Проблема объекта преступления в уголовном праве является одной из самых важных. Это объясняется рядом специфических особенностей объекта преступления: от его важности зависят социальная сущность и характер общественной опасности преступления. Кроме того, объект преступления служит основанием для построения системы уголовного законодательства и имеет решающее значение для правильной квалификации деяния.
Очевиден тот факт, что без объекта невозможно ни само общественно опасное деяние, ни определение степени его общественной опасности. Хотя такое утверждение в большей или меньшей степени применимо и к другим элементам состава преступления, по мнению Каиржанова Е.И. объект преступления является таким элементом состава, наличие которого в значительной степени предопределяет саму возможность преступного посягательства на него: цель, содержание субъективной стороны и характер конкретных действий виновного, вредные последствия и даже опасность личности субъекта преступления [1, 60].
По вопросу о непосредственном объекте прикосновенности к преступлению в уголовно-правовой литературе советского периода наблюдалось известное расхождение, свидетельствующее о том, что эта проблема представляла несомненную сложность. Однако и в современный период этот вопрос не имеет однозначного решения, что подтверждается позицией законодателя при определении места преступлений, составляющих институт прикосновенности в нормах Особенной части уголовного кодекса.
Особенность прикосновенности, заключается в том, что она неразрывно связана с преступной деятельностью других лиц. Без четкого и ясного понимания природы связей между действиями прикосновенного лица и основным преступлением невозможно и правильное разрешение рассматриваемого вопроса.
В.Г. Смирнов указывал: «Природа общественно-опасных деяний лиц, прикосновенных к преступлению, носит двойственный характер. С одной стороны, это содействие преступнику, совершившему преступление, с другой – это противодействие работе органов социалистического правосудия. При этом укрыватель, недоноситель и попуститель лишь постольку препятствуют борьбе с общественно-опасными явлениями, поскольку они оказывают преступникам содействие в сокрытии их от суда, в реализации плодов преступления или в сокрытии его следов» [2, 26].
Исходя из такого понимания природы прикосновенности, В.Г. Смирнов делает ошибочный вывод о двуобъектности действий прикосновенных лиц, при этом определяющим, по его мнению, объектом следует признавать тот объект, на которое посягает основное преступление.
П.К. Евдокимов [3, 12] и М.И. Ковалев также говорили, что объектом преступления при укрывательстве является объект укрываемого деяния. При этом П.К. Евдокимов пришел к такому выводу вследствие отнесения укрывательства любого вида к соучастию, а М.И. Ковалев считал, что укрывательство преступлений является соучастием не во всех случаях, а лишь когда оно способствует наступлению конечного результата преступной деятельности исполнителя преступления.
М.И. Ковалев считал правильной эту позицию применительно к наиболее тяжким преступлениям, таким как контрреволюционные преступления, хищения государственного и общественного имущества, кражи, разбой, вымогательства, мошенничества, растраты, присвоения, все длящиеся преступления, некоторые особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления, а также некоторые воинские преступления [4, 9]. Укрывательство этих преступлений он рассматривал как соучастие в их совершении, а укрывательство остальных рассматривалось им как посягательство на нормальную деятельность органов правосудия. Позднее он пересмотрел свою позицию и допустил возможность посягательства действий укрывателя на объект основного преступления при укрывательстве лишь длящихся, продолжаемых преступлений и преступлений с усеченным составом[5, 115-120].
С подобной позицией вряд ли можно согласиться, ибо такое мнение противоречит общепринятому в теории уголовного права понятию объекта преступления, в качестве которого выступают общественные отношения, непосредственно терпящие ущерб от преступления.
Кроме того, действия прикосновенного лица сами по себе, поскольку они не находятся в причинной связи с совершенным преступлением, не причиняют ущерба тому объекту, который страдает от основного преступления. Еще А. Лохвицким было весьма справедливо указано: «Каким образом можно назвать убийцей того, кто из сожаления дал убийце ночлег у себя, указал ему дорогу, а тем более, если он это сделал из страха его мщения за отказ? Можно назвать это слабостью, недостатком гражданского мужества, даже можно сделать из укрывательства преступление sui generis, наказуемое легкими исправительными наказаниями: оно и есть действительно преступление – препятствие ходу правосудия. Но делать убийцей того, кто знал об убийстве только после совершения, кто может быть с содроганием отвергнул бы всякое предложение об участии в нем, - очевидно значит идти далее требований справедливости» [6, 156].
На самом деле, прикосновенная деятельность не будучи содействием совершения преступления, не является одной из его причин. Деятельность, не находящаяся в причинной связи с совершением преступления, не может участвовать и в причинении общественно опасного результата, вызванного данным преступлением. Поскольку преступный результат причиняется исключительно действиями исполнителя, помимо деятельности прикосновенного лица, было бы неправильно утверждение, что наряду с исполнителем в причинении преступного результата участвует также и прикосновенное лицо. Прикосновенность, будучи сама целиком обусловленной основным преступлением и возникшая на почве уже совершенного или совершаемого общественно опасного посягательства на конкретный объект, не способна причинить какой-либо ущерб этому же объекту. Ее назначение не выходит за рамки посягательств на общественные отношения в сфере предупреждения и раскрытия преступлений.
Представление о двойственной природе прикосновенности основано на, искусственном расчленении единой сущности прикосновенной деятельности. Ученые, усматривая эту двойственность, с одной стороны, в содействии преступнику в его попытке уклониться от наказания, а с другой – в противодействии отправлению правосудия отрывают форму явления от его содержания. Социально-правовая сущность прикосновенности заключается в посягательстве на общественные отношения в сфере предупреждения и раскрытия преступлений. Эта сущность прикосновенности проявляется не иначе как в форме оказания прикосновенным лицом содействия преступнику в уклонении его от уголовной ответственности.
Воспрепятствование работе органов правосудия и содействие преступнику, будучи содержанием и формой одного и того же уголовно-правового явления, немыслимы друг без друга, ибо нельзя воспрепятствовать отправлению правосудия, не содействуя преступнику в укрытии преступления или не воздерживаясь от его предупреждения. Точно так же нельзя содействовать преступнику, одновременно не воспрепятствовав деятельности органов правосудия. Поэтому ни о какой двойственной природе прикосновенности не может быть и речи.
Наиболее распространенным в юридической литературе было мнение, согласно которому объектом укрывательства и недонесения признаются интересы правосудия, а объектом попустительства – установленный порядок служебной деятельности.
А.Н. Трайнин указывал: «Укрывающий преступление или преступника, не сообщающий о готовящемся или совершенном преступлении тем самым совершает конкретное преступление – противодействует отправлению правосудия» [7, 131]. Что же касается попустительства, то оно, с точки зрения А.Н. Трайнина – общественно-опасное бездействие власти [7, 136].
По мнению И.А. Бушуева объектом преступления прикосновенного лица, в том числе и попустителя, является нормальная деятельность органов правосудия. Он считает, что попустительство также причиняет ущерб нормальной работе органов правосудия по предотвращению преступлений, мешает созданию таких условий, которые исключали бы возможность совершения общественно опасных деяний [8, 46-47].
На самом деле, при попустительстве характер общественно опасного посягательства приобретает некоторые особенности по сравнению с укрывательством, недонесением и другими видами прикосновенной деятельности ввиду наличия специального субъекта – должностного лица, которое в силу своих должностных обязанностей должно принять необходимые меры для предотвращения преступления. Естественно, не выполняя действий по предотвращению совершению общественно опасной деятельности, такое лицо не только посягает на интересы правосудия по предупреждению преступления и наказанию виновного, но и не выполняет возложенные на него служебные обязанности. В связи с чем, существует возможность говорить о наличии двух объектов при попустительстве должностных лиц: интересов правосудия и деятельности государственных органов, учреждений и организаций.
Однако, не любое бездействие должностного лица может быть признано попустительством, а только бездействие, не препятствующее совершению другим лицом преступного посягательства. Очевидность первичности интересов правосудия по предупреждению преступлений по отношению к интересам осуществления государственной власти и управления позволяет говорить о наличии основного непосредственного объекта попустительства, что должно быть учтено законодателем при определении места данного преступления в системе Особенной части уголовного кодекса РК. В связи с чем, было бы целесообразно ответственность за попустительство преступной деятельности других лиц предусмотреть в Главе 15 УК РК «Преступления против правосудия и порядка исполнения наказаний», предусмотрев в ней самостоятельный состав. Ответственность же должностных лиц за бездействие, не связанное с предотвращением преступлений, предусмотреть Главой 13 УК РК «Коррупционные и иные преступления против интересов государственной службы и государственного управления».
В теории уголовного права среди ученых-юристов также нет единства в понимании объекта приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем [9, 167-169].
Исследование позиций ученых последнего времени приводит к выводу о сохранении тенденции разночтений при определении объекта прикосновенности к преступлению.
Н.С. Косякова приходит к выводу, что сущность прикосновенности выражается в посягательстве на целую систему общественных отношений, составляющих условия нормального и безопасного функционирования общества. По ее мнению, не соблюдая правила поведения, предписываемыми нормами о прикосновенности, которые по существу являются общественной дисциплиной, лицо посягает на безопасный уклад жизни людей. Таким образом, Н.С. Косякова объектом прикосновенности к преступлению признает общественную безопасность [10, 12].
По мнению К.Н. Сережкиной вопрос об определении объекта прикосновенности к преступлению должен быть решен с учетом функциональной направленности норм об ответственности за данное поведение [11, 14-15]. Поскольку предупреждение преступлений является одной из функций публичной власти, реализация которой обеспечивается деятельностью соответствующих государственных органов, постольку поведение, препятствующее решению задачи предупреждения преступлений посягает на установленный порядок функционирования органов государственной власти. Признавая тем самым интересы государственной власти родовым объектом прикосновенности к преступлению, видовым объектом прикосновенности К.Н. Сережкина признает все те же интересы государственной власти, а также интересы правосудия и военной службы.
В данном случае видится влияние на формирование подобной позиции мнения российского законодателя, который предусмотрел ответственность за укрывательство в Разделе X «Преступления против государственной власти» в Главе 31 «Преступления против правосудия». Соглашаясь с мнением В.С. Власова, справедливо заметившем, что «органы, осуществляющие правосудие и способствующие ему, интересуют законодателя не как звено государственного аппарата и не как отрасль государственного управления, а как особый «механизм», выполняющий задачи исключительной важности» [12, 100], считаем подобное усложнение структуры Особенной части уголовного законодательства не оправданным. В связи с чем, позицию казахстанского законодателя можно признать более чем верной. Именно своими целями, своей направленностью на защиту интересов личности, общества и государства, прежде всего, специфично правосудие как вид государственной деятельности. Рассмотрение правосудия как деятельности охранительной по своей направленности, познавательно-правоприменительной – по методу осуществления определяет необходимость выделения его в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны, т.е. родового объекта.
Как уже отмечалось, объект любого преступления должен определяться, исходя из характера общественных отношений, которым причинен реальный ущерб. Для признания тех или иных общественных отношений в качестве объекта конкретного вида преступной деятельности необходимо тщательное исследование характера нанесенного ущерба и причинной связи между ним и общественно-опасным поведением субъекта. Ущерб, нанесенный объекту, и причинная связь его с общественно-опасным действием (бездействием) имеют объективное значение и должны служить единственным критерием при исследовании объекта любого преступления.
В этом плане близкой к истине является позиция Е.В. Пономаренко, которая под родовым объектом прикосновенности к преступлению рассматривает деятельность органов правосудия, органов предварительного расследования и органов, исполняющих наказание. В качестве видового объекта, по ее мнению, выступает деятельность органов дознания, предварительного расследования, суда по осуществлению ими уголовно-процессуального преследования, вынесения справедливого приговора [13, 15].
Таким образом, признавая объектом прикосновенности к преступлению интересы правосудия, а также деятельность органов, сопутствующих его осуществлению, по раскрытию и предупреждению преступлений, считаем необходимым сконцентрировать все формы и виды прикосновенности к преступлению в Главе 15 УК РК «Преступления против правосудия и порядка исполнения наказаний», что позволит справедливо отразить занимаемое место данного института в системе Особенной части Уголовного кодекса Республики Казахстан.
Список литературы:
1. Каиржанов Е.И. «К вопросу о методологии познания объекта преступления» в монографии «Уголовное правопонимание на современном этапе: методологические аспекты правоприменения», Алматы, 2009.
2. Смирнов В.Г. Понятие прикосновенности по советскому уголовному праву. Ленинград, 1957.
3. Евдокимов П.К. Ответственность за укрывательство по советскому уголовному праву. Автореферат диссертации. Л., 1953.
4. Ковалев М.И. Уголовная ответственность за укрывательство преступлений по советскому уголовному праву. Автореферат диссертации. М., 1952.
5. Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Свердловск, 1961.
6. Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. СПб, 1867.
7. Трайнин А.Н. Учение о соучастии. М., 1941.
8. Бушуев И.А. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство. М., 1965.
9. Подробнее об этом см. Сейпишева А.Ю. «Объект приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем»// Материалы Международной научно-практической конференции «Современные научные труды молодых ученых», Астана: ЕНУ им. Л.Н. Гумилёва, 2006.
10. Косякова Н.С. Прикосновенность к преступлению по российскому уголовному праву: становление, состояние и перспективы развития. Автореферат дисс… к.ю.н. М., 2001.
11. Сережкина К.Н. Прикосновенность к преступлению в уголовном праве России: оптимизация норм и практики их применения. Автореферат дисс…к.ю.н. Самара, 2009.
12. Власов И.С. Об объекте преступлений против правосудия //Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 1/18. М., 1964.
13. Пономаренко Е.В. Некоторые теоретические и законодательные проблемы прикосновенности к преступлению по уголовному праву Российской Федерации. Автореферат дисс…к.ю.н. Саратов, 2007.