Фоностилистика и звуковая интерференция как истоки вариативности функционально-стилевого маркера языковой единицы и речи

1. Вводные замечания

Тип, или вид, стилистической маркированности языковой единицы и речи как в устной, так и в письменной форме ее реализации зависит от многих лингвистических и экстралингвистических фак­торов. Эти факторы способны менять стилистическую окраску языковой единицы как в рамках одно­го функционального стиля, так и в рамках разных функциональных стилей, поэтому стилистическая вариативность отдельной языковой единицы или высказывания — явление как внутристилевое, так и межстилевое.

Лингвистических и экстралингвистических факторов, способствующих смене стилистической окраски лексемы или предложения, много. Эти факторы можно дифференцировать на следующие разновидности:

1. Лингвистические и экстралингвистические факторы, способствующие смене стилистической окраски языковой единицы и речи, основанные на внутренних и внешних свойствах данного языка (например, русского). В этом случае смена стилистического маркера (или стилистическая вариатив­ность) происходит за счет ресурсов одного языка. Влияния второго или третьего языка не наблюдает­ся. Такой тип функционально-стилевой вариативности стилистической окраски является ведущим. К этому типу смены стилистического маркера языковой единицы и речи относится прежде всего фоно-вариативность, т.е. средства фоностилистики, а также лексическая синонимия и т.д.
2. Лингвистические и экстралингвистические факторы, способствующие смене стилистической окраски языковой единицы и речи, основанные на внутренних и внешних свойствах как данного язы­ка (например, русского), так и другого языка, контактирующего с русским языком (например, казах­ского или узбекского). В этом случае смена стилистического маркера языковой единицы происходит под воздействием другого (второго) языка. Как правило, такая смена функционально-стилевого мар­кера — результат ошибки индивида или социума в речи на неродном (изучаемом) языке. Подобная стилистическая вариативность — нарушение стилистических норм изучаемого (русского) языка. Од­нако с точки зрения индивида, только-только формирующегося в качестве билингва, это не ошибка. С точки зрения же индивида, носителя русского языка, это ошибка, которая в подавляющем боль­ шинстве случаев воспринимается как отрицательная смена стилистической окраски языковой едини­цы и речи. Такая смена стилистической окраски чаще всего оценивается как сниженная.

Причиной этого типа смены стилистического маркера языковой единицы и речи прежде всего является интерференция (в нашем случае звуковая интерференция).

Изучение вариативности стилистического маркера, как и всякого языко-речевого явления, тесно связано с уровневой структурой языка, дихотомией язык и речь, парадигматикой и синтагматикой языковых единиц. Поэтому прежде, чем приступить к изучению смены стилистического маркера с позиций положений фоностилистики и звуковой интерференции, коротко рассмотрим названные вы­ше основополагающие понятия и положения языка как системы и языка как процесса.

2 Язык как парадигматическая и синтагматическая структура

А.А.Реформатский писал, что без структурного понимания языка «нельзя дать правильного (т.е. адекватного действительности) синхронного описания языка в любом его историческом статусе (будь то сугубая современность или же какой-нибудь там XI век), совершенно невозможно строить типоло­гию языков... структурное понимание языка преследует цель более высокой степени реальности по­знания лингвистического объекта и более адекватной его интерпретации в изложении науки» [1; 516­517].

Язык, по А.А.Реформатскому, как орудие коммуникации и важнейший источник информации, проявляется прежде всего в своем знаковом качестве и структурно-системных свойствах, которые предопределяют рассмотрение и изучение фактов языка в рамках структурализма, то есть язык — «логически организованная репрезентация онтологии своего предмета» [1; 517], которая реализуется в парадигматике и синтагматике. Он состоит из знаков и его отношений, воспринимаемых как знаки в их аналитической и структурной расчлененности по ярусам и уровням. Лингвистические знаки как члены системы входят в определенные системные связи и структурные отношения в пределах каждо­го из ярусов и уровней языка и вне этих связей и отношений они не существуют.

Язык выявляет в каждом ярусе своей структуры иерархически соподчиненные единицы и их ал-лоэмы (аллофоны, алломорфы, аллосемы и т.п.) и устанавливает соотношения между единицами раз­ных ярусов: «высшая единица низшего яруса является низшей единицей высшего яруса» [1; 518].

В структуре языка наблюдаются тождества и нетождества как в пределах одного яруса, так и в пределах разных ярусов, поэтому понятие структуры языка нельзя подменять понятием механическо­го упорядочения и устройства [1; 518].

Структурное понимание языка сводится, в целом, к следующим основным положениям [1]:

1. Язык — система взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов (Ф. де Соссюр).
2. Язык характеризуется структурной стратификацией и выделением языковых уровней.
3. Единицы языковых уровней тесно связаны между собой и обусловливаются друг другом.
4. Взаимосвязанность и взаимообусловленность структурных элементов языка отражается в па­радигматическом и синтагматическом аспектах функционирования языковых единиц.
5. Структура языка не носит характер «механического упорядочивания и устройства» [1]. Она способствует раскрытию функциональной природы языковых единиц как коммуникативных средств общения, создавая предпосылки для реализации их семантической и семасиологической специфики.

Образцом структурного понимания языка и его ярусов, как утверждает А.А.Реформатский, явля­ется фонология [1; 519]. Так, структурное понимание языка в разработке проблем в области фоноло­гии отражается:

1)   в различении релевантных и иррелевантных признаков и их иерархии в составе фонемы;

2)   в определении звуков, которые не могут встретиться в одной позиции или могут замещать друг друга как аллофоны в тех же морфемах, как разновидности одной фонемы, а звуков, которые могут встречаться в одинаковой позиции и различать смысл — как различные фонемы;

3)   в разграничении фонетического варьирования и морфологических (морфонологических) аль­тернаций;

4)   в качественной дифференциации типов и результатов варьирования, нейтрализации противо­поставленных фонем в одном варианте и вариации фонемы;

5)   в структурном подразделении позиций на сигнификативные, связанные с дифференциацией и нейтрализацией, и на перцептивные, позволяющие определить основной вид фонемы и ее вариации;

6)   в выявлении результатов нейтрализации фонем вследствие их варьирования;

7) в выделении категорий фонем, ведущих и побочных в порядке своей иерархии, обусловли­вающих всю фонетическую систему языка [1; 522-523].

Структурное понимание языка предполагает синхронное изучение и описание его структуры, поиск эффективных методов лингвистического анализа и описания языковой системы в целом.

Одним из таких методов структурного описания фонологии и других ярусов языка является ме­тод анализа различных фонетических явлений в аспекте теории значения.

Теория значения составляет основу лингвистической концепции Дж.Р.Ферса — идейного орга­низатора и теоретика лондонской лингвистической школы [2].

Согласно теории значения Дж.Р.Ферса, каждая языковая единица имеет значение, которое опре­деляется как комплекс функций, осуществляемых данной языковой единицей в высказывании, в оп­ределенном контексте и ситуации коммуникации. Этим комплексом функций, то есть значением, на­деляется лингвистическая форма языковой единицы.

Каждый уровень языка создает те или иные условия для реализации одной (нескольких) из функций лингвистической формы, выступая для нее определенным контекстом. В связи с этим зна­чения лингвистической формы конкретизируются, подразделяясь на семантическое, грамматическое, фонологическое и др.

Контекст на внутрилингвистических уровнях анализа подразделяется на два измерения: пара­дигматическое и синтагматическое, которые рассматриваются как «единство, одновременно раскры­ваемое в ходе анализа» [2; 9]. Последнее обстоятельство есть непременное условие эффективности исследования речевой деятельности во всем многообразии ее проявлений и функций в наши дни, ко­гда наблюдается переход от формального структурализма лингвистических изысканий к функцио­нально-коммуникабельному подходу. Иначе говоря, лингвистические исследования языковой систе­мы не сводятся сегодня к простому описанию и инвентаризации языковых средств, а преследуют цель их изучения в непосредственном процессе общения, в реальных актах коммуникации. Анализ функционирования языковых единиц в речи, их синтагматических и парадигматических особенно­стей позволяет выявить совокупность всех возможных взаимосвязей и взаимоотношений, в которые вступают языковые средства в процессе речепроизводства, и, следовательно, установить систему и структуру их языковой организации.

Изучение парадигматических отношений, по Дж.Р.Ферсу, должно способствовать установлению системы, а анализ синтагматических отношений позволит раскрыть структуру. Таким образом, язы­ковые средства, вступающие в парадигматические отношения, выступают членами парадигматиче­ской системы, а языковые средства, вступающие в синтагматические отношения, — членами синтаг­матической структуры [2].

Из изложенного выше следует, что система реализует парадигматические отношения языковых средств, а структура обусловливает их синтагматические особенности. Условием реализации пара-дигмо-синтагматических отношений языковых средств является наличие позиции.

3 Фоновариативность и стилистическая окраска

М.В.Панов, исследуя произносительные изменения в русском литературном языке, определяет синтагматические фонетические законы как законы сочетания единиц, а парадигматические — как законы чередования единиц [3; 6].

Синтагматические фонетические законы изучаются в фонетической синтагматике, или синтагмо-фонологии [3; 6]. Основная задача синтагмо-фонологии сводится к вопросам различения слов по­средством анализа законов сочетания звуковых единиц и выявления их различителей — звуковых признаков.

Звуковые признаки, выполняющие в составе слова различительную функцию, называются, по М.В.Панову, синтагмо-фонемами. Например: единственным признаком, различающим слова вес и весь, влез и влезь является твердость согласного [с] в позиции конца слова. Этот признак можно так­же назвать релевантным, функциональным, значимым [3; 6].

Фонетическая парадигматика, или парадигмо-фонология, изучает парадигматические фонетиче­ские законы — законы отождествления звуковых единиц, которые позиционно чередуются. В качест­ве основной единицы в фонетической парадигматике выделяется парадигмо-фонема.

Парадигмо-фонема — это «ряд позиционно чередующихся звуков, которые являются (в виду то­го, что они чередуются позиционно) функциональным тождеством» [3; 7]. Например: в парадигмо­ фонему [д] в словахрод-родной-родить, обед-обедать-обеденный объединяются звуки [т-д-д], а па-радигмо-фонему [б] в словоформах хлеб-хлеба-о хлебе, раб-раба-орабе составляют звуки [п-б-б].

Существующие исследования по фоностилистике посвящены преимущественно анализу стили-стико-звуковой (или фонетико-стилистической) парадигматики. Исследование же синтагматического аспекта произносительной стилистики до сих пор остается вне поля зрения фоностилистов.

В то же время, как нам представляется, исследование синтагматического аспекта произноси­тельной стилистики в совокупности с парадигматическими позволило бы полнее отразить динамику функционирования фоновариантов языковых единиц, обладающих стилистической окраской и рас­крыть механизм фоностилистической организации высказывания [4, 5].

Так, нередко выбор того или иного фоноварианта слова связан со структурно-грамматическими, точнее синтагматическими особенностями слова. Например, фоновариант союза и частицы ж, обо­значающий то же, что же, употребляется после слов, оканчивающихся на гласный: Куда ж ты? Со стилистической точки зрения фоноварианты ж и же не разграничены. Фоновариант союза и частицы ль также употребляется после слов, оканчивающихся на гласный, однако по отношению к стилисти­чески нейтральному варианту произношения является книжным.

Таким образом, в разработке проблем фоностилистики недостаточно констатировать инвентарь фонетико-стилистических парадигм (фоновариантов языковых единиц). Следует принять во внима­ние, в какие синтагматические отношения вступают данные фоноварианты, как они используются в звучащей речи, чем мотивируется их выбор в конкретной сфере или ситуации общения.

Заметим, что исследование синтагматического и парадигматического аспекта функционирова­ния стилистически обусловленных звуковых средств будет неполноценным без учета семантической функции фоновариантов языковых единиц, определяемой в тесной связи с конкретной ситуацией, в которой используются эти фоноварианты.

Синтагматические и парадигматические отношения стилистически обусловленных фоновариан-тов языковых единиц свидетельствуют о наличии фоностилистической системы и структуры языка. Действительно, в каждом языке наблюдаются вариантные формы выражения одной и той же языко­вой сущности. Речь идет не только о синонимах, которые представляют собой разные лексические единицы с близким или тождественным значением, но и о произносительных вариантах одной и той же языковой единицы (фонемы, слова, словосочетания, предложения и т.д.). Например, в русском литературном языке небольшое или молодое дерево называется деревце, но можно назвать и как деревцо. Казахский народный щипковый музыкальный инструмент с грушевидным корпусом, длин­ным грифом и двумя струнами, родственный русской домре и балалайке, называется домбра (в рус­ском произношении), но можно и как домбра (аналогично казахскому произношению).

Национальное русское блюдо — праздничный или обрядовый пирог из сдобного пресного теста с начинкой из курятины с белыми грибами, яйцами, петушиными гребешками, пряной зеленью назы­вается курник, но можно также произносить и как курник (примеры представлены из Большого толко­вого словаря русского языка) [6].

Эти и подобные фоноварианты языковых единиц представляют собой системные факты, так как они являют собой формы выражения объективного содержания, выбор одной из которых требует от говорящего на каком-либо языке определенных системных знаний о правильном и уместном по­строении высказывания, оформления своих мыслей.

Фоноварианты языковых единиц могут различаться степенью частотности их употребления, не­которыми семантическими оттенками эмоционально-экспрессивного или прагматического характера, сферой и ситуацией функционирования, территориальной обусловленностью и т.д. Существование и функционирование параллельных форм звукового оформления одной и той же языковой сущности в рамках системы языка зависит не столько от лингвистических факторов (хотя их порождает сама языковая система), сколько от внеязыковых, экстралингвистических.

В этом вопросе мы придерживаемся мнения В.Дорошевского о том, что степень системности языковых форм (конструкций) «нельзя точно определить, не учитывая их внеязыковой социальной значимости. Смысл понятия системности — в его социальном характере; никакого иного смысла это понятие иметь не может: системно то, что является нормой в определенной среде». Термин «систем­ный» «может значить только «средовой», а «средовой» значит — присущий составляющим извест­ную совокупность людям». Следовательно, «познавать языковую норму мы можем, лишь изучая язык как социальный процесс, т.е. в его речевых (устных или письменных) проявлениях. Всякая языковая норма существует постольку, поскольку она предопределяет употребление говорящими на данном языке известных форм» [7].

Выбор той или иной формы языкового выражения обусловливается наряду с другими причина­ми социально-языковым опытом говорящих на данном языке индивидов. Чаще всего воспроизводит­ся общественный, принятый данным коллективом и распространенный среди его членов языковой образец. Этот образец может быть отличным от общелитературной, кодифицированной нормы.

Дело в том, что наличие в системе языка нескольких произносительных вариантов неизбежно свидетельствует о том, что для каждого отдельного говорящего на передний план выступает только один из них. А это с точки зрения говорящего в отличие от точки зрения лингвиста — не стилистиче­ский вариант, а норма, которая может отличаться от закрепленной в словарях.

Следовательно, явление фоноварьирования, а шире — фоностилистики, — это не механическая сумма фоновариантов языковых единиц, а проявление языка в условиях определенного контекста жизненной ситуации того или иного коллектива. В таком контексте проявление индивидуального языка отдельной личности, не несущее особую стилистическую нагрузку, будет воспринято как ошибка, отклонение от общепринятой нормы.

4 Звуковая интерференция и стилистическая окраска

В сознании человека и общества сформированы психообразы (психические образы, или психи­ческие впечатления, по И.А.Бодуэну де Куртенэ [8]) языковых единиц того языка, который является генетически родным или же является языком № 1, на котором осуществляется все языковое общение. Именно это обстоятельство позволяет всем представителям одного языка полноценно понимать друг друга, независимо от того, на одном или на разных географических пространствах они расселены.

Психообразы языковых единиц в сознании индивида и общества формируются в условиях род­ной языко-речевой стихии.

Если же человек с младенческого возраста воспитывается в условиях неродной языковой стихии, то в его сознании формируются психообразы языковых единиц и их сочетаний генетически неродно­го языка, который становится основным средством общения.

Таким образом, психообразы языковых единиц и их сочетания не присутствуют в сознании че­ловека от рождения: они формируются в конкретном языковом коллективе, то есть начинают присут­ствовать и функционировать после рождения человека, когда он (ребенок) различает звучание слов, их значения и употребляет в речи соответствующие языковые единицы.

Формирование психообразов языковых единиц неродного (или второго) языка в сознании инди­вида связано с восприятием и пониманием новых звуков, слов и их сочетаний, которые ранее ему бы­ли неизвестны.

Формирование новых (неродных) психообразов языковых единиц в целом сопровождается дву­мя процессами, которые в языкознании называются фацилитацией и интерференцией.

Фацилитация — это сходство родного и неродного языков, которое облегчает овладение вторым языком, а следовательно «безболезненно» формирует в сознании индивида новые (неродные) психо­образы языковых единиц и их сочетания. Таким образом монолингв становится билингвом.

При наличии фацилитации в сознании индивида формируются правильные (неискаженные) пси­хообразы языковых единиц неродного языка.

Интерференция — это ошибки в речи на втором языке, которые порождаются несходством в значениях, в структурах языковых единиц родного и неродного языков.

Интерференция может быть теоретически возможной и фактически присутствующей; уровневой (фонетико-фонологической, лексической, словообразовательной, морфологической, синтаксической); надъуровневой (ситуативной, стилистической) и т.д.

Традиционно речевую интерференцию понимают как результат отрицательного влияния осо­бенностей родного языка на процесс овладения неродным языком, т.е. интерференция определяется как результат одностороннего процесса.

Мы же речевую интерференцию понимаем как двусторонний процесс, т.е. как результат одно­временного влияния особенностей и родного языка, и неродного языка [9].

При наличии интерференции в сознании индивида формируются искаженные (неправильные) психообразы языковых единиц неродного языка, которые могут влиять на изменение функциональ­но-стилевой маркированности языковой единицы изучаемого языка в речи билингва.

Функционально-стилевая маркированность звучащей речи на неродном языке характеризуется вариативностью. Объясняется это многими причинами. Одной из главных среди них, на наш взгляд, является наличие звуковой интерференции в речи на втором языке, которая появляется в результате контактирования в сознании говорящего звуковых психообразов родного и неродного языков и реа­лизуется в фонетической продукции [9; 147-175]. Таким образом, звуковая интерференция — это проблема не только артикуляционно-интонационная, но и функционально-стилевая.

Изменение функционально-стилевой принадлежности речи на неродном языке в условиях су-бординативного билингвизма происходит как на уровне отдельного слова, словосочетания, предло­жения, так и на уровне текста. Например:

1. Когда в тюркской (казахской, узбекской и др.) аудитории билингв произносит [б, еш, ір,] вме­сто вечер, то это слово в восприятии русского человека теряет свою нейтральную стилистическую окраску и приобретает разговорную (сниженную). Для самого говорящего функционально-стилевая принадлежность слова в данном случае не имеет никакого значения, так как на этом этапе овладения языком он занят только тем, чтобы фонетически правильно его воспроизвести. И наоборот, когда этот же индивид произносит русское слово со сниженной стилистической артикуляцией, но очень аккуратно (искусственно правильно), с повышенной интонацией, то это слово в восприятии таких же, как он, изучающих русский язык индивидов приобретает высокую стилистическую окраску. Напри­мер: [бо: лва: н] (обе гласные под ударением) болван. В восприятии русского человека такое неесте­ственное произношение в еще большей степени снижает стилистическую окраску языковой единицы.
2. Такое же явление наблюдается в русской речи студента с тюркским языковым мышлением, когда он продуцирует предложение или микротекст. Так, следующее предложение с нейтральной стилистической окраской в его звучащей речи приобретает разговорную (сниженную) стилевую при­надлежность, например: [маскыва ысталиса руссии] Москва — столица России.

Итак, функциональные стили звучащей речи характеризуются как постоянством, так и непосто­янством. Последнее (непостоянство) зависит как от внутренних возможностей языка и звучащей ре­чи, так и от особенностей взаимодействия и взаимовлияния двух контактирующих звуковых систем.

Речь на неродном языке, сопровождающаяся звуковой интерференцией, искажается не только фонологически и фонетически, но и стилистически. Отрицательная стилистическая функция звуко­вой интерференции мало исследована, что объясняется, на наш взгляд, следующими положениями:

1. Явной наглядностью фонетико-фонологической интерференции в речи билингва на неродном языке в отличие от функционально-стилевой принадлежности самой речи в целом. Носитель языка звуковые ошибки в речи билингва воспринимает сразу и оценивает такое произношение как снижен­ное, ненормативное. При этом он (носитель языка, изучаемого билингвом) может и не знать настоя­щую стилевую принадлежность языковой единицы или данного отрезка речи (функционально-стилевая: научная, официально-деловая, публицистическая, художественная, разговорная; эмоцио­нально-экспрессивная: стилистическая окраска радости, восторга, пренебрежения, уничижения и т. д.). Для него главным является то, что билингв произнес неправильно не только в плане звуковом, но и в плане стилистическом. Произнесенное билингвом не соответствует стилистическому психооб­разу языковой единицы или речи в целом, сформированному в его сознании, поэтому он интерферен-цированную речь воспринимает прежде всего как речь со сниженной (в лучшем случае с разговор­ной) стилистической окраской.
2. Иерархичностью звукового строя языка как самостоятельного уровня в отличие от межуров-невости стилистики в целом и функциональной стилистики в частности. Тот факт, что стилистика не входит в уровневую структуру языка, порождает много сложностей у обучающихся в процессе ее ов­ладения. Для билингва представляет большую трудность усвоение соотнесения стилистической окра­ски со всеми уровнями языка: например, то, что стилистическая окраска высокости может быть соз­дана как средствами фонетики, так и средствами всех других уровней языка. Именно это обстоятель­ство способствует тому, что говорящий на неродном языке в звуковом плане может маркировать языковую единицу любой стилистической окраской (прежде всего сниженной).
3. Сложностью определения функционально-стилевой принадлежности языковой единицы или отрезка звучащей речи неродного языка. Человек, допускающий в речи на неродном языке речевую интерференцию, слабо владеет этим языком, следовательно, для него большой трудностью является и правильное определение стилистического маркера языковой единицы или высказывания в целом. Объясняется это тем, что в его сознании не сформированы психообразы типов и видов стилистиче­ской окраски второго языка.
4. Сложностью обнаружения связи фактов звуковой интерференции на неродном языке с функ­ционально-стилевым статусом языковой единицы или завершенного по смыслу отрезка речи. Иссле­дователь речевой интерференции и стилистики практически не уделяет внимания факту связи изме­няемости стилистического маркера языковой единицы с типами и видами произносительных ошибок в речи билингва на втором языке. Эта связь очень тонкая. Исследователь, как правило, рассматривает речевую интерференцию и стилистическую окраску раздельно, независимо друг от друга. (Исключе­нием является выделение стилистической речевой интерференции. Но в этом случае вариативность функционально-стилевого маркера языковой единицы или речи не исследуется как результат порож­дения интерференцированной речевой продукции).
5. Неразработанностью (или малоисследованностью) методики дифференциации фактов фоно-стилистики и ее лингводидактического описания [10] и фактов изменения функционального стиля речи на неродном языке под влиянием звуковой интерференции.

Итак, функциональные стили звучащей речи и звуковая интерференция, появляющаяся в про­цессе речепроизводства на неродном языке, имеют точки соприкосновения. Исследование функцио­нальных стилей звучащей речи на неродном языке с учетом влияния фактов звуковой интерференции на стилистический статус языковой единицы, завершенного отрезка речи или же речи в целом имеет большое лингвотипологическое и лингводидактическое значение.

5 Заключительные замечания

Исследование функциональных стилей звучащей речи, их вариативности как в плане содержа­щихся в ней отдельных языковых единиц, так и в целом высказывания имеют не только монолин-гвальное, но и би- и полилингвальное значение. Монолингвальный аспект исследования смены сти­листического маркера в языке и речи традиционно осуществляется регулярно и последовательно (стилистическая фоновариативность, стилистическая синонимия и т.д.). Полилингвальный же аспект данной проблемы почти не изучен. На наш взгляд, это обстоятельство объясняется тем, что смена стилистического маркера языковой единицы за счет внутренних и внешних свойств одного языка — явление хорошо просматривающееся, имеющее четкие границы в рамках каждого языка. Например, смена стилистической окраски языковой единицы в русском языке за счет изменения ее фонемного состава или же за счет изменения места словесного ударения. В случае же с изменением стилистиче­ского маркера языковой единицы, например, русского языка, под интерферирующим влиянием вто­рого языка (например, казахского или узбекского) — явление четко не просматривающееся, явление, не имеющее очерченных границ, так как является продуктом отрицательного влияния особенностей другого языка. Поэтому подобную смену стилистической окраски языковой единицы, как правило, относят к проблеме теории интерференции. Мы считаем, что изменение стилистической окраски языковой единицы в речи билингва на неродном языке под воздействием особенностей родного язы­ка и в связи с незнанием стилистики изучаемого языка следует рассматривать не только как проблему теории интерференции, но и как стилистическую проблему внутри русского языка (в нашем случае). Такой подход будет способствовать рассмотрению данного стилистического явления как междисцип­линарного явления, как «отрицательного» результата лингвокультурологической межкультурной коммуникации. Это позволит расширить исследование «интерференцированной стилистики» (термин М. Джусупова) как в рамках теории интерференции, так и в рамках стилистики русского (или любого другого) языка, лингвистической типологии, лингводидактики, методики и межкультурной коммуни­кации. 

Список литературы

1      Реформатский А.А. Из истории отечественной фонологии. Очерк. Хрестоматия. — М., 1970. — 528 с.

2      Гюрджаянц С.М. Общелингвистические аспекты фонетико-просодической концепции лондонской лингвистической школы: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. — М., 1989. — 23 с.

3      ПановМ.В. История русского литературного произношения XVII-XX вв. — М., 1990. — 453 с.

4      ДжусуповМ., Маркунас А., Сапарова К.О. Современный русский язык. Фоностилистика: Вуз. учеб. — Познань: Ун-т им. Адама Мицкевича; Ин-т русской филологии, 2006. — 248с.

5      Сапарова К.О. Фоностилистика русского и узбекского языков. — Ташкент: Узбекистан, 2006. — 272 с.

6      Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А.Кузнецов. — СПб.: Норинт, 2002. — 1536 с.

7      Дорошевский В. Несколько слов о понятии системы в языке. Язык и шахматы) // Проблемы современной филологии. — М., 1965. — С. 125.

8      Бодуэн де Куртенэ И.А. О связи фонологических представлений с представлениями морфологическими, синтаксиче­скими и семасиологическими // Бодуэн де Куртенэ И.А. Избр. тр. по общему языкознанию. — Т. 2. — М.: Изд-во АН СССР, 1963. — С. 163-174.

9      Джусупов М. Звуковые системы русского и казахского языков. Слог. Интерференция. Обучение произношению. — Ташкент: Фан, 1991. — 240 с.

10   Джусупов М., Сапарова К.О. Лингводидактические проблемы фоностилистики как учебной дисциплины // Русский язык за рубежом. — 2006. — № 3. — С. 53-60.