпохи, когда мир стал социализированным, механизированным и стандар­тизированным, должен с неизбежностью отразиться в домах людей, живущих в эту эпоху [2]. Ясно, что в данном случае Худнат дает свое утопическое описание архитектуры, используя термин «пост­модерн» не в смысле лучшей альтернативы модерну. Сегодня многие теоретики постмодернистской архитектуры считают его концепцию, скорее, ультра-модернистской, чем пост-модернистской.

Другое понимание постмодернизма можно обнаружить у А.Тойнби в его работе «Исследование истории», в частности в его послевоенных изданиях. Тойнби использовал термин «пост-Модерн» в не­скольких томах «Исследования истории», чтобы описать изменения, происходившие в Западной циви­лизации с конца XIX в., в частности, в тех томах, где он дает анализ возникновения городского рабоче­го класса. Термин «Модерн» применяется им для описания средних классов западного общества.

Тойнби полагал, что новая страница западной истории конца XV - начала XVI вв. была открыта средним классом (теми, кого мы сегодня называем буржуазией), который был достаточно компетен­тен и достаточно многочислен, чтобы быть доминирующим элементом в жизни общества, которое с этого момента стало называться модернистским в течение следующих четырех веков. К концу XIX - началу XX вв. средний класс стал уже наиболее видной и продвинутой частью всего западного мира [3]. Западная культура модерна является фазой западного культурного развития в целом и отличается господством среднего класса, охватывая период до прихода рабочего городского класса. В течение эпохи модерна западной истории способность стать западным была прямо пропорциональна возмож­ностям адаптироваться к стилю жизни западного среднего класса.

Позже Тойнби отмечал, что эпоха пост-Модерна выделяется не только появлением нового рабо­чего класса на Западе, но также подъемом и определением других наций, возникновением их проле­тариата и одновременным появлением «пост-христианских» религиозных культов и науки. Исполь­зуя идею Шпенглера о неминуемом закате Запада, Тойнби говорит о конце западного доминирова­ния, христианской культуры и индивидуализма, но стоит отметить, что он, скорее, разделяет оптими­стический взгляд на будущее, нежели, как Шпенглер, пессимистический.

Тойнби рассматривает две существующие точки зрения на сущность пост-модерна. Первая точка зрения считает, что пост-Модерн следует за Модерном и приносит с собой как новые трагедии, так и новые достижения. Другая — это пессимистический взгляд на историю Запада, которая подходит к своему неизбежному концу. Обе точки зрения Тойнби оценивает как субъективные и эгоцентрические, так как и первая и вторая полагают, что невозможно дальнейшее совершенствование в истории, и, бо­лее того, история просто в них не нуждается. Они либо говорят о том, что этот период был настолько хорош, насколько он мог им быть, либо утверждают, что все было так плохо, что ничего нового не мог­ло возникнуть. Тойнби описывает их как «рационализация чувств, которые являются на самом деле иррационально субъективными» [4]. Данные взгляды, теории, находящие отклик в обществе, по мне­нию Тойнби, свидетельствуют о том, что человечество потеряло контроль над своими судьбами. Все это — признаки социальной болезни, являющиеся последствиями моральной деградации.

В качестве другого примера использования термина «постмодернизм» можно привести произве­дение Миллса «Социологическое воображение» (1959 г.) Миллс использует его для описания новой, так называемой «четвертой эпохи», следующей за эпохой модерна [5]. Он характеризует «четвертую эпоху» как эпоху социализма и либерализма, порожденную Просвещением. Причем и социализм и либерализм практически оказались несостоятельными как попытки адекватного объяснения мира. Идеи свободы и разума стали спорными, поскольку увеличивающаяся рациональность еще не означает подъема разума.

Для более полного понимания постмодернизма можно обратиться к ссылкам на использование термина «постмодернизм» применительно к новому стилю в литературе, названному как постмодерни­стский стиль. В частности, использовать работы следующих ученых: Лесли Файдлер, Фрэнк Кермод, Николос Певснер.

Микаель Коехлер в статье «Postmodеmismus» (1977 г.) дает исторический обзор использования термина «пост-модерн». В свое исследование он включает Федерико де Ониза (1934), Дадли Фиттс (1942), А.Тойнби (1947), Чарльза Олсона (1960), Лесли Файдлера (1965), Джона Переолта (1968) и Ихаба Хассана (1971).

Коехлер пишет, что де Ониз в своем произведении датирует модернизм с 1896 г. по 1905 г., за которым следует две фазы: «постмодернизм» — с 1905 г. по 1914 г. и «ультрамодернизм» — с 1914 г. по 1932 г. Первая фаза определяется им как реакция на «излишки» модернизма, а вторая — как по­пытка расширить поиск модернизма поэтических инноваций и свободы. Де Ониз использует термин «постмодернизм», чтобы описать работы испанских и латиноамериканских поэтов, выполненных в новом стиле.

Фиттс в своей работе «Антология современной латиноамериканской поэзии» (1942 г.) также применяет слово «пост-модернизм», анализируя произведения мексиканского поэта Энрике Гонсале­са Мартинеса, отличающиеся от остальных, с его точки зрения, силой, ясностью, точностью и интел­лектуализмом. Его творчество Фиттс назвал манифестом постмодернизма.

Коехлер в своем обзоре отмечает, что все еще нет так называемого соглашения, что называть «пост-модерном», и среди главных причин этого он отмечает двойное значение концепции модерна. Он считает, что слово «модерн» может быть использовано как «die Neuzeit», что означает «новый возраст» или «новая эпоха», хотя оно обычно переводится как «современное время» или «Новое вре­мя». Им можно обозначать период истории, начиная с Европейского Ренессанса, или же сравнитель­но современный период, с 1900 г., когда стали зарождаться культурологические концепции модер­низма. В свою очередь, данная концепция может быть разделена на несколько различных периодов и течений, например, начиная с символизма и заканчивая сюрреализмом.

Коехлер утверждает, что Тойнби и Олсон породили путаницу, применяя слово «пост-модерн» относительно к периоду, в котором модернизм уже зародился и развивался. Он, например, критикует, позицию Тойнби относительно его понимания пост-Модерна как времени возникновения нового го­родского рабочего класса.

Коехлер анализирует также теории, которые отождествляют модерн с модернизмом, приводя в пример Ирвинга Хоуи и Гарри Левина, которые считают, что конец периода модерна связан с завер­шением второй мировой войны. Коехлер утверждает, что 50-е годы XX в. были ознаменованы реак­цией на крайности модернистского формализма и возвращением к реализму, который не так очеви­ден в более авангардные 60-е, которые, в свою очередь, скорее, можно назвать «ультра-модерном», в то время как 50-е он описывает как пост-модерн.

Другая точка зрения, которую рассматривает Коехлер, принадлежит Лесли Файдлер и Ихабу Хассану. Они, напротив, утверждают «чувственность постмодерна». Согласно этой точке зрения, 50-е годы XX в. являются лишь ранней фазой постмодернити. Для Коехлера этот подход выступает как бы восстанием против канонизации классического модернизма, который выделяет «эстетический praxis» альтернативных традиций модерна, таких как дадаизм и сюрреализм. Однако, как отмечает Коехлер, если «пост» и «постмодерн» не просто намекают на временные отношения, но также обозначают раз­рыв с предшествующим стилем, то данный подход ведет к внутреннему противоречию. Он пишет: «.постмодернизм порывает только с условностью так называемого классического модерна, но не с его альтернативными традициями» [6].

Хотя точка зрения, что термин «постмодерн» не означает полного разрыва с модерном или «по­стмодернизма» с «модернизмом», является спорной, Коехлер приходит к выводу, что 60-е следует рассматривать как поздний модерн, а не как пост-модерн. Здесь, как мы видим, опять возникают спо­ры, что называть «поздним» или «пост» модерном. По Коехлеру, постмодерн начинается только по­сле 70-х годов XX в., в то время как период с 1945 по 1970 гг. следует называть «поздним модерном».

Несмотря на то, что Коехлер в тексте зачастую не разделяет такие понятия, как «постмодерн», «постмодернити» и «постмодернизм», его работа признается многими авторами как одна из первых систематических попыток описать историю возникновения и использования термина постмодернизм.

Одним из главных отличий современных теорий постмодернизма от ранних своих предшествен­ников является обращение первых к концепции постиндустриального общества, которая сформиро­валась в последние три десятилетия двадцатого столетия. Данная концепция описывает определен­ные изменения, произошедшие в области технологий, научного знания и природы труда. Другими словами, концепция постиндустриального общества является концепцией современного общества, т.е. компьютеризированного и информационного, так называемого «общества знания». Следует отме­тить, что история данной теории также включает в себя множество споров о том, что есть информа­ция или знание, какова природа отношения постиндустриального к индустриальному обществу и т.д. Наиболее важной работой в этой связи является книга Даниелла Белла «Становление постиндустри­ального общества» (1973 г.) [11].

Как объясняет Белл во введении к своей книге, он впервые сформулировал концепцию постин­дустриального общества в неопубликованном докладе «Постиндустриальное общество: спекулятив­ный взгляд на США в/и за 1958», представленного им на форуме по технологиям и социальным из­менениям в Бостоне в 1962 г. В этом докладе он впервые дал анализ феномену «интеллектуальная технология» и ее роли в социальных изменениях общества. Здесь же он отметил, что термин «по­стиндустриальное» не означает с неизбежностью «посткапиталистическое».

К наиболее ранним концепциям постиндустриального общества Белл относит произведение Ар­тура Пенти, исследователя Уильяма Морриса и Джона Раскина [7]. Главная идея Пенти заключается в том, что постиндустриализм выражается в возможности регулировать машины, разделяя тем самым труд людей и машин. Хотя его теория в дальнейшем подвергалась критике как нереалистичная и ре­акционная, его идея о разделении труда легла в основу многих концепций постиндустриального об­щества.

К другим теориям можно отнести, например, произведение Збигнева Бзежински «Между двумя эпохами: роль Америки в техноторонной эре» (1970 г.), в котором вводится термин «техноторонное общество», т. е. общество, в котором доминируют новые технологии и электроника. Данное направ­ление получило название «технический детерминизм», к которому можно отнести также работу А.Тоффлера «Шок от будущего» (1970 г.). Тоффлер рисует будущее общество как господство новых технологий.

Маршалл МакЛухан также пишет о росте электронных коммуникационных систем, знаменую­щих собой вхождение в новую технологическую эру, в которой электронные медиа создадут новую «глобальную деревню». Бодрийяр также характеризует современное общество как общество элек­тронных медиа и кибернетики. Он пишет: «После фонетического алфавита и напечатанной книги пришло радио и кино. После радио — телевидение. Мы живем здесь и сейчас в эпоху мгновенной, глобальной коммуникации» [8]. Это новая эпоха, пришедшая вслед фаустовскому, прометеевскому периоду производства и потребления, которую можно назвать эрой связи, контактов, соприкоснове­ний, обратных связей. С телевизионным образом (телевидение является абсолютным и совершенным объектом для этой новой эры) наше собственное тело и все окружающее нас становятся контроли­рующим экраном [9]. В отличие от веры МакЛухана в возможность контролирования человеком электронных медиа Бодрийяр, наоборот, видит индивидуума как контролируемого последними. Эта характеристика современного общества как подчиненного электронным медиа была впоследствии заимствована несколькими культурными теоретиками, чтобы описать новую эру постмодерна.

Французский социолог Алан Турэн также говорит о постиндустриальном обществе как запро­граммированном технологиями и подчиненном технократической власти, хотя и без пессимизма на­счет возможности каких-либо изменений, который так очевиден во многих текстах Бодрийяра. Он пишет: «Сформировался новый тип общества. Его можно назвать постиндустриальным, чтобы под­черкнуть, насколько отлично оно от предшествующего ему индустриального, некоторые элементы которого все же сохранили как капиталистические, так и социалистические государства. Новое об­щество можно также назвать технократическим из-за власти, присутствующей в нем. Либо его можно назвать запрограммированным, что соответствует сущности его методов производства и экономиче­ской организации» [10]. Если мы хотим определить новое общество исходя из правящего класса так называемых технократов, его следует называть технократическим. Турэн утверждает, что технократы поддерживают техническое развитие, которое, в свою очередь, трансформируется в нерациональное накопление власти. Технократическое общество будет также контролировать и тормозить новые формы развития и социального взаимодействия.

Белл, критикуя технологический детерминизм, говорит, что постиндустриальное общество отли­чается не господством технологий, а прежде всего ростом научного знания. Поэтому одной из основ­ных характеристик постиндустриального общества, по Беллу, является разделение в сфере умствен­ного труда и усиливающаяся профессиональная специализация, например, выделение информацион­ного сектора работы.

Во введении к «Становлению постиндустриального общества» Белл пишет, что в следующие 30­50 лет мы увидим возникновение нового, постиндустриального общества, что будет ознаменовано прежде всего изменениями в сфере социальной структуры, с различного рода последствиями в раз­ных странах [11]. Здесь Белл делает ударение на том, что не следует сравнивать его предположения с теорией Маркса о первоначальных необходимых изменениях в надстройке, изменяющих затем базис. Белл настаивает на решающей, новой роли теоретического знания в нововведениях в социальной сфере, которые, в свою очередь, задают направления переменам во всех остальных сферах общества.

Белл рассматривал не только изменения, происходящие в социальной структуре, способы транс­формирования экономики через новые отношения между наукой и технологией, но и пытался пока­зать глубокую взаимосвязь между политикой, экономикой и культурой. Он утверждал, что культура постмодерна есть расширенная нарцистическая культура модерна.

Здесь важно подчеркнуть, что теоретическое знание, которое играет важную роль в становлении постиндустриального общества, не является для Белла дискурсом культуры постмодерна. В отличие от Лиотара Белл проводит различие между технической интеллигенцией, которая действует рацио­нально, и литературными интеллектуалами, которые в высшей степени настроены апокалиптично, гедонистично и нигилистично [11, 214].

Белл также не согласен с пониманием науки Лиотаром как незаинтересованного скептицизма. Лиотар писал, что в конце XVIII в. первая индустриальная революция породила взаимообратное уравнение: нет технологии без богатства и нет богатства без технологии. Существующая коммерса- лизация научных исследований означает, что ученые, техника, оборудование покупаются не для того, чтобы найти истину, а для того, чтобы усиливать власть [11, 214].

Белл, называя свою концепцию постиндустриального общества «крупнейшим обобщением», разбил ее на основные компоненты:

1. 1)  экономический сектор: переход от производственной сферы к сфере обслуживания;
2. 2)  профессиональное распределение: превосходство профессионалов и технического класса;
3. 3)  осевой принцип: центральное положение теоретического знания как источника инноваций в обществе;
4. 4)  будущая ориентация: контроль технологии;
5. 5)  принятие решения: создание новой интеллектуальной технологии.

Некоторые из перечисленных пунктов, как указывает сам Белл, были описаны еще в XIX в. Сен- Симоном. Он первым представил социальной теории модерна идею интеллектуального авангарда. Он также доказывал, что ведущая роль в преобразовании феодального общества в новое индустриальное может принадлежать только ученым и инженерам, подчеркивая тем самым неоспоримый вклад науки в увеличение экономической продуктивности.

Белл считал, что именно Сен-Симон популяризировал слово «индустриализм», обозначая им общество, в котором богатство создается производством и машинами. Хотя, по мнению Белла, Сен- Симон и Маркс были одержимы идеей о чрезвычайной роли инженеров и науки в трансформации общества, ни один из них не имел и не мог иметь какого-либо представления об изменениях в фунда­ментальном отношении науки к экономике и технологическому развитию. Например, к концу XIX - началу XX вв. основная часть промышленности (сталелитейное производство, телеграф, телефон, электричество, авто- и авиастроительство) была развита благодаря работающим совершенно незави­симо друг от друга талантливым изобретателям. Если доминирующими фигурами прошлого столетия были предприниматели и бизнесмены, то «новый человек» сегодня — ученые, математики, экономи­сты и инженеры новой интеллектуальной технологии [11, 115].

С точки зрения Белла модернизм и постмодернизм были не способны обеспечить современное общество необходимыми, соответствующими времени ценностями. Хотя он не отрицал, что некото­рые элементы протестантской этики жизнеспособны и работают, но только в некоторых сферах про­изводства. Культура капитализма (которая включает в себя как модернизм, так и постмодернизм) ос­нована на противоречивом стремлении к «удовольствию и игре» [12, 75].

Ю.Хабермас по этому поводу утверждал, что Белл обвинял культуру модернизма в исчезнове­нии протестантской этики, однако сам Белл считал, что протестантская этика была подорвана не мо­дернизмом, а капитализмом. По иронии судьбы единственную систему ценностей буржуазного обще­ства XIX в. разрушил капитализм. Через массовое производство и массовое потребление протестант­ская этика пала под активной пропагандой гедонистического образа жизни. Протестантская этика была призвана ограничить накопление излишек роскоши (не капитала). Но когда она была разбита капиталистическим наступлением быстрых кредитов, от буржуазного общества остался только гедо­низм, так капиталистическая система утратила свою трансцендентальную этику. Действительная проблема модернити — это проблема веры или, другими словами, проблема духовного кризиса, ко­торый породил ситуацию, отбрасывающую Запад назад, к нигилизму [12, 21].

Для Белла постмодернистские теории деконструкции, структурализма и неофрейдизма являются также симптомами кризиса, вызванного модернистским гедонизмом. Белл делает особую ссылку на то, что он считает деконструктивной природой постмодернизма, описывая идеи М.Фуко: «Фуко рас­сматривает человека как кратко живущую историческую инкорнацию, как «след на песке», смытый волнами. Это уже не закат Запада, а конец всей цивилизации. Многое из всего этого лишь дань мо­де, игра слов, приводящая мысль к абсурдной логичности. Подобно злой игривости Дады или сюр­реализма, это, возможно, запомнится как сноска, примечание, приложение к культурной истории» [12, 52].

Белл относил Фуко вместе с Норманом Брауном и всю «порно-поп-культуру» к общей тенден­ции 60-х годов XX в. названной им постмодернистским расширением модернизма. Постмодернизм он понимал как гедонистическую концепцию, настроенную против протестантской этики, кроме то­го, сместившую ее с центральных позиций западной культуры. Ярким выражением этого является, например, современное искусство, которое он называл пост-модернистским, что одновременно озна­чает пост-христианское искусство. Новое искусство утратило все жанры и к тому же отрицает суще­ствование какой-либо связи между искусством и жизнью.

В своей работе «Культурные противоречия капитализма» Белл пишет: «Усилия отыскать что-то волнующее и значимое в литературе и искусстве, что могло бы заменить религию, привели к модер­низму как к культурной моде. Сейчас модернизм изнурен и измучен, а различные виды постмодер­низма (со своими психопатическими усилиями расширить сознание без границ) являются всего лишь разложением Я в попытке стереть индивидуальное эго» [12, 29]. Как мы видим, Белл понимал по­стмодернизм лишь как разрушение прежних ценностей культуры, что, естественно, было характерно для его времени.

Как мы показывали выше, в поиске оригинальных подходов к анализу экономических процессов постмодернисты пришли к выводу, что производство должно пониматься в широком смысле слова, т.е. как производство материальных благ и творческой личности. В то же время и потребление нужно толковать не как утилизацию вещества природы или произведенных благ, а как процесс усвоения статусных состояний и культурных форм. Отсюда подлинное содержание полезности не сводится к универсальной потребительной стоимости продукта, а выражается в его высокоиндивидуализирован- ной знаковой ценности.

Соединение двух концепций постмодернизма и постиндустриального общества привело к кон­кретным результатам: переосмысление значения потребительной стоимости и полезности, рассмот- рение статусных и культурологических аспектов потребления, исследование новой роли и значения времени и пространства как культурных форм и в то же время факторов производства. Общество ста­ло рассматриваться как пострыночный тип социального устройства, обладающий все в большей сте­пени чертами, скорее, гиперреальности и гиперактивности [13]. В таком обществе человек, потребляя, выражает самого себя, свои субъективные устремления. Тогда стоимость как хозяйствен­ная категория достигает фрактальной стадии (Бодрийяр), на которой стоимость не имеет никакой точки опоры и где не существует больше никакой эквивалентности — ни натуральной, ни всеобщей, где мы вообще больше не можем говорить ни о какой стоимости [14].

Изучение многогранной личности, результатов ее деятельности в сочетании с развенчиванием социальных, политических и экономических пороков капиталистического и посткапиталистического общества, поиски выхода из кризисной ситуации привели к созданию уникальной доктрины постмо- дернити.

В этом течении соединились вроде бы несоединимые направления от концепций архитектуры и критики литературы до постструктурализма и теории постиндустриального общества. Всех их, одна­ко, объединяет единый дух доктрины, чувство новой эры, критика, отрицание и противопоставление современности прошлому, постмодернити модернити.

Итак, исторический обзор понятия постмодернизм показывает его обширность, многогранность и эклектичность, что создает определенные трудности в его интерпретации. Ясно, что постмодернизм не является каким-то отдельным течением в философии, литературе, архитектуре, экономической или политической теории, а означает общее выражение мировоззрения определенной эпохи.

Как видно из вышеприведенного, термины «постмодерн» и «постмодернизм» не сразу приобре­ли нынешнее смысловое значение. До конца семидесятых годов XX в. ими обозначались отдельные культурные явления и события, но не мировоззрение эпохи в целом. Впервые статус философского понятия «постмодернизм» получил в теории деконструктивизма, которую некоторые исследователи называют настоящей идеологией постмодернизма.

Список литературы

1. Oxford English Dictionary, 2nd edn, 1989. —Vol. 12. — P. 2017
2. Joseph Hudnut, The Post-modern House/ the Royal Architectural Institute of Canada Journal. — Vol. 22. — 19457 — P. 135-40.
3. Toynbee A. Study of History. — Vol. 8. — 1954. — P. 338.
4. Там же. — Vol. 9. — P. 436.
5. C.WrightMills. The Sociological Imagination. Harmond-Sworth. — 1983. — P. 184.
6. Michael Koehler. Postmodernismus, Amerikastudien. — Vol. 22. — № 1. — 1977. — P. 17.
7. Arthur J.Penty. Old Worlds for New: a Study of the Post-Industrial state. — London, 1917.
8. Baudrillard. For a Critique of the Political Economy of the Sign. — StLouis, 1981. — P. 177.
9. Baudrillard. The Ecstasy of Communication, in Hal Foster (ed.), Postmodern Culture. — London, 1985. — P. 127.
10.  Alain Touraine. The Post-Industrial Society, Tomorrow’s Social History: Classes, conflicts and Culture in the Programmed So­ciety. — London, 1974. — P. 3.
11. Daniel Bell. The postinductrial Society. — New York: Basic books, 1973.
12. Daniel Bell. The Cultural Conradictions of Capitalism. — New York, 1976.
13. Baudrillard J. Consumer Society // Selected Writings. — Cambridge, 1996. — P. 36-37.
14. Baudrillard J. The Transparency of Evil. Essays on Extreme Phenomena. — New York, 1996. — P. 5.