Концепция ресурсного проклятия в условиях завершения «сырьевого суперцикла»

Сохранит ли своё значение и вообще умест­на ли концепция ресурсного проклятия на закате сырьевого суперцикла, в «эпоху больших пере­мен»?

Предпосылки

Гипотеза о взаимосвязи роста сырьевого сек­тора и торможения в развитии обрабатывающих отраслей национальной экономики была сфор­мулирована достаточно давно. Начиная с 1982 г. в экономической литературе для её обозначения использовался термин «голландская болезнь» [3]. Исследователи с помощью анализа макроэ­кономических показателей пытались установить наличие корреляции между темпами роста сы­рьевого сектора и торможения в развитии обра­батывающих отраслей.

Одним исследователям удавалось устано­вить наличие такой корреляции, другим - нет. С научной точки зрения гипотеза так и не была подтверждена, потому что взаимосвязь наблю­далась отнюдь не всегда.

Однако к концу ХХ века термин «голланд­ская болезнь», который весьма активно исполь­зовали многие политики для обоснования своих планов по переустройству миру, перешёл из раз­ряда сугубо научных терминов в общеприня­тый лексикон масс-медиа. О том, что экономике стран-экспортеров сырья присущ риск голланд­ской болезни, благодаря СМИ, теперь «знали все». И публичное признание научной несостоя­тельности гипотезы стало просто невозможно - на ней основывалась экономическая политика большинства развитых стран.

Для объяснения того, почему не удалось вы­явить корреляцию между темпами роста сы­рьевого сектора и спада в обрабатывающих от­раслях национальной экономики целого ряда стран-экспортеров сырья, был использован ин­ституциональный подход; в 2001 г. была пред­ложена концепция ресурсного проклятия [4]. В ней постулировалось утверждение, что противо­речивые результаты анализа временных рядов макроэкономических показателей при проверке гипотезы голландской болезни объясняются тем, что торможение в развитии обрабатывающих отраслей, приводящее к деиндустриализации и другим формам социально-экономической деградации, поражают отнюдь не все страны-экспортеры сырья, а только те, в которых не­достаточно развиты институты: политические, социальные, финансовые. Иными словами, ре­сурсное проклятие присуще только тем «ресур-соизбыточным» странам, где нет подходящих политических условий для проведения разум­ной промышленной политики, где борьба вну­три властной элиты за доступ к ренте от добычи природных ресурсов настолько ослабляет спрос на «правильные» институты, что происходит их деградация; институты в странах-экспортерах сырья становятся «плохими», а национальная экономика - «неправильной», «рентоориентированной».

В условиях сырьевого суперцикла, когда все виды сырьевых ресурсов стремительно до­рожают, стало совершенно недопустимым, что страны-экспортеры сырья устанавливают завы­шенные, несправедливые цены на природные ресурсы.

Сырьевой суперцикл - один из сотен спец­ифических терминов, используемых биржевыми аналитиками и инвесторами на товарно-сырье­вых рынках. Суперцикл - объективно наблюдае­мый феномен устойчивого роста цен на все виды сырьевых товаров, когда предложение на всех рынках постоянно ниже спроса. Он был впервые зафиксирован в самом конце ХХ века. Цены на каждый из сырьевых товаров всегда изменялись циклически, однако раньше эти колебания не со­впадали во времени. Термин суперцикл («super cycle»[5]) означал лишь, что речь идёт о некоем общем тренде, который наблюдался для всех без исключения видов сырья.

В 2011 г. появились первые признаки завер­шения суперцикла. А в первом квартале 2013 г. в этом убедились все: сырьевой индекс S&P GSCI, в котором учитываются 24 группы сырьевых товаров, упал на 6%; в апреле резко снизились цены на золото и т.д. Как утверждают аналитики Citi Group, суперцикл завершился, но, «конечно, это не означает, что на вложениях в сырье боль­ше нельзя заработать - просто теперь придется более тщательно анализировать рынки и выби­рать самые успешные товары, а не скупать все подряд. Стратегию инвестирования придется строить не на основе суперцикла, а на основе единичных циклов динамики цен по отдельным сырьевым товарам» [6]. 

«Скупать все подряд» - это характеризу­ет поведение инвесторов на товарно-сырьевых биржах: практически все сырьевые рынки на протяжении суперцикла были спекулятивными. Как только началась QE-накачка ликвидностью, цены на все виды сырья начали расти, независи­мо от реальных потребностей и платёжеспособ­ности конечных потребителей. Сегодня никто не отрицает, что главным побочным эффектом программы QE2 стал стремительный рост цен на мировых рынках практически на все виды сырья. Вероятно, потому, что «глобальные игро­ки» столкнулись с негативными последствиями суперцикла для своих экономик (и договорились проводить аллокацию избыточных активов на фондовых, а не на сырьевых рынках), несмотря на продолжение масштабной эмиссии в рамках QE3, рост цен на сырьё остановился.

Итак, сырьевые ресурсы более не являются «абсолютным приоритетом» для инвесторов. Но как это может повлиять на концепцию ресурсно­го проклятия? 

Результаты

1. Экономическая наука неустанно пытается найти наилучший способ ведения бизнеса и его государственного регулирования, разделяя для этого все субъекты социально экономических отношений на «правильные» и «неправильные».

Соответственно, гипотеза о взаимосвязи ро­ста сырьевого сектора и торможения в развитии обрабатывающих отраслей национальной эко­номики была предложена для того, чтобы дока­зать «неправильность» экономической политики «ресурсоизбыточных» стран-экспортеров сырья и разработать научно обоснованные практиче­ские рекомендации по её улучшению.

Критики концепции ресурсного проклятия утверждают, что:

• во-первых, обоснование «неправильности» национальной экономики некоторых «ресурсо-избыточных» стран-экспортеров сырья с помо­щью концепции, с научной точки зрения, не со­всем корректно;
• во-вторых, концепция в принципе не по­зволяет сформулировать рекомендации, которые могут быть реализованы на практике.

Действительно, если проверка гипотезы голландской болезни проводилась с использо­ванием традиционного количественного метода исследования экономической науки (корреляци­онного анализа временных рядов макроэкономи­ческих показателей национальных экономик), то доказательная база концепции ресурсного проклятия - не формулы и расчёты, а «философ­ствование». Чтобы концепция ресурсного про­клятия обладала прогностической силой, нужно найти способ количественной оценки ресурсо-избыточности экономики и развития институтов стран-экспортеров сырья.

Концепция ресурсного проклятия в принци­пе не позволяет сформулировать рекомендации, которые могут быть реализованы кем-то на прак­тике. Потому что совершенно не понятно, кому эти рекомендации должны быть адресованы, кто сможет их воплотить в жизнь.

Институты не настолько подконтрольны вла­стям, чтобы «плохие» могли быть легко и быстро разрушены, а на их месте оперативно созданы «хорошие» и «правильные». На самом деле либо институты изменяются очень плавно, медленно, постепенно; либо быстро - но для этого нуж­но полностью разрушить существующую по­литическую систему и физически уничтожить некоторую часть правящей элиты. Потому что, как отметил ещё К. Поппер, «абсолютное боль­шинство институтов - это неспроектированные результаты человеческих действий; а те немно­гие институты, которые были сознательно и успешно спроектированы, почему-то никогда не функционировали в соответствии с планом их создания» [7].

Из всего сказанного следует, что концепция ресурсного проклятия изначально не имела от­ношения к традиционным общепринятым под­ходам и методам экономической науки и была создана как инструмент воздействия на полити­ческую элиту некоторых стран-экспортёров сы­рья с использованием научного авторитета учё­ных-экономистов.

2. Несмотря на очевидные недостатки кон­цепции «ресурсного проклятия», многие эко­номисты этот подход упорно продолжают раз­вивать - причём уже не ограничиваясь критикой институтов в странах-экспортерах сырья. Чтобы понять, почему это происходит, нам придётся выйти за рамки анализа концепции ресурсного проклятия. 

Начнём с того, что современная экономиче­ская наука существует как бы в двух разных «из­мерениях». Как мы уже отметили, большинство экономистов неустанно пытается найти наилуч­ший способ ведения бизнеса и его государствен­ного регулирования в рамках существующей эко­номической системы без изменения её основопо­лагающих принципов, не допуская даже мысли о возможности перехода к качественно иной моде­ли социально-экономического развития.

Существующая экономическая система, на­зываемая «финансовым капитализмом», напо­минает клубок взаимосвязанных между собой и потому трудно разрешимых проблем. Вывод производства в регионы с дешевой рабочей си­лой; необходимость обеспечения непрерывного роста потребления для нормального функцио­нирования экономики; обусловленная этим не­обходимость постоянной кредитной экспансии, возможности которой уже исчерпаны; избыточ­ность финансового рынка и несовершенство ме­тодов управления рисками финансового сектора - вот их неполный перечень. А в центре этого клубка проблем - фундаментальное противоре­чие между интересами собственника-инвестора и собственника-предпринимателя.

Суть его в том, что для успешного ведения или расширения бизнеса предпринимателю становится необходим инвестор - желательно, такой, кто разделил бы с ним все риски и не требовал вернуть свои вложения только потому, что кто-то предложил более выгодные условия. И чтобы не требовал себе существенную часть прибыли, оставляя заработанные средства на развитие бизнеса. Однако реальный инвестор по своей психологии, по своей человеческой сути имеет менталитет рантье, сложившийся ещё в эпоху феодализма. Он не может и не хочет тру­диться «в поте лица», приумножая своё богат­ство - оно у него уже есть. И он стремится по­лучить максимальный доход без особого труда, без ответственности, желательно - вообще без риска.

Этот инвестор-рантье не может обойтись без посредника между ним и предпринимателем, ко­торый хотя бы «сделал вид», что принял на себя риски реального сектора и оставил инвестору только одну приятную обязанность - регулярно «стричь купоны» и получать свою ренту.

В основе государственной экономической политики - не успешность предприниматель­ской деятельности в реальном секторе эконо­мики, а «темпы роста» макроэкономических показателей. Для того чтобы считаться успеш­ным, предпринимателю не достаточно просто получать прибыль - надо, чтобы непременно возрастала стоимость его бизнеса (применитель­но к государству - наблюдался рост ВВП). Т.е. критерий оценки всего и вся - норма прибыли инвестора-рантье. Именно он - главная фигура в системе финансового капитализма.

Однако, как оказалось, развитие общества, основанного на приоритете «священного права» собственника-инвестора над правами и экономи­ческими интересами собственника-предприни­мателя, неизбежно приводит к возникновению множества диспропорций. Отражением этих диспропорций стала ситуация, сложившаяся в экономической науке.

По словам Ha-Joon Chang [8], с одной сторо­ны, людям, имеющим власть и деньги, выгодно сохранение статус-кво в экономике. Им до такой степени выгодно, чтобы люди верили в такой тип экономики, что они так просто не откажутся от своих подходов.

Наряду с традиционной экономической на­укой, в которой неписаным правилом является проявление лояльности к существующей эконо­мической системе и политическому строю, су­ществует и другое направление - недостаточно лояльные, «неортодоксальные» экономисты, ко­торые, как правило, не слишком хорошо извест­ны. Например, экономист Х. Минский, обосно­вавший «гипотезу финансовой нестабильности», разработавший математическую модель, которая позволяла предсказать наступление финансово­го кризиса (названного в науке «моментом Мин­ского»), был при жизни не признан в научном экономическом мире.

В последние годы наступает массовое осоз­нание того, что «мы тратим больше, чем зара­батываем; мы потребляем больше, чем произ­водим; если попробовать описать нынешнее со­стояние государства одним словом, этим словом окажется «нежизнеспособность» [9]. И вот уже доказано, что за последние десятилетия каче­ственно изменились механизмы конкуренции [10]: конечные потребители, как и предприятия розничной торговли, теперь имеют дело отнюдь не с рыночными механизмами ценообразования, а полностью зависят от системы корпоративных «transfer pricing». 

Экономист Э. Рейнерт писал: «Суть глобали­зации в том, что одни страны обогатились за счет других. Далее, используя свои мощь и влияние, они не давали никаким другим странам хотя бы приблизиться к их уровню» [11]. Но наступила «новая индустриальная революция». Анализ, проведённый швейцарскими математиками в 2011 г, доказал, что 43 тыс. крупнейших пред­приятий реального сектора мировой экономики контролируются 1,3 тыс. компаний, которые по­лучают около 60% доходов от их деятельности. Причём большинство финансовых цепочек идут в направлении группы из 147 компаний, активы которых пересекаются друг с другом, фактиче­ски являясь общей собственностью [12]. А 95,9% активов вторичного рынка контролируются все­го лишь четырьмя американскими инвестицион­ными банками [13].

«Пирамида власти и управления» системы финансового капитализма стала критически не­устойчивой: если спекуляции нескольких бир­жевых трейдеров (или компьютерные системы, их обеспечивающие) вдруг дадут «технический» сбой, то во всём мире просто не найдётся доста­точно денег, чтобы спасти от краха мировую фи­нансовую систему.

«Мир находится на пороге больших потрясе­ний, перестройки и перемен; в этом подвешен­ном состоянии он может оставаться еще 10-20 лет; однако в любой момент могут произойти масштабные непредвиденные события. Нам предстоит правильно воспользоваться беспре­цедентными стратегическими возможностями и ответить на небывалые стратегические вызовы», утверждает авторитетный китайский учёный Ли Шенминь [14].

Итак, «неортодоксальные» теоретики, раз­рабатывая математические модели и анализируя огромные массивы макроэкономических пока­зателей, приходят к выводу, что система финан­сового капитализма стала неэффективной и что начался переход к качественно иной модели со­циально-экономического развития.

3. Почему многие современные экономисты продолжают развивать идеи концепции ресурс­ного проклятия - причём уже не ограничиваясь критикой институтов в странах-экспортерах сы­рья. Например, для доказательства «неправиль­ности» институтов уже не «русурсоизбыточной» страны-экспортёра, а, напротив, главного импор­тёра сырья, Китая.

Именно этому посвящен один из экономиче­ских бестселлеров 2012 г. - книга Д. Эйсмоглу и Дж. Робинсона «Почему нации становятся не­удачниками». Авторы используют ими же при­думанные новые понятия: экстрактивные (по­литические и/или экономические) институты, инклюзивные институты, институциональная траектория (институциональный дрейф) и креа­тивное разрушение. Экстрактивные институты -«плохие». Их действия направлены на угнетение жителей, принуждение их к труду нерыночными методами, изъятие богатств и ресурсов в пользу небольшой властной и околовластной элиты; как правило, они свойственны диктатурам. Инклю­зивные институты, наоборот, «хорошие». Они способствуют разрастанию свобод, рыночного обмена ресурсами, что приводит к росту не толь­ко ВВП, но и благосостояния; при их развитии возникает демократия и гражданское общество. «Правильные» и «неправильные» институты на практике комбинируются по-разному, воз­можны самые различные институциональные траектории. В тот момент, когда столкновение интересов власти и собственности (такого рода столкновения и стечения обстоятельств называ­ются авторами критическими сшивками - critical junctures) приводит к институциональному дрей­фу в сторону инклюзивности, нация делает оче­редной шаг к процветанию. Соответственно, дрейф в сторону экстрактивности толкает нацию к нищете и диктатуре. Тогда при «надлежащем» развитии событий возникают новые социальные группы, которые путем креативного разрушения совершают индустриальные и социальные рево­люции [15].

В общем, всё сводится к выводу: националь­ные правительства, чтобы остаться у власти, должны всеми силами избегать столкновения с собственниками крупного бизнеса, который, на­помним, контролируется во всём мире 147 транс­национальными корпорациями.

Выводы

1. Как инструмент воздействия на экономи­ческую политику некоторых стран-экспортёров сырья концепция ресурсного проклятия утрати­ла свою актуальность - выяснилось, что есть и другие, куда более эффективные инструменты. Такие, например, как операции на финансовых рынках. Отладка этого инструмента началась ещё в середине прошлого века. 

Проведённый недавно анализ истории разви­тия финансовых рынков 205 стран мира с 1960 по 2010 годы показал, что развитый финансовый рынок можно построить даже в коррумпирован­ной стране со слабыми институтами. А то, что при этом финансовые рынки как насос выкачи­вают деньги из «ресурсоизбыточной» страны-экспортёра сырья [16] - это даже хорошо: «пло­хими» институтами вполне могут воспользо­ваться «хорошие ребята» из транснациональных корпораций и инвестиционных банков. 

2. Развитие информационных технологий сделало одним из самых прибыльных видов бизнеса целенаправленное формирование массового сознания и управления поведением розничных инвесторов (retail investors' behavior) с помощью мнений «независимых» экспертов, вовремя озвученных масс-медиа [17].

Например, о том, что некая норвежская компания (возможно) обнаружила в Сирии не­сколько крупнейших нефтяных бассейнов и ко­лоссальные объемы газа (что, вероятно, и стало первопричиной упорного и масштабного фи­нансирования гражданской войны в Сирии со стороны конкурентов, Катара и ОАЭ), - сегодня достоверно мало что известно. Об истощении нефтяных месторождений в ОАЭ и о реальном состоянии дел в нефтегазовой отрасли США из­вестно только немногим экспертам [18]. А вот о голландской болезни, ресурсном проклятии и «сланцевой революции» в прессе говорят очень много - и поэтому знают все.

3. Правящая элита многих стан в последние годы как-то перестала доверять рекомендациям авторитетных учёных и экспертов международ­ных финансовых институтов; таких стран стано­вится всё больше и больше - в этом и заключается главная причина снижения интереса к концепции ресурсного проклятия. По отношению к этим странам в последние годы активно применяется технология демонтажа социально-политических систем с помощью организации ненасильствен­ного сопротивления власти - экономически куда более эффективная, чем практиковавшаяся до по­следнего времени война, направленная на захват территории противника [19].

4. По нашему мнению, в этих условиях кон­цепция ресурсного проклятия может приобрести качественно новое содержание: в виде теории кризиса М. Хазина, в основе которой такие по­нятия, как «технологическая зона», «кризис па­дения эффективности капитала» и «структурный кризис» [20].

Теория кризиса исходит из предположения, что основой современной экономики является углубление разделения труда; внешним проявле­нием этого процесса являются инновации. Оче­видно, что в рамках замкнутой экономической си­стемы естественное углубление разделения труда может развиваться только до некоторого фикси­рованного уровня, дальше инновации перестают окупаться и научно-технический прогресс внача­ле замедляется, а затем останавливается.

Экономическим следствием ограничения ро­ста разделения труда в замкнутой экономической системе является необходимость ее расширения для продолжения развития (углубления разделе­ния труда). Невозможность расширения приво­дит к кризису падения эффективности капитала, который принципиально отличается от традици­онных циклических кризисов в экономике (кри­зисов перепроизводства). Его внешнее проявле­ние - быстрое падение возможности воспроиз­водства капитала, естественного (то есть не за счет перераспределения) получения прибыли от него; остановить этот кризис можно только за счет расширения рынков.

Для этого формируются, сменяя друг друга, всё новые технологические зоны - самодоста­точные территории, на которых возможен про­цесс углубления разделения труда; необходимым условием возникновения таких зон является тех­нологическая унификация. Сегодня структурные диспропорции в мировой экономике, совпадаю­щей с американской технологической зоной, вы­росли до колоссальных размеров. В первую оче­редь, речь идет о несоответствии доходов домо-хозяйств их расходам (то есть уровню жизни). В условиях структурного кризиса стал экономиче­ски выгоден распад этой единственной глобаль­ной технологической зоны на несколько новых. Которые, скорее всего, будут создаваться на базе единой валютно-финансовой политики.

Если новой модели экономического разви­тия, альтернативной научно-техническому про­грессу, придумано не будет, то нас ждет повто­рение истории ХХ века: конкурентная борьба технологических зон друг с другом за доступ к ресурсам и рынкам сбыта.

5. Таким образом, ресурсное проклятие - это отнюдь не деиндустриализация и другие формы социально-экономической деградации, поража­ющие страны-экспортеры сырья, в которых не­достаточно развиты институты. 

Системным, неустранимым недостатком её является примат экономических интересов инвестора-рантье над интересами и правами предпринимателя, а столкновение их интересов в условиях финансового капитализма неизбеж­но приводит к возникновению множества дис­пропорций. Система предполагает постоянную концентрацию богатства, увеличение имуще­ственного неравенства и неравномерности рас­пределения «добавленной стоимости» - между индивидами, социальными группами, региона­ми. Возрастает дифференциация доходов по от­раслям и по структуре компаний; развиваются диспропорции между крупным, средним и ма­лым бизнесом, между реальным и финансовым секторами экономики.

Вот в чём, по нашему мнению, состоит но­вое содержание понятия «ресурсное проклятие». Избавиться от него невозможно с помощью про­мышленной политики, диверсификации нацио­нальной экономики, её индустриального и инно­вационного развития.

Единственная возможность избавиться от ресурсного проклятия - объединение несколь­ких стран в новую технологическую зону, спо­собную противостоять неизбежной агрессии со стороны «метрополии». Объединение необходи­мо, потому что известно, что не окупится ника­кая новая разработка, выпускаемая на рынок с населением менее двухсот миллионов человек. А промышленность, не создающая ничего но­вого, рано или поздно потеряет свой рынок под давлением новинок извне. 

Литература 

1. Russia at the sunset of the Commodity Cycle 2012. Citi Investment Research & Analysis /Citigroup Global Markets p. 35 ir.citi.com/8tFDjREnHXef5xj5avhhiHqnZ1tg9KdNqFHd2xUdT0jSbX9zfEYU1w%3D%3D
2. Моделирование и прогнозирование мировой, региональной и национальной динамики. /Руководитель проекта акад. В.А. Садовничий Отв. ред. А. А. Акаев, А. В. Коротаев, Г. Г. Малинецкий, С. Ю. Малков. - М.: Либроком URSS, 2011. - с. 580
3. Corden W.M., Neary J.P. (1982) Booming Sector and De-industrialisation in a Small Open Economy // Economic Journal. Vol. 92, № 368. pp. 825-848
4. Auty R. (2001) Resource Abundance and Economic Development. Oxford: OUP, р. 356
5. Guthrie D. (2007) Commodities super cycle has further to go. MoneyWeek moneyweek.com/investments/com-modities/commodities-super-cycle-has-further-to-go
6. Russia at the sunset of the Commodity Cycle 2012. Citi Investment Research & Analysis /Citigroup Global Markets p. 35 /ir.citi.com/8tFDjREnHXef5xj5avhhiHqnZ1tg9KdNqFHd2xUdT0jSbX9zfEYU1w%3D%3D
7. Popper K.R. (2011) The Open Society And Its Enemies, Vol 2, Nabu Press, p. 284
8. Ha-Joon Chang (2012) 23 Things They Don't Tell You About Capitalism, Publisher: Bloomsbury Press, p. 304
9. Buchanan P. J. (2004) Where the Right Went Wrong: How Neoconservatives Subverted the Reagan Revolution and Hijacked the Bush Presidency , New York : Thomas Dunne Books, p. 264
10. White H. (2004) Markets from Networks: Socioeconomic Models of Production. Princeton: Princeton University Press, р. 416
11. Reinert E. (2007) How Rich Countries Got Rich ... And Why Poor Nations Stay Poor /Carroll & Graf, 365 р. p. 116
12. Coghlan A., MacKenzie D. (2011) Revealed - the capitalist network that runs the world // «New scientist» 19.10.11 // newscientist.com
13. Comptroller of the Currency Administrator of National Banks. Annual Report, 2011 // occ.treas.gov/
14. Ли Шэньмин (2012) Мир находится на пороге больших перемен и потрясений // Хуаньцю шибао, ^tJPJ:ffll?-IE №^Л¾¾^Л$¥и¾ 2012-09-20 /opinion.huanqiu.com/1152/2012-09/3131196.html перевод с китайского на русский: inoСМИ.Ru, 24/09/2012 //inosmi.ru/world/20120924/199624596.html#ixzz28PxHcCyz
15. Acemoglu D., Robinson J. A. (2012) Why Nations Fail: The origins of Power, Prosperity and Poverty First Edition. New York: Crown Business, р. 529
16. Rethinking the Role of the State in Finance. Global Financial Development Report (2013). Washington: The World Bank - p. 220 /siteresources.worldbank.org/EXTGLOBALFINREPORT/Resources/8816096-1346865433023/8827078-1346865457422/ GDF_2013_Report.pdf
17. Barber B.M., Odean T. (2011)The Behavior of Individual Investors. University of Massachusetts Amherst, umass. edu/preferen/ Barber-Odean 2011.pdf
18. Engdahl F. W. (2013)The Fracked-up USA Shale Gas Bubble //Сайт "Война и Мир"14.03.13 warandpeace.ru/en/ exclusive/view/78014/
19. Sharp G. (2010) From dictatorship to democracy: A conceptual framework for liberation. The Albert Einstein Institution, p. 93
20. Khazin M. (2008) Crisis theory. Report for the conference in Modena, Italy //worldcrisis.ru/crisis/533205