Существует несколько вариантов классификации юрисдикции государств. Некоторые из них широко распространены, другие выпали или почти выпали из поля зрения исследователей. В отечественной доктрине на этот вопрос стали обращать внимание только в 90-е годы XX в.Один из наиболее известных вариантов - деление юрисдикции государств па предписательную (законодательную) и исполнительную.Термин «enforcement jurisdiction» можно перевести как «принудительная юрисдикция», но поскольку юрисдикция вообще связана с правовым принуждением или угрозой такого принуждения, уместнее употреблять выражение «исполнительная юрисдикция» [1;113-116, 131-134] [2;102-103].
Законодательная юрисдикция — возможность, которой обладает государство, в своем законодательстве, с учетом своих международно-правовых обязательств, определять, в каких пределах оно обеспечивает реализацию своего права путем угрозы примененияправового принуждения.Это не означает, конечно, что право государства за этими пределами остается необеспеченным. В таком случае оно перестало бы быть правом.
Просто, принимая законы и подзаконные акты, государство определяет, в каких пределах оно готово прибегнуть к принуждению, чтобы обеспечить осуществление содержащихся в них положений (т.е. в пределах конкретного пространства, срока и т.д.). Устанавливая границы действия своего права, оно устанавливает и границы законодательной юрисдикции, т.е. соответствующей возможности, которой оно обладает. В российской международно-правовой литературе предпочтение было отдано термину «предписательная юрисдикция». Однако, по-видимому, термин «законодательная юрисдикция» более точен, так как он указывает на то, посредством чего выражается данный вид юрисдикции.
Могут возразить, что деление юрисдикции на два вида в этом случае строится на различии их содержания, а не формы. Но тогда, исходя из того, что юрисдикция государства связана главным образом с правовыми предписаниями и запретами, следовало бы говорить о предписательно-запретительной юрисдикции, хотя и такой довольно искусственный термин не отражал бы полностью ее содержания. По мнению Д.У. Боуэтта, предписательная юрисдикция (он употребляет именно этот термин) «охватывает те акты государства, обычно в законодательной форме, посредством которых государство утверждает право характеризовать поведение как деликатное» [3;1].
Вряд ли это можно считать определением. Кроме того, законодательная юрисдикция не охватывает указанные акты, а основывается на них, выражается через них. Наконец, не обязательно суть законодательной юрисдикции заключается в признании того или иного поведения деликатным (правонарушением). Применение правового принуждения в потенции т.е. угроза такого принуждения, даже символическая), как обеспечение реализации права данного государства может быть и не связано с признанием какого-либо поведения правонарушением (например, по отношению к полностью недееспособным лицам, совершившим действия, опасные для окружающих). Но поскольку законодательство предусматривает применение принуждения в подобных ситуациях, это будет свидетельствовать о том, что на такие ситуации распространяется законодательная юрисдикция государства. Важно подчеркнуть, что законодательная юрисдикция государства распространяется за пределы его территории. Суверенитет государства неразрывно связан с его территорией, но различного рода его проявления могут иметь место и за ее пределами.
Это относится и к юрисдикции государства, в частности к законодательной. Действие законов государства, следовательно, и установление его законодательной юрисдикции в принципе не ограничено строго его территорией. В связи с этим представляют интерес соображения, высказанные Постоянной Палатой Международного Правосудия в решении от 7 сентября 1927 г. по делу «Лотоса». Они не утратили своего доктринального значения и в настоящее время.
Правда, они подверглись серьезной критике. Тем не менее, их нередко цитируют и сейчас. Палата отметила, что международное право, не предусматривая общего запрета для государств «.распространять применение своих законов и юрисдикцию своих судов на лиц, собственность и действия за пределами своей территории, оставляет им в этом отношении широкий простор для усмотрения, который ограничен только в некоторых случаях запрещающими правилами; что касается других случаев, то каждое государство сохраняет свободу принимать принципы, которые оно рассматривает как наилучшие и наиболее подходящие. Это усмотрение, оставляемое международным правом государствам, объясняет огромное разнообразие правил, которые они смогли принять без возражений или жалоб со стороны других государств.
В этих обстоятельствах единственное, что можно потребовать от государства заключается в том, что ему не следует переступать границы, которые международное право ставит его юрисдикции; в пределах этих границ его право осуществлять юрисдикцию основано на его суверенитете». Критические замечания в отношении этих рассуждений Палаты сводились к тому, что они якобы пропагандируют устаревшую идею о том, что делимитация юрисдикции государств — дело самих государств, а не международного права, что такие рассуждения носят характер obitur dictum, что они относятся к специфическому случаю, касающемуся уголовной юрисдикции, и т.д.
Несмотря на это, намного позже, когда острота споров отошла в прошлое, было отмечено, что Палата вовсе не отрицала наличия ограничений юрисдикции государств, устанавливаемых международным правом, а лишь отвергла критерий чисто территориального характера уголовной юрисдикции, и что такой подход не является несовместимым с требованиями современной жизни [4;19]. Заслуживает внимания утверждение о том, что существует принцип международного права, согласно которому государство не может заниматься законодательной деятельностью в отношении дел, находящихся за пределами его юрисдикции [5;57]. Такое утверждение вызывает недоумение. Создается впечатление, что законодательство и юрисдикция государства друг с другом не связаны, что юрисдикция существует сама по себе. Государство устанавливает свою юрисдикцию законодательнымпутем. Оно не может принять законы (или подзаконные акты) за пределами своей юрисдикции.
Проблема может возникнуть в том случае, если государство принимает законодательство, выходящее за рамки, устанавливаемые международным правом.
Если это случается, то государство совершает международное правонарушение. Каковы такого рода рамки, насколько они конкретны, в чем состоит правонарушение—другой вопрос.Это тема отдельного обсуждения.В отличие от законодательной юрисдикции государства его исполнительная юрисдикция — возможность, которой обладает государство, обеспечить с учетом своих международно-правовых обязательств, реализацию своего права непосредственно путем применения правового принуждения.Д.У. Боуэтт считает, что «исполнительная юрисдикция охватывает акты, предназначенные для того, чтобы исполнить предписательную юрисдикцию, либо путем административных действий, таких, как арест или захват, либо путем судебных действий, осуществляемых через суды или даже административные органы государства» [6;1]. Так же, как и при характеристике предписательной (законодательной) юрисдикции, он, в сущности, не дает определения исполнительной юрисдикции. И, к тому же, исполнительная юрисдикция, как и законодательная, не охватывает акты. Она осуществляется посредством соответствующих актов.
В российской международно-правовой литературе подчеркивалось, что законодательная юрисдикция устанавливается, а исполнительная осуществляется [7;103]. Законодательная юрисдикция может быть осуществлена только путем осуществления исполнительной юрисдикции.Нельзя все же согласиться с тем, что устанавливаться может только законодательная юрисдикция. Исполнительная юрисдикция - не обязательно применение правового принуждения. Это,прежде всего, возможность непосредственного применения такого принуждения. В каком смысле непосредственного? В том смысле, что у государства имеется реальная возможность в случае необходимости применить правовое принуждение, поскольку лицо или какой-либо объект, попадающие под его юрисдикцию, уже находятся в сфере его исполнительной юрисдикции. Ему не надо дожидаться того момента, когда они окажутся в ее сфере. Оно может прибегнуть к принуждению немедленно, т.е. реализовать свою исполнительную юрисдикцию. Но для этого нужно, чтобы она была установлена. Законодательная юрисдикция может существовать без исполнительной. Например, она может распространяться на граждан государства, находящихся за границей. А исполнительная юрисдикция без законодательной не существует.
В пределах территории государства оба вида юрисдикции существуют вместе. Исполнительная юрисдикция в гораздо большей степени, чем законодательная, имеет территориальный характер. Однако и она в какой-то степени может распространяться за пределы государственной территории (например, на суда в открытом море, плавающие под флагом данного государства, или на граждан государства, находящихся в Антарктике, и т.п.).
На территории государства осуществление исполнительной юрисдикции без его согласия - грубейшее нарушение международного права, представляющее собой посягательство на суверенитет этого государства. Необходимо учитывать при этом, что осуществление исполнительной юрисдикции не означает применения принуждения только в физическом смысле - задержания, ареста, взимания налогов, пошлин, штрафов. Совершение каких-либо официальных актов (например, нотариальных), проведение расследования, включая осуществление следственных экспериментов и т.п., судебные предписания (требования явиться в судебное заседание в качестве свидетеля, представить какие-либо документы и т.д.) - все это тоже осуществление исполнительной юрисдикции. За всеми этими действиями так или иначе стоит хотя бы минимальное правовое принуждение. Если, допустим, завещание не оформлено должным образом, оно будет недействительным, что тоже может считаться своего рода принуждением. Никто не заставляет его составлять, но если его составляют, требуется надлежащее его оформление.
Предъявление иска в суде зависит от заинтересованного лица, но если иск предъявлен - начинается процесс осуществления исполнительной юрисдикции. Извне, в сфере межгосударственных отношений это выглядит как осуществление не юрисдикции конкретного суда, а как осуществление исполнительной юрисдикции государства.Встречаются случаи, когда лицо, скрывающееся от правосудия, судят in abstentia (заочно).
Такого рода судебные разбирательства тоже следует рассматривать как осуществление исполнительной юрисдикции, и даже как начальный элемент применения правового принуждения, хотя практически, конечно, здесь скорее можно говорить об угрозе принужденияв физическом смысле.
В такой ситуации исполнительная юрисдикция имеет сходство с законодательной. Оно заключается в том, что в обоих случаях принуждение является потенциальным. Но есть и различие. Законодательная юрисдикция распространяется на ту или иную категорию лиц (или их затрагивает, если речь идет о неодушевленных объектах), а исполнительная юрисдикция в рассматриваемой ситуации, т.е. в ходе ее осуществления, адресуется конкретному лицу (или объекту) Примером заочного осуждения может служить вынесение сурового приговора (к высшей мере наказания) советским судом бывшему советскому разведчику, известному российским читателям под именем Суворова в качестве автора «Аквариума» и «Ледокола», который скрылся в Великобритании.Иногда,осуществление исполнительной юрисдикции перестает быть применением физического принуждения и превращается в применение психологического принуждения. Наиболее яркой иллюстрацией такой метаморфозы является условно-досрочное освобождение.
Так, в августе 2001г. условно-досрочно был освобожден гражданин США Дж. Тоббин, ранее осужденный российским судом за покупку и употребление наркотиков. После его возвращения в США условно-досрочное освобождение потеряло характер даже психологического принуждения. Оно превратилось в угрозу такого принуждения.Осуществление исполнительной юрисдикции за пределами государственной территории (в тех случаях, когда допустимо ее распространение за ее пределы) ограничено даже в пространстве, не относящемся к территории какого-либо иностранного государства, причем это ограничение не обязательно вытекает из норм международного права. Оно может диктоваться просто обстоятельствами.
На судне в открытом море, в принципе ничто не ограничивает исполнительную юрисдикцию государства флага, кроме его законов. В доктрине в прошлом популярна была точка зрения, согласно которой морские суда в открытом море рассматривались как плавучая территория государства флага.Это была правовая фикция, от которой в настоящее время по ряду причин отказались, но она подтверждает широту внетерриториального распространения юрисдикции государства в подобных ситуациях Однако исполнительная юрисдикция на судах в открытом море не может осуществляться в том же объеме, что и на территории данного государства, поскольку чисто фактически это нереально. На морских судах нет прежде всего судебных органов.
Еще более узок фактический объем исполнительной юрисдикции на воздушных судах, совершающих полет в воздушном пространстве над открытым морем, и на космических объектах. Вызывает сомнение логичность деления юрисдикции на предписательную, правоприменительную и принудительного осуществления, предложенного И.И. Лукашуком [8; 4]. И правоприменительная юрисдикция, и юрисдикция принудительного осуществления включают в себя возможность обеспечить реализацию своего права непосредственно путем применения принуждения и охватываются понятием исполнительной юрисдикции. Самая распространенная классификация юрисдикции государств строится на принципах, которые кладутся в ее основу. Это не общепризнанные принципы международного права, а обоснование того, почему государства считают себя вправе устанавливать свою юрисдикцию. Совершенно ясно, что государства не должны распространять свою юрисдикцию на лиц или объекты, которые не имеют к ним никакого отношения, никак с ними не связаны. Данные принципы показывают, какой может быть подобного рода связь. Ф.А. Манн ссылается на упоминавшийся выше проект Американского института права, в котором признаются четыре основы юрисдикции государств: территория, гражданство, защита определенных государственных интересов и защита определенных универсальных интересов [9; 31].
Эти основания чаще всего в международно-правовой литературе именуются территориальным принципом, принципом гражданства, охранительным принципом и принципом универсальности. В доктрине высказываются различные взгляды по вопросу о том, к какой области юрисдикции государств относятся указанные принципы. Так, М. Эйкхерст считает, что на них основывается уголовная юрисдикция, отмечая вместе с тем, что в отношении некоторых из них имеется более широкое согласие, чем в отношении других [10;103]. По мнению Ф.А. Манна, два последних принципа являются основанием главным образом, если не исключительно, уголовной юрисдикции [11;31]. Д.У. Боуэтт не концентрирует внимание на том, к какой области юрисдикции государств относятся эти принципы, но констатирует, что ведется дискуссия по поводу того, в какой степени они представляют собой удовлетворительную основу юрисдикции государств [12;4].
Перечисленные принципы - именно основа юрисдикции государств, а не индикатор того, до каких пределов их юрисдикция может распространяться. Такие пределы, как уже говорилось, определяются международным правом, а в этих пределах границы юрисдикции государства устанавливают по собственному усмотрению. Не решают данные принципы и проблему конкуренции юрисдикции. Несколько государств, например, одновременно могут, опираясь на какой-либо из них, вполне обоснованно утверждать, что их юрисдикция распространяется на то или иное лицо или объект. Конкуренция юрисдикции государств - проблема, требующая особого рассмотрения.Что касается вопроса о том, какой из названных принципов имеет больше отношения к уголовной или гражданской юрисдикции, на нем целесообразней остановиться при анализе каждого из них.Территориальный принципв доктрине и практике считается наиболее фундаментальным, причем он рассматривается в качестве основы как уголовной, так и гражданской юрисдикции. Территориальная юрисдикция охватывает, как правило, и законодательную и исполнительную.
В последнем случае возможны некоторые исключения, относящиеся к статусу лиц и объектов, на которые согласно нормам международного обычного и договорного права распространяется в том или ином объеме иммунитет. Территориальная юрисдикция - неотъемлемый компонент территориального верховенства государства. Это аксиома. Очевидно, не надо доказывать, что без территории и, следовательно, территориального верховенства государство существовать не может. Спорным является вопрос о том, включает ли юрисдикция государства на своей территории возможность ею распоряжаться или же она относится ко всему, что находится в пределах этой территории, а право распоряжаться ею (уступать, например, другому государству) - элемент территориального верховенства, но не юрисдикции. По-видимому, если государство имеет юрисдикцию в отношении неодушевленных объектов, находящихся на его территории (включая и возможность ими в определенных случаях распоряжаться), то же самое можно сказать и о самой его территории. Практика свидетельствует о том, что территориальный принцип толкуется более широко, чем это может показаться на первый взгляд.
Основанная на нем юрисдикция распространяется не только на территорию государства, но и, обобщенно говоря, на движущиеся объекты, связанные с этой территорией, морские и воздушные суда, космические объекты.
Более того, он используется в значительной степени как основа юрисдикции государства в отношении районов, примыкающих к его территории, прилежащей зоны, континентального шельфа, исключительной экономической зоны, причем юрисдикция государства в таких районах включает и законодательную и исполнительную или, если посмотреть на нее под иным углом зрения, уголовную, гражданскую и административную. Конечно, юрисдикция государства в указанных районах не аналогична той, которая устанавливается и осуществляется в пределах его территории. Международно-правовые ограничения здесь довольно серьезны, особенно в исключительной экономической зоне. Не останавливаясь на них, достаточно сослаться на соответствующие положения Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. В толковании территориального принципа, иногда идут дальше, утверждая, что действие, начавшееся за рубежом и закончившееся на территории данного государства, тоже может подпадать под его юрисдикцию.
Особенно это относится к уголовной юрисдикции. М. Эйкхерст приводит следующий пример: человек производит выстрел с территории одного государства и убивает другого человека на территории соседнего государства. В этом случае оба государства имеют юрисдикцию в отношении совершенного преступного деяния: первое, по определению М. Эйкхерста - согласно субъективному территориальному принципу, второе – согласно объективному территориальному принципу [13;103]. Не обсуждая, насколько удачна предложенная им терминология, следует отметить, что логическим развитием приведенного примера является тезис, согласно которому поведение, состоящее из ряда актов, частично совершенных за пределами территории государства, а частично в ее пределах, подпадает под его уголовную юрисдикцию, если какой-либо из таких актов, имеющих определяющее для характеристики преступления значение, совершен в ее пределах.
Более чем спорным является утверждение о том, что государство вправе претендовать на установление своей юрисдикции на основе территориального принципа в отношении действий, совершенных за пределами его территории, последствия которых ощущаются на его территории (или которые, иными словами, имеют эффект на его территории). «Последствия», «эффект» - слишком неопределенные термины, чтобы вывести общее правило. Во всяком случае, о категоричности такого правила не должно быть и речи. Эффект может быть минимальным или кажущимся.
Тогда его легко использовать для распространения юрисдикции государства на лиц или объекты, реального отношения к нему не имеющие. При этом актуальность приобретет не столько вопрос о конкуренции юрисдикции государств, сколько о вмешательстве в сферу внутренней компетенции других государств. Принцип гражданства или личный принцип-другой не менее важный, чем территориальный, принцип, являющийся основой установления юрисдикции государства. Практическое значение он имеет, когда возникает вопрос о распространении юрисдикции на лиц, находящихся за пределами государства.
Общепризнанно, что государство может требовать определенного поведения от своих граждан, находящихся на территории другого государства. Такого рода требования означают распространение на данных лиц законодательной юрисдикции. Исполнительная юрисдикция без согласия государства пребывания распространяться на них не должна. Есть одно, тоже всеми признанное, ограничение юрисдикции, устанавливаемой на основе личного принципа: государство не вправе требовать от своих граждан, находящихся на территории иностранного государства, поведения, рассматриваемого как противоправное по законам этого иностранного государства. Государство, кроме того, не вправе распространять свою юрисдикцию на поведение своих граждан на территории иностранного государства в области, относящейся к внутренней компетенции последнего.
Например, оно не должно предписывать своим гражданам соблюдать те или иные правила безопасности при пользовании транспортом на территории другого государства.Термин «личный принцип» более удачен, так как государства в ряде случаев распространяют свою юрисдикцию и на лиц, находящихся на территории другого государства, которые не являются его гражданами. «Принцип гражданства» буквально можно перевести с английского как «принцип национальности (nationality principle)».
Под национальностью в данном случае понимается не происхождение, а, так сказать, юридическая национальность, принадлежность лица к государству. «Nationality» в английском («nationality» во французском) обычно употребляется как синоним гражданства. Им обозначают и гражданство физического лица, и национальность юридического. Но все равно «личный принцип» - термин, который точнее передает смысл соответствующей основы юрисдикции государства, поскольку он охватывает и те случаи, когда законодательная юрисдикция распространяется на лиц, постоянно проживающих на территории данного государства, но не являющихся его гражданами, которые временно находятся за границей.
Эта практика, в общем, возражений со стороны других государств не вызывает, что неоднократно отмечалось в доктрине. Смысл личного принципа заключается в том, что основанием юрисдикции государства служит тесная связь лица с государством, которая продолжает существовать и во время нахождения лица за его пределами. В одном случае - когда речь идет о гражданах государства - эта связь не обязательно является тесной фактически, а представляет собой устойчивую правовую связь. В другом - когда речь идет о лицах, постоянно проживающих на территории государства, но не имеющих его гражданства, - она является тесной фактически.Объем юрисдикции, распространяемой на последнюю категорию лиц, уже той, которая распространяется на граждан. Чаще всего она относится к сфере налогообложения.Между прочим, в какой-то степени она может включать и элементы исполнительной юрисдикции, если меры принуждения могут быть применены по отношению к имуществу на территории заинтересованного государства, которое принадлежит лицу, находящемуся за границей.Сложен вопрос о применении личного принципа в отношении юридических лиц.
Он затрагивает ряд проблем, которые должны решаться в рамках международного частного права. Вместе с тем по меньшей мере спорным считается мнение о том, что государство вправе распространять на основе личного принципа, в каком-то объеме свою юрисдикцию на юридических лиц, расположенных на иностранной территории и имеющих собственную правосубъектность, если эти лица являются дочерними предприятиями или филиалами корпораций, действующих на территории государства, претендующего на распространение юрисдикции. И совсем недопустимо претендовать на это, если на иностранной территории расположено «материнское» юридическое лицо . Впрочем, надо помнить, что указанные выводы, вытекающие из анализа основных принципов международного права, носят лишь общий характер и могут быть подвергнуты некоторой корректировке в зависимости от конкретной ситуации.В доктрине принято различать активный и пассивный личный принцип.
Первый был рассмотрен выше и играет роль основы для распространения юрисдикции государства на определенную категорию лиц вне его территории, имеющих с ним тесную связь. Второй иногда пытаются представить как основу для распространения юрисдикции государства на лиц (иностранных граждан и лиц без гражданства), которые нанесли вред его гражданам за рубежом. Преобладает, однако, мнение, что какой-либо консенсус в отношении пассивного личного принципа отсутствует. Постоянная Палата Международного Правосудия в уже упоминавшемся решении по делу «Лотоса» обошла вопрос об обоснованности ссылок на пассивный личный принцип. Суть дела заключалась в следующем: французский пароход в открытом море столкнулся с турецким судном, в результате чего погибло несколько турецких моряков; когда он прибыл в турецкий порт, турецкие власти арестовали французского вахтенного офицера, считая его виновным в столкновении и гибели своих моряков.
Турция пыталась оправдать распространение своей юрисдикции на французского гражданина ссылками на пассивный личный принцип.Палата признала правомерным распространение турецкой юрисдикции на данный случай, но на том основании, что турецкое судно было связано с турецкой территорией. Некоторые члены Палаты не согласились с мнением большинства, а судья Дж.Б. Мур (США) в своем особом мнении заявил, что претензии Турции судить и наказывать иностранцев за действия, совершенные в других странах не только против самой Турции, но и против ее граждан, если потом эти иностранцы оказались на ее территории, противоречат устоявшимся принципам международного права [14;196].
Охранительный принцип лежит в основе распространения юрисдикции государств на иностранцев, совершивших за границей действия, угрожающие их безопасности. К таким действиям относят заговор с целью свержения правительства, шпионаж и т.п. В настоящее время особую актуальность приобретает установление юрисдикции в отношении лиц, занимающихся за рубежом организацией террористических актов против того или иного государства.
Охранительный принцип, рассматривается как основа преимущественно уголовной юрисдикции. Никто не высказывает сомнений в егосуществовании как одной из основ юрисдикции государств [15]. Проблема заключается в том, каким должен быть масштаб его применения. Опасность может представлять одностороннее чрезмерно широкое толкование государством своей безопасности или интересов. Сам по себеохранительный принцип не служит гарантией против такого толкования. Фактически государство может даже использовать пассивный личный принцип, официально опираясь на охранительный. Грань между ними является весьма зыбкой. Трудно доказать, например, что вред, нанесенный за границей значительному числу граждан государства, не представляет угрозы для государства как такового. Чтобы избежать слишком широкой интерпретации охранительного принципа, иногда предлагают оправдывать установление юрисдикции государства на его основе в тех случаях, когда какие-либо действия рассматриваются как преступные согласно праву государств с развитой правовой системой [16;11].
Но тогда неизбежен вопрос, кто будет судить, какие государства имеют развитую правовую систему. Став на эту позицию, легко вернуться к делению государств на цивилизованные и нецивилизованные. Ясно одно: охранительный принцип как основа юрисдикции государства должен использоваться таким образом, чтобы не вызывать протестов со стороны других государств и не провоцировать возникновение международных конфликтных ситуаций. Принцип универсальности,служит основой распространения юрисдикции государств на лиц, не являющихся их гражданами и совершивших определенные действия вне их территории, которые не направлены ни против них, ни против их граждан. Этот принцип относится практически к уголовной юрисдикции. В соответствии с ним государства имеют право привлекать к уголовной ответственности упомянутую категорию лиц, как только они окажутся в пределах их исполнительной юрисдикции [17;338].
В одностороннем порядке государства не вправе устанавливать свою юрисдикцию на основе указанного принципа. Установление так называемой универсальной юрисдикции допустимо лишь в случаях, предусмотренных международными договорами и нормами международного обычного права. Наиболее типичный пример универсальной юрисдикции - распространение уголовной юрисдикции любого государства на пиратов. Сначала это предусматривалось обычным международным правом, затем получило договорное подтверждение - в Женевской конвенции об открытом море 1958г. и позднее в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. Пожалуй, установление такого рода юрисдикции в отношении пиратов-единственный пример последовательного применения принципа универсальности. В остальных случаях государства предпочитают следовать правилу «aut dedere, aut judicare (или выдай или суди)» и ограничивают свою юрисдикцию определенными критериями. В этом отношении характерным примером может служить Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 г.
В п. 1 ст.5 Конвенции в качестве оснований для установлении юрисдикции называются территориальный принцип (когда соответствующее преступление совершено на территории государства-участника или на борту морского или воздушного судна, в нем зарегистрированного), личный принцип (когда предполагаемый преступник является гражданином данного государства) и охранительный принцип или, возможно, пассивный личный принцип (когда жертва является гражданином данного государства и если оно считает целесообразным установить свою юрисдикцию). Таким образом, в этом пункте принцип универсальности не используется. Но в п.2 ст.5 предусматривается возможность установления юрисдикции государства-участника независимо от наличия указанных в п.1 оснований в тех случаях, когда предполагаемый преступник находится на его территории, а оно его не выдает. По мнению комментаторов Конвенции, здесь закреплен принцип универсальности, хотя и с некоторым ограничением - необходимо, чтобы предполагаемый преступник находился на территории государства — участника [18; 132-33].
Юрисдикция государств может классифици-роваться также в зависимости от того, в какой области она устанавливается и осуществляется. С этой точки зрения следует различать уголовную, гражданскуюи административную юрисдикцию. Эта классификация ранее уже упоминалась. Представляется необоснованным выделение наряду с указанными видами юрисдикции еще и налоговой (фискальной) [19; 103].
Налоговая юрисдикция относится либо к уголовной, либо к административной, либо к гражданской. В ст.31 Венской конвенции о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 г. предусматривается иммунитет дипломата от уголовной юрисдикции, а также, с некоторыми исключениями, от гражданской и административной. В п.З этой статьи сказано, что против дипломата не могут приниматься никакие исполнительные меры (кроме случаев, подпадающих под упомянутые исключения) [20;222].
Сходные положения содержатся в других универсальных договорах по дипломатическому праву. Возникает вопрос, не означает ли это, что имеется в виду иммунитет еще от какого-то вида юрисдикции в отношении исполнительных действий. Такое предположение, очевидно, является неоправданным. В Конвенции не говорится об иммунитетеот исполнительных мер, а лишь о недопустимости приниматьисполнительные меры. Исполнительное производство - часть гражданского процесса и относится к сфере осуществления гражданской юрисдикции. Можно различать материальнуюи процессуальную юрисдикцию. Первая - возможность обеспечивать выполнение своего материального права, вторая -процессуального.
Например, если государство в своем законодательстве предусматривает, что какие-либо действия его граждан являются уголовно-наказуемыми, то это означает установление материальной юрисдикции. Если же государство предусматривает в своем законодательстве определенный порядок действий его органов и должностных лиц, направленных на то чтобы применить к правонарушителю ту или иную меру наказания, то это означает установление процессуальной юрисдикции. И та, и другая тесно связаны друг с другом. Осуществление материальной юрисдикции невозможно без осуществления процессуальной.
Естественно, процессуальная юрисдикция может осуществляться только в том случае, если установлена материальная. В практическом плане указанная классификация может иметь значение при наличии пробелов в процессуальном или материальном праве: если предусмотрена определенная мера ответственности за совершение каких-либо действий, но не предусмотрен порядок ее реализации, или если совершение каких-либо действий запрещено, но не предусмотрена соответствующая санкция. В юридической литературе на эту классификацию внимания не обращали. Есть еще один вариант классификации юрисдикции государств, почти не привлекавший внимания исследователей, - по объему. С этой точки зрения можно выделить полнуюи ограниченную юрисдикцию. Полная юрисдикция - не беспредельная. Она означает, прежде всего, совмещение законодательной и исполнительной юрисдикции, каждая из которых включает уголовную, гражданскую и административную. Во всех остальных случаях юрисдикция государства либо в пределах его территории, либо, гораздо чаще, за ее пределами носит ограниченный характер. В пределах территории типичным примером ограниченной юрисдикции может служить юрисдикция в отношении лиц, имеющих согласно договорным и обычным нормам международного права иммунитеты.
Вне территории государства его юрисдикция никогда не бывает полной. Она ограничивается в той или иной степени либо международным правом, либо самим государством, если оно по каким-либо причинам не считает целесообразным распространять ее до границ, устанавливаемых международным правом. В правовой литературе встречается также классификация юрисдикции государств по пространственному критерию, хотя нередко ее не выделяют, упоминая мимоходом. Это деление юрисдикции на территориальную и экстратерриториальную, т.е. юрисдикцию, существующую в рамках территории государства, и юрисдикцию, распространяющуюся за ее пределы.
Каждая из приведенных классификаций может использоваться в практических целях, одна в большей, другая в меньшей степени. Наряду с этим в качестве общего вывода надо отметить то, что далеко не всегда международное право устанавливает четкие ограничения юрисдикции государств. Наименьшей определенностью отличаются общие ограничения, наибольшей - конкретные договорные ограничения.
Список литературы
- 1. Черниченко С.В. Теория международного права. -Т.2. - М.: «ПИМП», 1999,-С. 113-116, 131-134
- 2. Ромашов Ю.С. Борьба с преступлениями международного характера, совершаемыми на море (терроризм, пиратство, незаконный оборот наркотиков). -М.:«РосКонсульт»,2001,- С.102-103.
- 3. Bowett D.W. Jurisdiction: Changing Patterns of Authority over Activities and Resources// The British Year Book of International Law. 1982.- Oxford J983. -.
- 4. Permanent Court of International Justice. Judgment 9, September 7, 1927.- Series A, No.10. - P. 19.
- 5. Mann F.A. Studies in International Law. - Oxford, 1973. P. 57.
- 6.Bowett D.W.Jurisdiction:ChangingPatternsofAuthorityover Activities andResourses/ British Year Book of International Law. 1982, - Oxford, 1983. P. 1.
- 7. Ромашов Ю.С. Борьба с преступлениями международного характера, совершаемыми на море (терроризм, пиратство, незаконный оборот наркотиков). - М.: «РосКопсульт», 2001. С. 103
- 8. Лукашук И.И. Международное право. Особенная часть. - М.:, «БЕК», 1997. - С. 4.
- 9. Mann F.A. Studies in International Law. - Oxford, 1973. P. 31.
- 10. Akehurst M. A Modem Introduction to International Law. - Fifth edition. London, 1985. Р. 103
- 11. Mann F.A. Studies in International Law. - Oxford, 1973. P. 31.
- 12. Bowett D.W. Jurisdiction: Changing Patterns of Authority over Activities and Resources/ The British Year Book of International Law. 1982, - Oxford, 1983. P. 4.
- 13. Akehurst M. A Modem Introduction to International Law. - Fifth edition. - London, 1985. Р. 103.
- 14. HackworthG.H. Digest of International Law, - VoUI. - Washington, 1941. P. 196.