Просветительская роль мечетей

Вторая половина XIX века имеет исключительно большое значение в развитии просвещения и школьного образования в Казахстане. После завершения окончательного присоединения Казахстана и Средней Азии к России и проведение административных реформ в 1867-1868 и 1891 годах в Казахстане объективно создались благоприятные условия для развития просвещения и школьного образования не только среди русского населения (русского казачества и крестьян переселенцев), но и среди казахского населения. Если до 60-х годов на территории Казахстана господствовали главным образом мусульман­ские конфессиональные школы, то в последующий период начинают создаваться и развиваться русско-казахские школы.

Со второй половины XIX века вопрос о мусульманском духовенстве постоянно находился во внимании правительства. Исходя из мнения о том, что духовные лица оказывали огромное влияние на мусульманское население, власти стремились «привязать к себе этот класс народа», определив в законе его положение. В 50-60-е годы Министерство внутренних дел пыталось создать единообразную систему управления духовными делами мусульман, подведомственных Оренбургскому духовному собранию и Таврическому духовному правлению. По поручению Министерства, консультант по магометанским делам при Департаменте духовных дел иностранных исповеданий А.К. Казем-Бек составил проект положения «об управлении делами магометан», в основе которого была заложена идея единообразной организации управления в Таврическом и Оренбургском округах. Казем-Бек считал, что муфтии, кадии (мусульманские судьи) и хатыбы (духовные лица, руководившие молитвами в пятницу и праздничные дни) преимущество должны были назначаться без экзаменов светской властью, а имамы (духовные лиц, руководившие молитвами в обычные дни) - избираться обществом прихода. Из-за боязни «возбудить религиозное чувство мусульман», этот проект не получил развития. [1]

Во второй половине 19 в. некоторые представители администрации мусульманских регионов рассмат­ривали мусульманское духовенство как главное препятствие политике сближения. Они предлагали ограничить власть мулл, лишив их официального статуса и конфессиальной организации. В правительст­венных верхах эта радикальная точка зрения не встретила сочувствия. Опасаясь возбуждать «религиоз­ный фанатизм», правительство считало необходимым соблюдать крайнюю осторожность в отношениях с мусульманами. Поэтому в отношении существовавшей духовной организации мусульман правительство проводило политику, направленную на постепенную русификацию духовенства и усиление контроля над его деятельностью. В областях, присоединенных позже, была избрана другая тактика. Мусульманские духовные лица воспринимались только как служители веры и потому не получили официального статуса.[2]

Во «Временном положении об управлении в областях Уральской, Тургайской, Акмолинской, Семипа­латинской» были установлены основные принципы развития и просвещения в Казахстане. Казахи по общественным приговорам могли устанавливать особые сборы на организацию школ и для других «благотворительных целей». Муллы должны были получать разрешения уездного начальника на право преподавания местному населению грамоты, а также на организацию при мечетях школы, которые могли содержаться за счет казахского населения. При каждом уездном управлении должна была открыться «для всех безразличия народностей» правительственная школа по «первоначальному образованию». Програм­ма обучения в этих школах должна была утверждаться генерал-губернатором с согласия Министерство народного просвещения. С разрешения местного начальства учителя этих школ могли обучать у себя на дому казахских детей.[3]

Под мусульманским духовенством понимаются лица, профессионально занимающиеся отправлением религиозного культа (мулла, муэдзин, хафиз), мусульманским судопроизводством (кадий), разработкой и трактовкой вопросов мусульманского права (факих) и богословия (галим-голяма, муджтахид), руководст­вом общиной верующих (имам-хатиб), а также главы религиозных общин, орденов, братств (шейх, ишан, суфий), высшие духовные лица определенного региона, государства (сейид, муфтий, ахун, мухтасиб).[4]

К примеру, ахун (от перс. наставник) - духовный сан, стоящий выше муллы и мухтасиба; в отдельных регионах это глава мусульманского духовенства. Как отмечает Д.Д. Азаматов, ахуны относились к своео-образной элите мусульманского духовенства и именно они осуществляли связь между администрацией и приходским духовенством. После организации ОМДС эти функции перешли к духовному управлению, и звание ахуна стало присавиваться достойным имамам с большим опытом работы.[5]

Кадий (араб. назначающий) - мусульманский судья, назначавшийся правителем.[6] В первые из них кадии выбирались из числа имамов и мулл и назывались еще заседателями духовных органов. Должности кадиев оплачивались из казны: в духовных органах мусульман-по линии министерства внутренних дел, в судах военных управлениях военного ведомства. Так же, как и ахуном, кадием можно было стать по достижении 25 лет. [7]

Имам (араб. стоять впереди, предводительствовать) - предстоятель в намазе, духовный руководитель, глава мусульманской общины. Исламское вероучение подразумевает, что имамом мог стать любой чело­век, наиболее компетентный в вопросах веры, а потому способный провести коллективную молитву-намаз В отдельной мечети функции имама может исполнять один и тот же человек, однако имам, в указанном смысле термина, не является ни саном, ни профессией. Чтобы быть имамом, достаточно иметь элементарное религиозное образование и пользоваться авторитетом в округе. Лишь в Российской империи после учреждения Екатериной II ОМДС в 1788г. имамы, в которых в то время называли «указ­ными муллами», назначавшиеся муфтием, постепенно приобрели особый статус. В документах также встречается близкий к имаму термин «Хатыб». В функцию хатыба входило произнесение хутбы -праздничной проповеди, в то время как имам выступал как глава общины. Однако между хатыбом и имамом никаких различий не существовало, именно поэтому губернские власти при утверждении их в должности часто пользовались термином «мулла».

Мулла (араб. владыка, господин) - служитель культа, обычно выбираемый мусульманами из своей среды. Под это понятие подходят имамы мечетей, их заместители, а также служители культа, действую­щие вне мечети. [4] Согласно другому определению, мулла-знаток мусульманского ритуала, учитель религиозной школы и просто грамотный, ученый человек. Мулла был приравнен фактически к священ­нику, его статус определялся государственными постановлениями, а деятельность контролировалась чиновниками.[4] Определенная ясность в официальное понимание была внесена в конце XIX в. Минист­ром внутренних дел И. Н. Дурново: «под словом «муллы» в означенных правилах должно подразумевать всех духовных лиц магометанского исповедания за исключением высших, то есть Муфтия и членов Оренбургского Магометанского Духовного Собрания и низших, именно: маязинов или азанчей. Стать муллой или имамом могли только мусульмане, достигшие 22 лет.

Муллы выполняли государственный заказ, претендовали на вознаграждение. К примеру, в докладной записке указного муллы Мухамет Шарифа Габдурахманова перечисляются его заслуги: «В 1822году с ахуном Ахметом Мухаметовым и муллою Бекбулатовым способствовал приводу уйсунских и найман-ских волостей к присяге на подданство российскому престолу. Ахун и мулла получили дорогие подарки -медаль и кафтан по ходатайству генерал-губернатора».[6]

Муэдзин (араб. извещать, объявлять) - служитель мечети, призывающий мусульман на молитву и провозглашающий азан. «Моэззин - у мусульман служитель при мечети, вроде пономаря; его обязан­ность возглашать с минарета молитвенные часы мусульманам. Право выбирать моэззина принадлежит имаму (мулле). По толкованию Мусульманских юристов, моэззин (как и имам) может получать жалова­ние из казны».

Вместе с тем, как отмечает Е.А. Вишленкова, Екатерина II желала и просвещения новых подданных путем строительства новых городов в этом регионе, а в городах в свою очередь должна была появиться сеть мечетей, школ и гостиных дворов. Указ от 4 сентября 1785г. обязывал при каждой вновь построен­ной мечети на казахских землях открывать школы и караван-сараи «для выгоды торгующих магометан», все это строилось и обеспечивалось за государственный счет. В подборе кадров для этих образовательных учреждений должен был помочь Казанский генерал-губернатор князь Мещерский. Тут же императрица объясняет свою щедрость в строительстве подобных учреждений: таковое сооружение мест для публичной молитвы привлечет и прочих в близости кочующих границам нашим; сие и может послужить со временем к воздержанию их от своевольств лучше всяких строгих мер» [8]

Мусульманские духовные лица ниже ахуна избирались прихожанами, сдавали в ОМДС экзамены на знание исламского вероучения и право замещать ту или иную должность, на знания русского языка и приводились к присяге губернатором или губернским правлением. Служебные обязанности духовных лиц регулировались шариатским правом, а именно, в компетенцию входило ведение метрических книг, решение вопросов о порядке богослужения, об обрядах, об исправлении духовных треб, о заключении и расторжении браков, дела о разделе и принадлежности наследства, о неповиновении детей их родителям и другие вопросы.

Во время сдачи экзаменов в ОМДС испытуемому, претендующему на занятие духовной должности, присваивалось и педагогическое звание-муддарис (руководитель медресе), мугалим (учитель мектебе, имеющий право преподавать у детей старшего возраста) и мугалим-сабиан (учитель мектебе, имеющий право преподавать лишь у детей младшего возраста). Поэтому очень часто имамы являлись одновремен­но преподавателями медресе или мектебе, а в небольших приходах хатибы выполняли обязанности мулл и наоборот.

Если говорить, о начальных мечетских училищах состоящие в мечетских обществах начальники маго­метанского училища, мектебы и медресе, подчинялись надзору Уездного начальника. Лица, преподавав­шие в них, допускались лишь по получению письменного разрешения Уездного начальника и по уплате ежегодного в казну с каждого лица в пользу местных народных школ сбора, в размере: для медресе 10 руб., а для мектебе от 3 до 5 руб. Высший и низший размер сбора определялся, сообразно местности и числу учеников и особым расписанием, утвержденным на каждые 5 лет Генерал-Губернатором, по рассмотрению в состоящем при нем совете. Сбор этот вносили в уездное казначейство, в депозит Генерал-Губернаторства не позднее 1 сентября каждого года, а квитанция предоставлялось Уездному Начальнику для получения разрешительного свидетельства на право преподавания. [9]

Во второй половине XIX в. в волостях и аулах казахские дети учились обычно в школах-мектебах, реже - в медресе. Царское правительство принимало меры к тому, чтобы преградить путь к открытию мусульманских школ в Казахской степи. Оно направило местным колониальным органам и учебному начальству инструкции и правила по поводу строгого контроля над мусульманскими школами. Одно из ограничительных требований этих правил гласило: «Все лица, желающие заниматься обучением детей в мектебах и медресах области, должны иметь для сего разрешение от учебного начальства, в форме установленного для сего свидетельства». За свидетельство взималась пошлина в размере 50 коп. Уклонившиеся от получения свидетельства на право обучения и произвольно отдавшие своих детей в мектебы и медресе штрафовались в первый раз на 10, во второй на 30 руб., а в третий раз подвергались аресту сроком от 5 до 15 суток с последующим запрещением обучать своих детей в мусульманских шко­лах. Помещениями под казахские мектебы служили летом кибитки (юрты), а зимой землянки. Кибитки обычно выделялись отдельными лицами в порядке пожертвования, а землянки делались на средства, выделенные всем аулом. Что касается медресе, то они обычно находились в определенных пунктах, где имелись постоянные жители и мечети. Помещения под медресе обычно строились отдельными «благотворителями», а иногда «всеми прихожанами». По своему виду они не отличались от обычных казахских жилищ, строились из необожженного кирпича или дерна с шюскими крышами. Медресе в городских поселениях имели приличные помещения, построенные по типу городских школ. [10]

Также среди мусульман широко распространялась домашняя форма обучения, так как не при каждой мечети была обустроена школа с собственным зданием, ввиду чего муллы учительствовали у себя дома. Как отмечал Н.С. Юрцовский, «медресе и мектебе были, как бы совершенно, автономными учреждения­ми, в котором не заглядывает ни чей посторонний глаз». [11] Мусульманская община имела свою школу-мактаб, в которой обучение детей велось на татарском или арабском языках

Магометанские школы были разделены на 2 категории: мектебы и медресе. Мектебы суть начальные училища и школы грамотности. В них обучение ограничивалось собственным чтением некоторых книг, элементарно-вероучительных или религиозно-необходимых.

Мектебе - начальное духовное училище, учителем которого являлся мулла. Эти школы, как правило, рассполагались при мечетях, «поскольку магометанское мировоззрение не практического светского образования, а только духовное». Кроме этих начальных школ, существовали и «высшие медресе, представляющиеся в роде магометанских богословских факультетов» [12]. Преподаватели в мектебах -муллы и муддарисы - получали образование в высших мусульманских семинариях-медресе в Казани, Оренбурге, Бухаре. Что же касательно образовательных предметов, то в мактабах дети прихожан изучали арабскую графику, основы шариата и Коран.

Самая первая учебная книга имам-шарты, род азбуки; она заключает в себе, после арабского алфавита, исповедение магометанской веры, молитвы, богослужебные обряды и катехтизис. Затем Афтиек - 7 часть Корана. Кроме того, есть другие книжки вероучительного и набожного содержания, между прочим, история Иосифа в стихах которых служат учебникам начальных татарских школах. Начальное обучение не требует особого приспособленного помещения и может свободно производиться в каждой избе на нарах и на полу. Обучением в них занимаются муллы или грамотные татары.

Жалованье учение не полагается, а взимается плата с родителей учащихся, по соглашению. Медресе -учебное заведение сравнительно высшее. В них преподают учение магометанского религиозного содержания и направления, здесь учение ведется в научном виде, преподаются богословские науки: догматическое богословие, каноническое право, основы законоведения, толкование Корана, светские вспомогательные науки: арабская грамматика, логика, теория словесности, которая служит к уразумению Корана и других источников магометанской веры, написанной на арабском языке. Все эти науки изложены в сочинениях XП-XVвв., которые уже не изменяются и не переделываются. В медресе нет мебели в роде наших кафедр и партийный профессор сидит на подушке, а ученики полукругом, на корточках, сидят перед ним. По окончанию урока являются к профессору ученики других классов и слушают другую науку. Профессор не задает уроков, не спрашивает учеников, и не делает никаких репитиций.

Младшие ученики, еще слабы в арабском языке и в научном понимании, повторяют вечером утренние лекции при помощи репетиторов старших учеников, курс не определяется временем, а продолжается, пока не кончатся учебники.

Медресе всегда помещалось в особом здании, построенным каким-либо благотворителем ради душев­ного спасения своего, и обычно в народе говорилось так: «построить медресе все равно, что построить мечеть». В отношении собственника медресе должно быть отнесено к пожертвованию религиозного характера (вакуф).

Основной целью медресе было религиозно-нравственное воспитание и подготовка духовных наставников исламских учреждений и общин. В учебном курсе преобладали богословские дисциплины: мусульманская догматика, право, логика, арабский язык.

Воспитанниками медресе являлись шакирды, по древнему обычаю магометан в России они жили непременно в медресе. Медресе, пользовался известностью, переполненными воспитанниками. Непре­менно, в медресе был приходской мулла, как самый ученый в приходе человек. Преподавание в медресе составляет обычаем установившуюся обязанность муллы, его заслугу и славу, а вместе с тем, славу целого прихода, хотя каждое медресе находилось в приходе, но нередко из них обучались юноши из других приходов привлекаемые славой учености муллы профессора. Выбрав школу, ученик вступает в прочное отношение своего учителя раньше окончания курса.

В 1866 г. Оренбургский муфтий ходатайствовал у Оренбургского Генерал-Губернатора об открытии магометанской двухклассной школы в г. Уфе, при тамошней мечети, для обучения магометан русской и татарской грамот, на счет Магометанского Духовного Собрания. К тому же в 1866г. следует отнести начало правительственных мероприятий к введению русского языка в мектебе и медресе, и вообще к установлению известного надзора за ними, именно бывший Министр Народного Просвещения Граф Толстой.

В 1876 г. Министерством Народного Просвещения, по соглашению с Министерством Внутренних Дел, было выработано Положение об этой школе, в вид опыта на 2 года, с предоставлением Попечителю округа утвердить это Положение, если средства Магометанского Духовного Собрания окажется достаточно на содержание этой школы.

В мае 1878 г. Вятский Губернатор сообщил, по сему предмету предположение:

1. Определять в муллы только лиц, знающих основательно русскую грамоту
2. Открывать при каждой татарской школе класс русского языка, и назначать в эти школы для обучения русского языка учителей из русских, по выбору Земской Управы;
3. Наблюдение за успехами преподавания русского языка в татарских школах и предоставлять Уездному Училищному Совету с участием в заседаниях его, по делам татарской школы, мулл, занимаю­щимися преподаванием русского языка.
4. За уклонения мулл от преподавания русского языка и противодействие к открытию при татарской школе класса русского языка, удалять виновных навсегда от должности муллы.
5. Подробное разъяснение со стороны Оренбургского муфтия всем муллам, что открытие русского класса при всех и магометанских школах для них строго обязательно, и что преподавание русской грамоты и знание магометан русского языка нисколько не противно правилам магометанской религии;[13]

Таким образом, во второй половине XIX в. образовательный процесс среди казахского населения, как и в целом по России, протекал медленно, неравномерно, непоследовательно и противоречиво. Полити­ческие, социальные изменения повлияли на ход развития и положительно, и отрицательно. Националь­ными школами оставались мектебе и медресе. Система конфессиональных учебных заведений была дополнена первыми светскими школами для учащихся, государственная политика относительно мусульманских школ проводилась, в первую очередь, с целью русификации и слияния инородцев с русским народом.

Роль ислама для казахов значима и понимание этого становится важной характеристикой нашего национального сознания, хотя религия не является сегодня доминирующим способом национальной идентификации. Исторический опыт ислама в мире углубляет наши представления о культурных и общественно-политических аспектах становления и развития мусульманских институтов в региональном и мировом измерениях.

Между тем, реальная роль религиозного сознания в истории очень велика, так как она учит нравствен­ным истинам. Общественная значимость изучения повседневной жизни мусульман определяется вниманием к сохранению и возрождению этнокультурной памяти и традиций толерантности в современ­ном обществе, полиэтнического и поликонфессионального многообразия суверенного Казахстана. Возможность открытого совершения мусульманского ритуала в мечети позволяет определить мечеть главным символом и святыней легального ислама. Культовые здания традиционно выполняли функцию локального религиозно-духовного и образовательного центра верующих.

Литература

1. РГИА, Ф.821 Оп.8Д.612
2. ПСЗРИ. ТXXII.-№о - СПб., 1830. - С.540.
3. ЦГА РК, Ф.338, оп.1., д.484, л.6.
4. СЗРИ.-Т.ХІ. Кн. V. Об управлении духовных дел Магометан. - Ст. 1240. -СПб., 1857. -С. 225.
5. Азаматов Д. Д. К проблеме учреждения и оценки деятельности Оренбургского магометанского духовного собрания. // Исторический опыт развития духовной культуры Башкорстана: тенденции, современность, перспек­тивы. - Уфа, 1992. - С. 219-221.
6. Ислам на европейском Востоке: энциклопедический словарь. - Казань: Магариф, 2004. - с.92.
7. Тажибаев Т.Т. Просвещение и школы Казахстана во второй половиныXIX в., - Алма-Ата, 1962.
8. РГИА, ф.821, оп.150, д.409, л.13.
9. РГИА, ф.821. оп.150, д.616, л.2-2об. // (Справка Департамента духовным дел иностранных исповеданий МВД о преобразовании магометанских учреждений.)
10. История Казахстана в 5-ти тт. Т.3.-Алматы: "Атамұра", 2000. - с. 523-529
11. Юрцовский Н.С. Указ. соч. -Новониколаевск, 1923. - С. 118.
12. РГИА, Ф.821.ОП. 150. Д.410. Л.8. //Записки Департамента Духовным Дел о магометанских школах.
13. РГИА, ф.821, оп.8, д.689, л.52.