Ирано-израильское противостояние и его влияние на геополитическую обстановку Казахстана

Сегодняшний антагонизм между Ираном и Израилем может показаться странным, учитывая, что в отличие от арабов персы никогда не воевали с евреями, более того, исторически они считались друже­ственными народами. Известно, что именно персидский царь и полководец Кир Великий освободил евреев из вавилонского плена в VI в. до н.э., и это событие всегда по достоинству оценивалось еврейской диаспорой, а потом и гражданами Израиля.

Отношения Ирана и Израиля в отсутствие каких-либо реальных связей между ними являются доста­точно редким феноменом нашего времени. СМИ ежедневно и ежечасно сообщают о все новых проявле­ниях конфронтации, носящих не только идеологический, но и вербальный характер. Особенно острые формы это принимает в Исламской республике Иран. Лозунг Марг бар Эсраиль (Смерть Израилю!) стал в Иране непременным атрибутом любого политического мероприятия вне зависимости от того, связано ли оно с еврейским государством. Транспаранты с такой надписью тысячами реют над толпами участников любых манифестаций. С приходом к власти в августе 2005 г. неконсервативного президента Махмуда Ахмадинежада этот лозунг озвучивается в различных вариациях практически постоянно. В июне 2006 г. Ахмадинежад предложил провести не только в Иране, но и в Европе референдум на тему какие чувства испытывают граждане по отношению к Израилю. Я уверен, - сказал Ахмадинежад, - что это сионистское образование ненавидят не только у нас, но и повсюду в мире. К традиционным для Ирана призывам стереть Израиль с карты мира, вырезать из тела Ближнего Востока сионистскую опухоль он добавил не так часто озвучивавшуюся ранее идею отрицания Холокоста. Вслед за этим он инициировал Междуна­родную конференцию по Холокосту, проведенную в конце 2006 г. в Тегеране.

До исламской революции ирано-израильские отношения развивались в дружественном русле, а разви­тие иранской ядерной программы, начатое шахом М.Резой Пехлеви, с согласия США, не вызывало у Израиля никаких возражений, также, как и иранский шах вполне спокойно относился к развитию израильской ядерной программы. Так, например, в 1971-1977 гг. Израиль входил в первую десятку торго­вых партнеров Ирана, положительное сальдо товарооборота приносило казне ежегодно порядка 200 миллионов долларов. Для нефтяных операций между двумя странами был построен нефтепровод Эйлат-Ашкелон, нефтеперерабатывающий комплекс в Ашдоде, проведена реконструкция Эйлатского порта. Именно Израиль был одной из стран, стоявших у колыбели создания в Иране атомной энергетики и применения ядерных технологий в различных сферах иранской национальной экономики. Специалисты из израильских атомных центров в Димоне и Сореке в соответствии с двусторонним соглашением работа­ли на строительных площадках, успев до начала исламской революции 1979 г. заложить фундамент атомного реактора в южноиранском городе Бушире и создать проект технико-экономического обоснова­ния создания исследовательского реактора в Исфахане.

Заметной сферой сотрудничества двух стран были оборона и безопасность. Сотрудники Службы внешней разведки Мосад помогали налаживать работу шахской разведывательной структуры САВАК. Проводилось в жизнь Соглашение об обмене стратегической и оборонной информацией и координации взаимных действий. Сходные угрозы безопасности стимулировали тесную взаимосвязь в военной облас­ти. Историки войны Судного дня (осень 1973 г.) приводят и такой эпизод. В один из острых периодов военных действий, когда Израиль испытывал потребности в увеличении самолетного парка, Иран передал ему 25 боевых истребителей типа Фантом.

Что же так драматично изменило взаимоотношения двух стран в послереволюционный период? Где пролег тот судьбоносный водораздел, превративший вчерашних друзей в принципиальных врагов?

В 1979 г. стране изменился режим, это повлекло за собой внешнеполитическую переориентацию.

Разумеется, это сказалось на отношениях Ирана с Израилем и арабскими странами, драматически повлия­ло на позиции Ирана в связи с арабо-израильским противостоянием, подходах к урегулированию конфликта. В шахское время Иран пытался совместить тесные отношения с Израилем с последовательно проарабской позицией в вопросе ближневосточного урегулирования. Шах неоднократно заявлял, что отношение Ирана к арабо-израильскому конфликту не является прямой производной от состояния отношений с его участниками. Это давало ему возможность находить баланс общих интересов. С устра­нением шаха с политической арены изменился не только строй, радикальное изменение претерпела идея позиционирования исламской республики в окружающем ее геополитическом пространстве. Отметим, что режим исламской республики утвердился в Иране волей ее народа на основе проведенного весной

• г. референдума. В одном из первых израильских политических заявлений по поводу прихода к власти в Иране нового руководства было декларировано, что Израиль готов сотрудничать с новым режимом, поскольку он одобрен народом и поэтому легитимен. Однако с инициативой полного пересмот­ра сложившегося статус-кво выступил лидер революции аятолла Рухолла Хомейни. Почти сразу после революционных событий февраля 1979 г. он заявил, что прежний порядок вещей его никоим образом не устраивает и в одностороннем порядке разорвал дипломатические отношения с Израилем и распорядился передать здание израильского посольства в Тегеране представительству Организации Освобождения Палестины.

После этого сам Р.Хомейни и многие из его сподвижников неоднократно заявляли о неправомерности существования сионистского израильского государства на Ближнем Востоке, причем правительство Израиля рассматривалось как проводник агрессивной политики США в регионе. В то же время Р.Хомейни неоднократно подчеркивал, что речь идет именно о Государстве Израиль и его сионистской сущности, а не о евреях вообще, в том, числе проживающих в Иране. Им, как заявлялось руководителями ИРИ, совершенно нечего опасаться, если они не будут ассоциировать себя с Израилем и заниматься шпионской деятельностью. Действительно, хотя сразу после революции определенное количество евреев подверглись в Иране гонениям, все-таки это не вылилось в целенаправленную политику по репрессирова-нию их самих или их организаций, как это произошло, например, с иранскими курдами. Еврейский капитал по-прежнему продолжал оставаться неотъемлемой частью иранской экономики, а верующие иудеи свободно отправляли свой культ в десятках действующих в стране синагог. Видимо, поэтому антиизраильские заявления иранских лидеров до поры до времени воспринимались Израилем не более чем революционная риторика. Более того, на протяжении первых послереволюционных лет Израиль стремился поддерживать с ИРИ некоторый уровень торгово-экономических отношений, а в период ирано-иракской войны, несомненно, сочувствовал Ирану, выступившему против одного из его арабских противников. Так, известна роль Израиля в сделке Иран-Контрас. В этой связи с доверием можно отнес-тись к свидетельству бывшего президента страны А.Банисадра, который в своей книге «Мой черед говорить. Иран, революция и секретные сделки с США», утверждает, что во время алжирских перегово-ров между США и Ираном в г. об освобождении заложников, захваченных в американском посоль-стве, была достигнута договоренность между тогдашнем руководством ИРИ и сторонниками баллотиро-вавшегося в президенты Р.Рейгана, о том, что иранцы выпустят заложников сразу же после избрания Р.Рейгана, чтобы не дать Д.Картеру шанса приписать эту внешнеполитическую победу своей администра-ции. За это США обещали возобновить поставки оружия в Иран через Израиль.

Первой причиной столь резкого поворота принято считать то обстоятельство, которое аятолла выразил следующим образом - Нас никогда не устроит еврейская оккупация святых мест ислама. Лидер­ство в мире ислама, считал Хомейни, давало Ирану право стать защитником угнетенных мусульманских народов. Более всех на такую роль подходил арабский народ Палестины. При подобном раскладе не вызывает удивления, что первым иностранным руководителем, посетившим Иран буквально в первые послереволюционные дни, стал Ясер Арафат. В Тегеране его заверили, что как только в Иране стабилизи­руется внутриполитическая ситуация, там вплотную займутся организацией исторической победы над сионистами. Произошла показательная смена политических декораций - в опустевшее помпезное здание бывшего израильского посольства в центре Тегерана переселилась миссия Организации освобождения Палестины.

Именно с того времени берет начало иранская политика активного неприятия любых попыток установления мира в ближневосточном регионе, поощрения международного терроризма, нагнетания угрозы мира и спокойствия в регионе. Тогда же начали раздаваться официальные призывы стереть с лица земли раковую опухоль. Первым это заклинание озвучил аятолла Хомейни, потом эстафету принял его преемник аятолла Али Хаменеи. Активен в этом и экс-президент Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани, заявивший, что достижение всеобъемлющего мира между Израилем и палестинцами и создание незави­симого палестинского государства ни в коей мере не будут означать для Ирана окончательного решения проблемы. По его словам, признать право Израиля на существование в ближневосточном регионе означает для Ирана потерять все. По этому поводу иранская оппозиционная газета Арзешха как-то заметила, что руководители Исламской республики Иран более палестинцы, чем даже сам Арафат.

Вторая причина противостояния заключается в том, что неисламская страна находится в исламском окружении, является недавним ближайшим партнером свергнутого шаха, стратегическим союзником Большого Дьявола ( так на языке иранской пропаганды до сих пор именуют США), узурпатором третьего по важности - после Мекки и Медины - города мусульманского мира - Иерусалима, где находятся такие святыни ислама как Куббат ас-Сахра (Купол скалы) и мечеть аль-Акса, почитаемые мусульманами сразу после мекканской Каабы. По отношению к Израилю в исламском Иране введен в употребление даже специальный язык, на котором он чаще всего именуется сионистский режим, оккупированная Палестина, поработитель Святого города. На этом предельно идеологизированном языке израильский министр обороны - министр войны, а все поголовно жители, невзирая на этно-религиозные отличия, являются сионистами.

Несмотря на все эволюции, которые претерпело иранское общество за послереволюционный период, когда исламские романтики сменились прагматиками, им на смену пришли либералы, а ныне наступила эпоха новой поросли - неоконсерваторов, многое в стране остается таким, каким оно сложилось при формировании режима исламской республики. Из Тегерана по-прежнему раздаются те же призывы насильственного пути освобождения палестинских земель из когтей сионистского врага. Один из функционеров режима - председатель Организации исламской культуры и связей аятолла Мухаммад-Али Тасхири заявил по этому поводу, что борьба с сионистским врагом является главным по значимости аспектом внешней политики Ирана. Бескомпромиссная позиция по отношению к ближневосточному урегулированию, последовательная реализация политики государственного терроризма, поддержка всех деструктивных сил в регионе - все это незыблемо, как и антиизраилизм, получивший с приходом к власти президента Ахмадинежада новую идеологическую подпитку.

Именно поэтому Исламская республика Иран определена в качестве главнейшей стратегической угрозы для Армии Обороны Израиля в 2009 г. Это вытекает из таких действий ИРИ как усиленная милитаризация всех экстремистских группировок, действующих под патронажем этой страны и опоясы­вающих Израиль своеобразным кольцом 2.

Главной причиной ирано-израильского противостояния стала «ядерная программа Ирана». Именно, тогда в Израиле появились сведения о том, что правительство ИРИ приняло решение начать исследования в области производства оружия массового уничтожения, включая атомное оружие. По мнению израильских экспертов, импульсом для такого решения послужило применение Ираком химиче­ского оружия против иранской армии, приведшее к многочисленным человеческим жертвам, а в последу­ющем использование Ираком ракетного оружия для нанесения ударов по иранской столице. (Эфраим Кам - Тель-Авивский Центр стратегических исследований). В то же время, некоторые из экспертов отмечают, что, хотя создание атомной бомбы нацелено, прежде всего, на отражение внешней угрозы и упрочение ИРИ в качестве региональной державы, в то же время решение этой проблемы направлено также на сплачивание разделенного иранского общества вокруг единой национальной задачи, значимость и необходимость выполнения которой признается большинством иранцев, вне зависимости от их идеологи­ческих убеждений (Даниель Цадик - Иерусалимский Институт изучения стран Азии и Африки).

После смерти Р.Хомейни антиизраильская риторика в Иране не прекратилась. При этом в ней все явственней стал просматриваться ядерный компонент. После разрушения Израилем иракского ядерного реактора и вынесения на повестку дня вопроса об атомной угрозе в регионе Ближнего Востока, Иран начал постоянно призывать мировое сообщество к осуждению Израиля, как государства, отказывающееся подписаться под Договором о нераспространении ядерного оружия и не скрывающего, что такое оружие у него имеется. В то же время все более часто стали раздаваться высказывания иранской стороны о том, что если соседи Ирана не откликнуться на предложение о создании безъядерной зоны, то ИРИ вынуждена будет сама побеспокоиться об обеспечении своей безопасности. Причем тогдашний президент ИРИ А.Хашеми-Рафсанджани однажды заявил, что для Израиля Ирану понадобится всего лишь одна бомба (Эфраим Халеви - Иерусалимский Центр стратегических и политических исследований).

Израиль не остался в долгу и предпринял против Ирана ответную кампанию, заявляя, что ИРИ стоит на пороге создания атомной бомбы, и что это неизбежно приведет к ядерному кризису в регионе и в мире в целом. Причем, как сегодня стало известно, израильские спецслужбы, на основе данных которых и делались соответствующие заявления, явно завышали иранские возможности или специально их искажа­ли. Так, в начале 1990-х годов, по данным израильской разведки, ИРИ должна была приблизиться к созда­нию первой атомной бомбы не позднее, чем через 3-5 лет. Сроки эти давно прошли, и сегодня уже амери­канские разведслужбы выступили с осторожным прогнозом, что такая бомба может быть создана в Иране через 10-15 лет (Мартин Ван Кревельд - исторический департамент Иерусалимского университета).

Как бы то ни было, израильская позиция была поддержана США, и вскоре Ираном самым серьезным образом занялось Международное Агентство по атомной энергии, которое настояло на принятии Ираном Дополнительного протокола к ДНЯО, позволяющего ей осуществлять несанкционированные проверки любых объектов на территории ИРИ на предмет их соответствия Договору о нераспространении. При этом в обсуждение ядерной проблемы Ирана были втянуты все великие державы. С осуждением Ирана за его ядерные приготовления высказались многие общественные и политические деятели. Надо сказать, что этот раунд дипломатической борьбы выиграл Израиль, так как в условиях беспрецедентного международ­ного прессинга на ядерную программу Ирана, с повестки дня ушел вопрос об угрозе существования израильских ядерных арсеналов. В течение восьми лет, то есть в период нахождения у власти президента Хатами, Иран предпринимал значительные усилия, направленные на то, чтобы мировое сообщество в лице МАГАТЭ перестало дискриминировать Иран и признало его право на проведение ядерных исследо­ваний в рамках ДНЯО, указывая при этом, что в соответствии с данным договором ИРИ имеет право на осуществление полного ядерного цикла, включая обогащение урана. Однако со временем стало ясно, что чем упорнее Иран доказывал свою правоту, тем непримиримее становилась позиция Запада, которую полностью разделял Израиль. Поэтому, начиная с 2005 г. Иран резко ужесточил свою позицию и вновь привлек внимание мирового сообщества к Израилю как к обладателю реального ядерного оружия. Новый поворот в политике ИРИ произошел после победы исламских радикалов на парламентских выборах 2004 г. и прихода к власти их ставленника М.Ахмадинежада на пост президента страны в 2005 г. Одновремен­но и с парламентской трибуны и из уст нового иранского президента последовали резкие заявления о том, что Иран никому не позволит ущемлять свой суверенитет и вмешиваться в его внутренние дела. В контексте данных заявлений прозвучали и высказывания М.Ахмадинежада о том, что Израиль должен быть стерт с политической карты мира, что мусульмане не должны отвечать за уничтожение евреев в Европе в годы II мировой войны и расплачиваться своими территориями за так называемый «Холокост», который, по мнению иранских политиков, является проблемой во многом надуманной и специально раздувается сионистскими средствами массовой информации.

После этого лидеры практически всех европейских и многих других стран признали тон высказываний иранского президента недопустимым и осудили его за угрозы в адрес суверенного государства. Учитывая единодушное международное осуждение высказываний М.Ахмадинежада, иранский МИД в последую­щем дал им свою интерпретацию, разъяснив, что речь идет не о силовом устранении Государства Израиль, а о создании единого палестинcко-еврейского государства, в котором палестинцы, составляю­щие большинство, придут к власти парламентским путем и изменят сионистскую сущность этого государственного образования. Как бы там ни было, но задача, поставленная новым иранским руковод­ством, была решена - мир снова заговорил об израильском вопросе, в том числе и ядерной угрозе, которую может представлять эта страна. Антиизраильские заявления иранского президента совпали с внутриизраильским кризисом, вызванным выводом еврейских поселений с палестинских территорий, уходом с политической арены премьер-министра Шарона, победой движения ХАМАС на парламентских выборах в Палестине, а также с мусульманскими выступлениями по всему миру, связанными с публика­циями в ряде западных изданий карикатур на пророка Мухаммеда, во время которых Израиль получил свою долю критики и ненависти со стороны многих мусульманских стран, включая Иран.

После указанных событий Израилю пришлось вновь корректировать свою политику по очередному переводу стрелок на иранскую сторону. Так, израильская сторона постоянно заявляет, что антиизраиль­ская позиция Ирана исторически совершенно не оправданна, поскольку никогда ни один иранец не был убит Израилем (Эфраим Кам - Тель-Авивский центр стратегических исследований). В то же время в Израиле сегодня проживает достаточно много иранцев, которые вынуждены были покинуть свою родину и теперь, находясь в изгнании, осуждают политику исламского руководства в своей стране. Что касается израильского ядерного потенциала, то израильская сторона дает объяснение этому факту, заявляя, что в отличие от Ирана израильские ядерные возможности служат делу укрепления регионального престижа этой страны и ни для кого не представляют реальной угрозы (Авраам Села - департамент международных отношений Иерусалимского Университета).

По заявлению генерал-майора Узи Даяна, бывшего председателя Совета национальной безопасности Израиля ближайшие события покажут, в каком направлении будет продвигаться Иран. По его мнению, Иран хорошо понимает, что если Вы не являетесь членом «ядерного клуба», то Вас будут игнорировать. Надо предотвратить получение Ираном ядерных возможностей, включая ядерное оснащение ракет «земля-земля», поскольку Иран видит в Израиле врага (чего нет со стороны самого Израиля). Ядерный Иран станет угрозой стабилизации положения в Ираке. В регионе может сработать «эффект домино», когда к Ирану начнут присоединяться другие страны. Тем не менее, сейчас надо подождать результатов европейской дипломатии. При этом только США будут в состоянии решить этот вопрос, поскольку только они могут наиболее эффективно использовать здесь политику «кнута и пряника». И если политика санкций провалится, то только сила может оказаться методом устрашения Ирана.

То есть, очевидно, что, в сложившихся обстоятельствах, высокопоставленный израильский генерал не рассматривает возможность применения Израилем силы против Ирана, уповая на американское вмеша­тельство. Это явно другой подход по сравнению с тем, который проявлял Израиль в отношении Ирака и его ядерных программ.

В то же время американские участники конференции постоянно подчеркивали, что, осознавая всю опасность ядерной программы Ирана для безопасности США и Израиля, американское правительство по-прежнему полагается на дипломатические методы умиротворения Ирана и не рассматривает возможность силового вмешательства во внутренние дела этой страны. Так, доктор Михаил Рубин, редактор американ­ского журнала Middle East Quarterly, указал на то, что в США рассматривается множество сценариев развития ситуации в Иране, но не один из них открыто не призывает к американскому вторжению в эту страну, и что президент Буш серьезно относится к возможности демократизации в Иране, хотя и разоча­рован ходом иранских реформ и итогами студенческих выступлений в этой стране. В то же время, он считает, что дипломатические переговоры будут идти успешней, если переговорщики будут осознавать, что в случае их неудачи может произойти нечто худшее. Его коллега, профессор Антони Кордесман из Вашингтонского центра стратегических и международных исследований, высказался в том смысле, что США активно поддерживают дипломатические усилия евротройки и в случае ее успеха готовы положи­тельно решить вопрос о присоединении Ирана к Всемирной торговой организации. В противном случае, США совместно с Англией, Германией и Францией готовы вынести иранский вопрос на обсуждение в Совете Безопасности ООН. Но при этом, по заявлению госсекретаря США К.Райс, атака на Иран вообще не стоит на повестке дня.

Проиранские по своей сути заявления были сделаны на конференции представителями Италии, что конечно можно расценить и как проявление национальной обиды за то, что эта европейская сторона оказалась в стороне от иранского урегулирования и не была подключена к обсуждению иранской ядерной проблемы участниками евротройки. С другой стороны, известна серьезная вовлеченность итальянского бизнеса в многочисленные проекты на территории Ирана, что автоматически делает итальянскую сторону незаинтересованной в военном решении иранского вопроса. Так, профессор Паоло Кота-Рамазино из Миланского университета считает, что к нынешней ситуации Иран привела американская политика «демонизации» этой страны. Иран вынужден опасаться удара со стороны США и Израиля и поскольку его предложение о создании безъядерной зоны в регионе игнорируется, иранское правительство желает получить гарантии своего выживания. Его поддержал профессор Риккардо Редаэлли из Миланского католического университета, заявивший, что для решения иранской ядерной проблемы Запад не должен фокусировать свое внимание только на технической стороне иранской ядерной программы. Простые негативные решения, такие, как смена иранского режима, превентивные удары, безоговорочный запрет на обогащение урана не могут привести к позитивному результату. Вместо этого надо разобраться в сущно­сти иранских национальных интересов, его озабоченностей и устремлений. Но это безнадежная задача без создания нового регионального порядка, который будет учитывать безопасность всех стран региона.

Солидаризировался с Ираном и индийский участник конференции доктор П.Р Кумарасвами из Делий­ского Университета Дж.Неру, который в своем выступлении отметил, что Израиль критикует индо­иранские связи, опасаясь, что технологии, которые он поставляет Индии могут быть переданы Ирану. Что же касается Ирана, то он никогда не делал проблемы из развития индо-израильских отношений. Будучи ядерной державой, Индия не может осуждать Иран. Иран имеет право проводить свои работы под контролем МАГАТЭ.

Таким образом, в отличие от ангажированных политиков и ряда средств массовой информации, ученые многих стран, включая сам Израиль, более взвешенно относятся к ядерной проблеме Ирана, предлагая рассматривать ее в комплексе с вопросами обеспечения безопасности этой страны, при этом никто из них не видит военного решения сложившейся вокруг Ирана ситуации. Интересно, что в кулуарах конференции высказывались мысли о том, что главное для Израиля это не предотвратить любой ценой создание атомной бомбы в Иране, поскольку у последнего всегда найдутся и другие возможности наносить ущерб израильскому государству, а найти способ урегулировать ирано-израильские отношения. В этом случае гипотетическая иранская атомная бомба и вполне реальные израильские ядерные арсеналы могут стать предметом двусторонних договоренностей о ненападении и отказе от взаимной ядерной угрозы. Но для этого надо возобновить ирано-израильский диалог, который пока, к сожалению, кажется маловероятным.

Высказывалось также мнение о том, что, возможно, Иран искренне заявляет об исключительно мирном использовании атома в своей стране, и что неоднократные заявления иранского руководства о принципиальном нежелании владеть ядерным оружием, а также решение парламента ИРИ о запрете его производства в стране, не следует рассматривать просто как дезинформацию.

Если это так, то Запад, в том числе и Израиль, должны отказаться от попыток любой ценой найти в Иране не существующие, судя по всему, следы производства ядерного оружия, а вместо этого содейство­вать принятию в рамках Совета Безопасности решения, которое, безусловно, поддержат все постоянные и непостоянные члены этой организации. Суть его должна сводиться к тому, чтобы оставить Иран в покое и не препятствовать развитию его ядерной программы, до тех пор, пока она будет носить мирный характер. В случае же испытания в ИРИ атомного взрывного устройства или объявление этой страной о создании своего атомного оружия против нее автоматически будет введена система самых строгих международных санкций, включая эмбарго на все поставляемые Ираном на внешний рынок товаров, закрытие его границ для зарубежных поставок и прекращение его участия во всех международных организациях и проектах. Думается, это немедленно сняло бы остроту проблемы и позволило на практике убедиться в искренности иранской позиции.

Ведущие факторы мировой политики, играющие немаловажную роль на современное состояние проблемы.

Иранская ядерная программа является проблемным вопросом в отношениях России и США. Россия всячески защищает контракты с Ираном от международных санкций. Соединенные Штаты часто иниции­руют в Совете Безопасности ООН рассмотрение резолюций по «иранскому атомному досье», которые в изначальном варианте содержат угрозы санкций и применения военной силы, но после прений с Россией и корректировки их принятие уже фактически не несет никакого значения. На сегодняшний день Россия возводит Атомную станцию в Бушере из за отказа изначального строителя- Германии. С экономической точки зрения этот проект выгоден для России, но отношения мирового сообщество настроено отрицатель­но к разработке атома в мирных целях в Иране, так как они видят прямую угрозу, т.е. превращение мирного атома в смертоносное оружие в связи с этим строительства АЭС в Бушере включает в Россию в «список стран стратегически опасных».

Двустороннее сотрудничество в области мирного использования атомной энергии началось в 1992 с подписанием соответствующего договора. В 1995 был подписан контракт на строительство атомной элек­тростанции в городе Бушер на юге Ирана. Строительство ведется с 1998 компанией «Атомстройэкспорт».

К взаимно позитивным факторам этого сотрудничества следует отнести следующие:

1. Российско-иранский контракт на завершение строительства первого блока АЭС в Бушере полно­стью соответствовал международным нормам МАГАТЭ.
2. К моменту подписания контракта инспекции МАГАТЭ признали, что ядерная программа ИРИ носит мирный характер.
3. Сотрудничество в ядерной области выгодно и Ирану и России.

Однако сотрудничество России и Ирана в области ядерной энергетики имело и имеет также некоторые особенности, как-то:

1. несогласованная политика различных российских ведомств по отношению к Ирану на протяжении 1990-х гг.;
2. российско-иранское сотрудничество стало предметом международного обсуждения, отразилось на российско-американских и российско-израильских отношениях;
3. российско-иранское сотрудничество в целом сопровождалось определенным недопониманием по ряду вопросов, которые на каком-то этапе переросли в проблемы и угрозы дальнейшему развитию российско-иранских отношений.

Ведущие западные специалисты по международной безопасности Р.Айнхорн и Г.Сеймур указывают на то, что «усилия США по нейтрализации ядерных амбиций Ирана стали основным фокусом американ­ской политики нераспространения на протяжении десятилетий». Именно поэтому, сегодня критике не подвергаются ядерные программы Пакистана (который не только испытал свое ядерное оружие, но и не смог обеспечить контроль над утечкой чувствительных технологий) и Израиля. Более того, саму полити­ку по ядерной программе Ирана США разрабатывают с учетом интересов другого нарушителя междуна­родного режима нераспространения - Израиля.

Иранская ядерная программа стала неотъемлемой частью российско-американских отношений. По словам старшего советника Департамента по вопросам безопасности и разоружения МИД РФ Е.К. Зведре, «иранский вопрос превратился в призму, через которую американское руководство рассма­тривает практически весь комплекс российско-американских отношений, прежде всего сотрудничество в высокотехнологических областях». По мнению западных, прежде всего американских и израильских политиков, достигнутые Ираном договоренности с Россией о сотрудничестве в области ядерной энергети­ки должны, были ускорить процесс обретения Ираном ядерного оружия. В 1995 году Россия отказалась от поставок в Иран технологий и оборудования, необходимых для создания в стране инфраструктуры обога­щения урана. Однако и США, и Израиль возмущал сам факт сотрудничества России с Ираном в ядерной сфере. В 1995 году глава Агентства по контролю над вооружением и разоружению в администрации Клинтона Дж.Холомом заявил, что США будут настаивать на том, чтобы Россия отказалась от планов предоставления ядерных реакторов Ирану. Обещание России, что будет обеспечена безопасность ввоза ядерного топлива и вывоза ОЯТ, не вселяет в американское правительство уверенности в том, что оно будет выполнено. Во время посещения Москвы в 1995 году министр обороны США У. Перри в резкой форме потребовал отказаться от контракта с Ираном. Госсекретарь США У.Кристофер, выступая в Вашингтоне, заявил: «То, как Россия ведет себя в отношении этого (контракт на строительство «Бушер-1») и других вопросов, безусловно, скажется на ее членстве в международных институтах». И еще: «Россия будет глубоко сожалеть о том дне, когда было принято решение о ее сотрудничестве с террорис­тическим государством». По утверждению американского специалиста Р.Эйнхорна, США являются противниками строительства Россией АЭС в Бушере не потому, что Бушерский реактор, находящийся под контролем МАГАТЭ, сам по себе представляет угрозу, а потому, что Бушерский проект призван стать прикрытием полномасштабного сотрудничества Ирана с российскими предприятиями в области военной ядерной программы. Если исходить из такой постановки вопроса, то любая ядерная держава, развивающая сотрудничество с неядерной державой в области мирного использования ядерной энергии, «способствует развитию ее военной ядерной программы». Данный постулат не только неверный, но и не подкреплен практикой сотрудничества в ядерной сфере тех же США с иностранными государствами. Американцами часто приводится довод, что Иран нередко нарушал свои международные договоренности и ему ничего не будет стоить сделать это еще раз и даже прибегнуть к хищению ядерного (свежего или отработанного) топлива. Однако с момента первой поставки ядерного топлива на Бушерскую АЭС эта станция сразу же подпадет под систему гарантий МАГАТЭ и будет находиться под постоянным контро­лем этого агентства, что минимизирует возможность хищений. Более того, даже если хищение будет иметь место, то украденное свежее или отработанное топливо до того, как быть использованным в военных целях, должно пройти долгую переработку (в случае свежего топлива - дополнительное обога­щение) на соответствующих мощностях, которых у ИРИ пока нет.

В 1999 году еще против трех российских организаций, подозреваемых в поставках Ирану, были введе­ны санкции. Среди этих организаций оказались Московский химико-технологический университет им. Д.И. Менделеева (РХТУ) и Научно-исследовательский и конструкторский институт энерготехники (НИКИЭТ), крупнейшее научно-исследовательское учреждение, возглавляемое ранее, как уже отмеча­лось, руководителем Минатома Е.О. Адамовым. Российское руководство отреагировало на введение санкций довольно жестко. В частности, премьер-министр Евгений Примаков сказал, что «грубая сила и введение санкций против наших организаций контрпродуктивны для российско-американских отноше­ний, которым мы придаем большое значение /.../, такие действия могут только осложнить российско-американские отношения».

Российско-иранское сотрудничество в ядерной сфере является также и чувствительной проблемой российско-израильских отношений. Позиция Израиля по данному вопросу в свою очередь влияет на позицию США. Высокопоставленный сотрудник МАГАТЭ Д.Фишер на страницах российского журнала «Ядерный контроль» выступает с рекомендациями в адрес России по поводу ее сотрудничества с Ираном в ядерной сфере. В частности, он пишет: «России не стоит обращать внимание на попытки давления со стороны США. Эти попытки объясняются политическими причинами. Одна из них - давление на Администрацию Клинтона мощного израильского лобби. Многие в Израиле убеждены, что после уничто­жения ядерных объектов в Ираке главным реальным врагом Израиля становится именно Иран. Поэтому израильское лобби в Вашингтоне запустило грандиозную пропагандистскую машину, работающую против иранской сделки». Позиция США по вопросу российско-иранской ядерной сделки во многом обусловливается позицией Израиля по ядерной программе Ирана и по Ирану в целом. Израильский фактор в российско-американских отношениях, в отрезке ядерной и ракетной программ Ирана, чрезвы­чайно велик. В.А. Орлов в своей статье, посвященной позиции Израиля в вопросах нераспространения, приводит цитату из беседы с одним из высокопоставленных израильских чиновников, во время которой последний выстраивает хронологию израильско-американо-российского диалога по поводу ракетных программ Ирана. Данная цитата содержит подробное описание процесса выработки санкций 1998 года, введенных США против российских учреждений: «Мы впервые засекли утечки ракетной техники из России в конце 1996 года. Сообщили американцам. Американцы нам в ответ: да о чем вы говорите, мы ничего не заметили /.../. Обмен информацией занял несколько месяцев. А каждый упущенный месяц стоил дорого, мы дальнейших затяжек со стороны администрации (Клинтона) допустить не могли и где-то к началу лета 1997 года по своим каналам довели тревожившую нас и для нас неоспоримую информа-цию до Конгресса (США). Там началось движение. В июне (того же года) в Колорадо Ельцин и Клинтон договорились назначить двух ответственных переговорщиков по Ирану /.../. В июле нас попросили (администрация Клинтона) не давить на Конгресс. Мы продолжили контакты с администрацией, но сдвигов не происходило /.../ Мы не были уверены в одном: знает ли об утечках технологий российское руководство. Нетаньяху поговорил с Ельциным. Ельцин все отрицал, сказал: покажите факты. Уже была осень 1997 года, а Соединенные Штаты /./ не хотели давить на Россию. /... / Мы в Израиле приняли решение действовать более энергично /./. Мы продолжили работать и с администрацией Клинтона, и с Конгрессом /.../». Приведенная выше цитата достаточно подробно отражает ту роль, которую Израиль играл и, думается, продолжает играть в определении позиции США по вопросу российско-иранского сотрудничества в ракетно-ядерной сфере. Следует также отметить, что Израиль считал и считает Россию основным партнером ИРИ в реализации иранской программы создания ОМП и средств его доставки. На данный момент критика России за ее сотрудничество с Ираном со стороны Израиля ничуть не убавилась. Процитированная выше статья Орлова, являясь обзорной по итогам конференции, посвященной вопросам международной безопасности и прошедшей в Израиле в июне 1998-го года, содержит также информацию о позиции израильского руководства по вопросу российско-иранского сотрудничества в «чувствитель­ных» сферах. В частности, премьер-министр Израиля Б.Нетаньяху заявил участникам конференции буквально следующее: «Что мне нравилось в коммунистическом Советском Союзе, так это только две вещи: во-первых, что он дал нам (Израилю) миллион талантливых людей (бежавших из СССР), и, во-вторых, что там умели хорошо защищать свое оружие массового уничтожения от несанкционированного доступа... Если вы (Россия) хотите достичь реформ, то прекратите производить ракеты... Мы стараемся убедить Россию прекратить направлять поток (ракетных) технологий в Иран /.../, именно Россия является основным источником распространения (критических) технологий». Другой высокопоставленный израильский деятель - генеральный секретарь министерства обороны Израиля И.Биран - сказал: «Мы не должны недооценивать российское участие в иранских (ракетных) программах: мы знаем, о чем говорим... Кто-то говорит, будто российское правительство не знает, будто это только инициатива предприятий; я вам скажу: российское правительство все знает, каждую деталь! Оно знает и о том, что российская помощь Ирану по созданию двигателей ракет /... / ускоряет иранскую программу создания новой ракеты». Как сообщает Орлов, присутствовавший при данном разговоре руководитель военной разведки министерства обороны Израиля добавил к вышесказанному: «Да, Ельцин в курсе, знает каждую деталь сотрудничества с Ираном. Знает и Примаков. Мы надеялись бы на перемену в российской позиции в отношении ракетного сотрудничества с Ираном, потому что для нас со стороны Ирана исходит отнюдь не виртуальная угроза».

О тождественности и взаимодополняемости позиций Израиля и США по ядерной программе Ирана пишут и высокопоставленные американские дипломаты. С этой точки зрения примечательна концепту­альная статья советника президента США по национальной безопасности, а ныне государственного секретаря К.Райс, опубликованная в начале 2000 года в престижном «Foreign Affers» имела в виду именно ужесточение американской политики по отношению к ИРИ, которое, после переизбрания Буша на второй срок, перешло в угрозу применения силы против Ирана. То, что вопрос обеспечения безопасности Израиля будет иметь важнейшее значение в стратегии республиканской администрации США во главе с Дж.Бушем-младшим, пришедшим к власти в 2000-м году, было очевидно. А.А. Кокошин указывает на одно интересное обстоятельство: «Значительная часть еврейской общины, традиционно ориентировав­шейся преимущественно на демократическую партию, стала в большей мере ориентироваться на респуб­ликанцев, активно участвуя в формировании внешней и военной политики новой администрации, пришедшей к власти после президентских выборов 2000 г.» 256. Так что независимо от смены админис­траций в США, подход к нынешнему иранскому режиму уже предопределен. И эта предопределенность накладывает свой отпечаток не только на российско-американские, но и на российско-иранские отноше­ния, так как последние на протяжении минувших 20 лет отчасти развивались с учетом интересов и хода первых.

Теперь обозначим позицию России по ядерной проблеме Ирана:

1. Россия в определении своего отношения к ядерной программе Ирана не будет исходить из догадок той или иной страны (прежде всего США) по поводу желания ИРИ создать ядерное оружие;
2. Россия в международной политике по нераспространению исключает возможность применения «двойных стандартов», является приверженцем выработки общих мер по нераспространению ядерного оружия;
3. Россия не будет «спрашивать разрешения» той или иной страны (прежде всего США) по поводу своего дальнейшего сотрудничества с Ираном в ядерной сфере.

Но ситуация вокруг Ирана все обостряется. Уже в апреле 2012 г. США и Израиль могут нанести удар по Ирану На переговорах с министром иностранных дел РФ Сергеем Лавровым госсекретарь Соединен­ных Штатов Хиллари Клинтон дала понять, что переговоры шестерки посредников по урегулированию ядерного вопроса с представителями Ирана, которые пройдут в следующем месяце, станут "последним шансом" для Исламской Республики.

Более того, глава Госдепа попросила руководителя российского внешнеполитического ведомства рассказать о позиции США властям Ирана. Не переговорах шестерки (Россия, США, Германия, Китай, Великобритания и Франция) будет обсуждаться использование иранской ядерной программы в военных целях, а также возможность допуска инспекторов МАГАТЭ на объект Парчин. Об этом 14 марта пишет газета "Коммерсантъ".

Как отмечает издание, теперь российские дипломаты, говоря о нанесении Израилем и США удара по Ирану, вместо неопределенного "если" предпочитают употреблять конкретное "когда". Источник газеты в МИД РФ уверен, что "вторжение случится до конца года". "Израильтяне, по сути, шантажируют Обаму. Ставят его в интересное положение: либо он поддержит войну, либо сам лишится поддержки", - заявил дипломат. По данным издания, сотрудник МИДа имеет в виду влиятельное еврейское лобби, которое играет роль, в том числе и при решении проблем на Ближнем Востоке.

Тем не менее, официальные лица пока не говорят об апрельской встрече как о "последнем шансе". "Сказать так - значит расписаться в собственном непрофессионализме. Никогда не бывает последнего шанса. Все упирается в политическую волю, и Россия делает все, чтобы воля эта не исчезала, а усилива­лась", - заявил замглавы МИД России Сергей Рябко. При этом он признал, что налицо эскалация конфликта вокруг иранской ядерной программы. С.Рябко призвал "тех, кто испытывает соблазн обратить­ся к силе оружия, взять себя в руки и работать над поиском дипломатического решения".

По данным газеты, Россия, которая хочет мира, все же готовится к войне. "Мы просчитали действия на случай войны с Ираном. На этот случай существует мобилизационная готовность", - заявил на условиях анонимности собеседник издания в Минобороны. По его словам, из Ирана в граничащий с Россией Азербайджан может хлынуть слабо контролируемый поток беженцев. Кроме того, удар по Исламской Республике может осложнить ситуацию на Северном Кавказе.

Большая часть американцев поддержит удар по Ирану, если появятся доказательства разработки Тегераном ядерного оружия. Такие данные получены в ходе опроса общественного мнения, проведенного Reuters/Ipsos. 56% опрошенных готовы к очередной восточной кампании США, и лишь 39% респонден­тов выступают против военного решения иранской ядерной проблемы. При этом 62% граждан одобряют поддержку Вашингтоном Израиля, если последний по каким-либо причинам атакует Иран.

Нападение на Иран приведет к росту цен на нефть, однако половина жителей США готовы этим пренебречь. Ранее президент США Барак Обама заявил, что Соединенные Штаты рассматривают все возможные способы разрешения ядерной проблемы Ирана.

Нападение на Иран могло бы иметь разрушительные последствия для международной безопасности, мировой экономики и иранской внутренней политики, и со всеми этими факторами необходимо считать­ся. Как отмечают критики, военные действия Израиля способны разжечь полномасштабную войну на Ближнем Востоке. Конечно, Тегеран ведет себя провокационно, например, объявляя о скором пуске нового завода по обогащению урана, чем раздражает всех, включая и традиционно сдержанную Россию.

Иран может ответить на вторжение американских или союзнических войск и нанести ракетный удар по военным объектам или гражданскому населению в странах Персидского залива или даже Европы. Возможно, иранское руководство станет действовать через своих агентов за рубежом, провоцируя столк­новения между суннитами и шиитами в Ираке, подрывая результаты "арабской весны", а также финанси­руя теракты против Израиля и Соединенных Штатов. Израиль или другие государства окажутся втянуты в вооруженное противостояние, что побудит США к эскалации конфликта в качестве ответной меры.

Иран может поразить территорию Израиля, военные базы США в регионе и нефтяные промыслы в Персидском заливе. Для американских кораблей иранские баллистические ракеты угрозы не представля­ют. Угрозу представляют небольшие быстроходные катера с взрывчаткой на борту и экипажем, состоя­щим из шахидов-смертников.

Китай и Россия способны попытаться изолировать Америку экономически и дипломатически. Вполне вероятно, что в условиях спиралевидного роста насилия стороны не увидят пути выхода из боевых действий, что приведет к длительной, кровопролитной и опустошительной войне, которая пошатнет позиции США в мусульманском мире.

В качестве ответной меры Иран предпримет попытку перекрыть Ормузский пролив, через который проходит более 20% нефти, поставляемой в разные страны мира. Даже если Тегеран не реализует угрозу, спекулянты, боясь возможных перебоев с поставками, поднимут цены на нефть, что вызовет более разру­шительный по своим последствиям экономический кризис в тот момент, когда весь мир изо всех сил старается преодолеть рецессию в экономике.

Как считают американские аналитики, правительству США следовало бы смягчить экономические последствия удара. Например, оно могло бы не допустить срыва поставок нефти, вскрыв свой стратегиче­ский нефтяной резерв, и негласно договориться со странами Персидского залива об увеличении нефтедо­бычи накануне авиационного удара.

Но даже если Соединенным Штатам удастся ликвидировать ядерные установки Ирана и смягчить последствия удара, нет гарантий того, что по прошествии какого-то времени Тегеран не попытается заново отстроить объекты. Желание Ирана приобрести собственные ядерные технологии может даже усилиться, потому что руководство Исламской Республики захочет иметь оружие возмездия или просто надежную защиту на будущее. Далее, военная операция усилит позиции "ястребов" в правительстве Ирана, поможет им сплотить население вокруг нынешнего режима и избавиться от сторонников реформ. Иран, как считают многие, развернул в Азии масштабную кампанию террора против израильских граждан и интересов еврейского государства. Пока жертвой этой кампании стали в первую очередь отношения Ирана с его немногочисленными союзниками.

С другой стороны, в случае успешного проведения операции у других стран региона пропадет желание начинать собственные атомные программы. В более широком смысле эта операция укрепит режим нераспространения ядерного оружия, поскольку Америка убедительно продемонстрирует, что будет и впредь применять военную силу для недопущения расползания. Она также сможет предотвратить израильскую операцию против Ирана.

Тем не менее, в регионе Персидского залива войны с Ираном опасаются. Она невыгодна Объединен­ным Арабским Эмиратам, которые, хотя и имеют нерешенный территориальный спор с Ираном, но выигрывают от торговли с ним. Она также невыгодна Оману, располагающему свою нефтяную инфра­структуру в Ормузском проливе и проводящему самостоятельную внешнюю политику. Она страшит Бахрейн, чья правящая семья держится у власти благодаря саудовской и американской военной помощи против воли шиитского большинства и может стать первой жертвой иранских "асимметричных действий". Скорее всего, не останется в стороне от военных действий Катар.

При этом находящийся на восточных границах Ирана Пакистан уже публично отказался помогать США. В Исламабаде не хотят ради проблемного бывшего союзника ссориться со своим потенциальным партнером и другом своего ближайшего нынешнего союзника - Китая. Находящийся к северу от Ирана Азербайджан тоже не спешит активно вмешиваться в ирано-американскую игру.

Эксперты утверждают, что нефтяные санкции не будут иметь критического значения без поддержки со стороны азиатских государств. Китай и Индия, занимающие соответственно первое (20%) и третье (16%) места в списке импортеров иранской нефти, уже заявили, что будут и дальше ее покупать вне зависимости от каких бы то ни было санкций. Находящаяся на втором месте (17%) Япония формально санкции одобрила, однако в Токио, по данным аналитического центра Stratfor, до сих пор не принято никаких планов по сокращению поставок или поиску альтернативных поставщиков.

Как уверены некоторые специалисты, Тегеран в любом случае замкнет ядерный топливный цикл (ЯТЦ), даже после израильских бомбардировок и уничтожения некоторых ядерных объектов. Но в случае бомбардировок Иран неизбежно проведет корректировку своей военно-стратегической линии.

В данном случае Казахстан для которого главными внешнеполитическими приоритетами республики являются защита национальных интересов за рубежом, продвижение миротворческих инициатив, обеспе­чение региональной и глобальной безопасности, защита прав и интересов наших граждан, привлечение прямых иностранных инвестиций, укрепление международного и двустороннего сотрудничества, доведе­ние до зарубежных партнеров объективной информации о Казахстане озабочен нагнетанием ирано-израильского конфликта, который чреват пагубными последствиями не только для государств Каспийско­го региона, но и для всего мира.

Для Ирана эта война не только не нужна, но и мешает ее мирной внешней политике в Каспийском регионе.

Каспий - это самостоятельное направление иранской внешней политики и, одновременно, точка схождения двух других векторов - кавказского и центральноазиатского. Эволюция иранской политики в Прикаспии в последние годы, в частности, растущая милитаризация, которая действительно имеет место, связана все с теми же действиями некаспийских игроков. Иран - второй по военной мощи на Каспии после России. Но здесь важно, для чего все это. Любая военная сила может быть фактором сдерживания, а может быть и участником конфликта - вот это главное.

Иран не дистанцировался от интересов исламского мира, но полностью сосредоточился на своих национальных интересах. В Иране прошел кратковременный период растерянности правящей элиты и политическое руководство. В связи с этим, приоритетными задачами Ирана являются:

1. добиться признания западным сообществом Ирана, как важного экономического регионального партнера, предлагающего серьезные экономические проекты;
2. недопустить применение против Ирана боевых ударов и обезопасить свои высоко-технологические проекты и соответствующие объекты;
3. в сжатые сроки довооружить армию и создать современную систему ПВО и обеспечить внушитель­ное присутствие военного Ирана в Персидском заливе;
4. приложить максимум усилий для минимизации американского военного присутствия в Централь­ной Азии и в Афганистане, недопустить однозначно про-американского правительства в Афганистане;
5. продолжить формирование отношений геостратегического партнерства с Россией и Ираном;
6. попытаться договориться с США и Великобританией относительно иранских региональных интересов.

В свете сказанного, можно дать оценку казахстано-иранских отношений на современном этапе.

Двусторонние отношения Ирана с Казахстаном можно оценить как доброжелательные, позитивные, не имеющие потенциала для конфронтации, но только, если исключать факторы воздействия ряда других сил, о которых мы уже говорили выше. В отношении Казахстана Ираном выдвинут ряд инициатив, на­правленных на развитие торговых (неэнергоресурсных) коммуникаций по Каспию с выходом казахстан­ских компаний к иранским портам на побережье Персидского залива (есть также предложение иранской стороны о передаче в аренду Казахстану одного из портов на заливе сроком до 99 лет). Сейчас Казахстан реализует SWAP-поставки нефти в Иран, но иранский маршрут - лишь четвертая нефтеэкспортная опция для Казахстана, и у нее есть перспективы роста. Есть большой потенциал в сфере экспорта зерна, которое успешно будет уходить через иранские порты на Персидском заливе и перепроизводство которого иногда создает Казахстану проблемы. Спектр взаимных торговых возможностей почти необъятен. Здесь важен Каспий: его главное, почти глобальное предназначение - вовсе не нефтедобыча. Сами количественные оценки углеводородных запасов Каспия с течением времени меняются почти драматически - в зависимо­сти от исторического момента, целей оценки и реальных геологических достижений. В середине 1990-х Госдеп США приравнивал нефтяные ресурсы Каспия к ресурсам Саудовской Аравии (около 200 млрд баррелей), это было сугубо политической ажиотажной оценкой. Потом ожидания были скорректированы на порядок в сторону уменьшения и корректируются до сих пор. Наиболее признанная оценка: доказан­ные ресурсы нефти в Каспийском море составляют около 10 миллиардов тонн, общие ресурсы нефти и газоконденсата оцениваются в 18-20 миллиардов тонн. Может ли каспийская нефть существенно повли­ять на мировую конъюнктуру - пока неясно. Как неясно и главное: в какой степени реальное соотношение спроса и предложения на рынке будет влиять на уровень цен, тем более что освоение ресурсов Каспия выгодно лишь при достаточно высоком ценовом уровне. Каспий - это перекресток коммуникаций, широтных и долготных. Это - в оптимистической перспективе - один из важнейших узлов междуна­родных грузопотоков, мировой торговли. Кстати сказать, военная каспийская политика Ирана, о которой мы говорили выше, все равно не является главным приоритетом на этом направлении. Возросшее внима­ние к Каспию связано и с пониманием руководством ИРИ необходимости интенсификации развития находящихся в прикаспийском регионе иранских провинций - Гиляна, Мазендерана, частично Ардебиля и Голестана, городов Решта, Сари, Энзели. Северное направление внешней политики ИРИ наименее зависимо от политической и идеологической ситуации внутри самого Ирана: даже случись в стране какие-то рокировки внутриполитического характера, у всех основных иранских политических групп есть общее видение интересов ИРИ в Центральной Азии, Прикаспии и на Кавказе. А на этом северном направ­лении одним из наиболее интересных и перспективных партнеров в Иране видят именно Казахстан.

В данный момент для Казахстана важна безопасность всего Каспийского региона. По поводу опреде­ления статуса Каспия, директор Института стратегических исследований при президенте Казахстана (КИСИ) Булат Султанов рассказал о том, что «Реакция Казахстана может быть следующей. Казахстан -член ОДКБ, но одновременно мы входим в Союз тюркских государств. В этом отношении Казахстан проводил и будет проводить многовекторную политику. Но при этом, повторюсь, позиция Казахстана по вопросам Каспия ясна: все вопросы должны решать только страны каспийского региона.

Кроме того, допустив возникновение американских баз на Каспии, Азербайджан здорово испортит отношения с Ираном. Потому что проблема прикаспийского региона - это проблема пяти прикаспийских стран, и мы никого не хотим туда пускать. Я думаю, что все заинтересованные стороны это прекрасно понимают».

Так, в Алматы под патронажем фонда имени Фридриха Эберта и при участии журнала Exclusive про­шла региональная конференция "Безопасность и энергия Каспийского пространства". Ее участники - ана­литики из Германии и Казахстана - в течение дня задавались главными вопросами безопасности региона. В свою очередь, казахстанские эксперты в своих прогнозах более безжалостны. В частности, главный на­учный сотрудник КИСИ Мурат Лаумулин, который в силу обстоятельств не смог посетить конференцию, прислал организаторам текст своего доклада, в котором детально анализирует ситуацию вокруг ИРИ. В прогнозной части своей работы он предсказывает "быструю" войну аккурат к заключительной части предвыборной кампании в США. В глазах американских стратегов Иран стремительно превращается в регионе из маргинальной силы в доминирующую, - пишет казахстанский исследователь. - Иран пригото­вился к отступлению США из Ирака и Афганистана. Очевидно, что Тегеран будет иметь огромное влияя-ние в Багдаде. Это влияние будет усиливаться по мере отступления США. Таким образом, стратегической целью США (вне зависимости от иранской атомной программы) является "сдерживание" ИРИ. По мне­нию аналитиков Stratfor, у Израиля (главного адвоката подобного удара) действительно недостаточно сил для того, чтобы уничтожить все объекты иранской ядерной программы, не говоря уже о том, чтобы ней­трализовать вооруженные силы Исламской Республики и не дать им нанести ответный удар. По всей видимости, провести превентивную операцию с гарантированным отсутствием ответного удара не могут даже американцы. А ответный удар Ирана по США и их союзникам в регионе (в частности, по саудов­ским нефтеперерабатывающим заводам) будет иметь для Вашингтона серьезные экономические и имид­жевые последствия. В результате шансы Б.Обамы на переизбрание попросту утонут в Персидском заливе. В этой ситуации все, что остается США и Израилю, - это проводить точечные спецоперации.

Пентагон пришел к выводу, что самая мощная бомба, находящаяся в его распоряжении, не способна уничтожить подземные ядерные заводы в Иране. Эта бомба весом в 30 тыс. фунтов, именуемая прессой "сокрушителем бункеров", была специально сконструирована для того, чтобы пробивать горную породу и фортификационные заграждения, призванные защитить предприятия иранского атомного комплекса. И наконец, президент США Барак Обама в своем Послании о положении страны сказал, что по иранскому вопросу "никакие опции со стола не убраны". То есть остается шанс, что США не прибегнут к силовой акции против Ирана.

Похожего мнения придерживается главный редактор аналитического журнала "Центр Азии" Султан Акимбеков, выступающий на позициях усиления позиций многовекторности Казахстана с последующим переходом в новое качество - неизбежного "буфера" между противоборствующими сторонами.

Другого мнения придерживается старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Александру Князев, который ответил на ряд вопросов по вопросу возможного Ирано-израильского конфликта, журналисту Central Asia Monitor Михаил Паку. Так он отметил, что «ситуация, нагнетаемая вокруг Ирана, заставляет, наверное, вспомнить о том, что, по большому счету, в случае войны атлантиче­ского сообщества с Ираном Казахстан окажется фактически прифронтовым государством: пусть и на морской плоскости, на Каспии, но соприкосновение есть. А если без алармизма, то Иран для Казахстана - чрезвычайно перспективный партнер, как минимум, это выход к теплым морям. - Я не очень верю в вероятность войны Запада с Ираном в среднесрочной перспективе. Уже пример Сирии показывает, что Ливия прецедентом не стала - совершенно иное поведение России и Китая на политико-дипломатиче­ском уровне, на других уровнях: взять даже одни только военно-технические российские поставки в Сирию в разгар кризиса вокруг этой страны, явное сотрудничество российских и сирийских спецслужб, о чем говорит визит в Дамаск вместе с Сергеем Лавровым Михаила Фрадкова. Уже в ходе кризиса начала меняться позиция Турции - от явно агрессивной по отношению к правительству Башара Асада - до умеренно-посреднической. Ливии в Сирии не будет. А значит, откладывается и Иран. Есть ряд аспек­тов, которые, например, могут свидетельствовать о заинтересованности США не в войне в прямом смысле этого слова, а в нагнетании военного психоза в регионе с целью изменения мировой ценовой ситуации с нефтью. Рост цен на значительные величины выгоден США. Это окончательно добивает ЕС как единый потенциальный центр силы, способный участвовать в глобальной конкуренции, превращает Европу в набор государств, вынужденных в силу причин скорее исторических оставаться союзниками США, но уже не как единое целое. Вообще, единство континентальной Европы всегда было страшным сном в первую очередь для Великобритании, в этом - причины двух мировых войн, многих исторических катаклизмов. Развитие иранской ситуации, как и вообще происходящая трансформация мировой системы международных отношений, сужает возможности так называемой "многовекторности", формирует будущую многополярность мира. Для стран региона это один из стимулов к своему самоопределению во внешнеполитических приоритетах. Для начала Казахстану, как и многим другим, нужно четче опреде­литься во внешнеполитических приоритетах вообще: с кем он - с Западом, Востоком, в Евразии находит­ся или в Америке. Исходя из этого определится и все остальное. Я, например, считаю полным нонсенсом различные позиции России и других стран-членов ОДКБ, позиции России и Китая - и позиции других стран-членов ШОС по "сирийскому вопросу", не в Совете безопасности, но в рамках Генеральной ассам­блеи ООН. Должны быть консультации, должны быть единые позиции. Иначе вообще зачем ОДКБ? Зачем ШОС? Сам по себе как субъект мировой политики Казахстан вряд ли в состоянии оказать какое-либо решающее воздействие на ситуацию с Ираном. Но быть весомой, критически важной частью некой общей позиции - может и должен. Казахстан занимает по многим конфликтным ситуациям сравнительно сбалансированные, сдержанные позиции. Судя по заявлениям Нурсултана Назарбаева, сделанным в Москве 21 ноября прошлого года в интервью российским информагентствам РИА Новости и Интерфакс, внешняя политика Казахстана стоит на пороге концептуально нового этапа. Его важной чертой является сужением рамок так называемой "многовекторности" и тенденция к регионализации, продвижение своих интересов прежде всего на региональном уровне, включая и интеграционные процессы. За короткое время Казахстан стал одним из главных (и первым) инициаторов сначала Таможенного союза, а затем и Евразийской экономической комиссии, которая должна эволюционировать в Евразийский союз. Такой подход позволяет Казахстану позиционироваться как посреднику или инициатору различных диалогов. Казахстан - председатель Организации исламского сотрудничества. В этом качестве, что ему следует предпринять для предотвращения войны между Ираном и силами Израиля, США, Великобритании и дру­гих государств? ОИС - всего лишь площадка для диалога, эта организация не имеет сколько-нибудь дей­ственных полномочий, механизмов, структур для участия в реальной политике. Но использовать ее хотя бы для артикуляции наиболее важных программ урегулирования - вполне возможно. В сложных вопросах не бывает обычно быстрых и легких решений, но известно же, что капля камень точит. Казахстан мог бы инициировать "иранские чтения" в ОИС, а есть еще Шанхайская организация сотрудничества, в которой Иран имеет статус наблюдателя и которая еще ничего не сказала о ситуации и по Ирану, и по Ближнему Востоку в целом. А если уж более радикально подойти, то почему не рассмотреть вопрос о каком-то особом статусе Ирана при ОДКБ - Иран однозначно не относится к числу потенциальных противников этого военного блока, перспектив союзничества куда больше и в центральноазиатском регионе, и на Каспии, и на Кавказе.   Вероятные конфликты на Каспии исходят не от Ирана. Главный раздражитель - все те же США и Запад в целом, инициирующие неприемлемые для Ирана и России проекты. Неприемлемы транскапийские нефтегазопроводы, неприемлемо военное присутствие некаспий­ских стран в каспийской акватории - вот короткий набор условий, при которых конфликты не будут возможны. Все остальное решаемо, даже набивший уже оскомину специалистам вопрос о правовом статусе решается мирно, в рабочем порядке, и никто из каспийских стран какого-то угрозного энтузиазма не проявляет. США подталкивают к милитаризации на Каспии Азербайджан, есть азербайджанско-туркменские водно-территориальные споры - всё это конфликтно, но пока от обострения той или иной проблематики все благополучно уходят. Мне кажется, что в кругах принятия решений прикаспийских стран есть понимание недопустимости войны на Каспии: это будет, без всякого преувеличения и пафоса, начало очередной мировой войны с вовлечением всего пространства Центральной Евразии. Стереотипы, навязываемые так называемыми "мировыми" СМИ, сильны, да и в постсоветских обществах исламофо-бия не так уж слаба. Наверное, поэтому в иранской внешней политике многие сразу видят контуры известной доктрины "экспорта исламской революции". Доктрины, носящей исключительно идеологиче­ский характер и предназначенной для употребления консервативной частью собственного иранского населения. Постсоветская история стран Центральной Азии знает множество примеров влияния на религиозную сферу со стороны целого ряда других государств - Турции, Пакистана, Афганистана, Саудовской Аравии, Кувейта, но никак не Ирана с его шиитской доктриной, изначально неприемлемой в регионе преобладающего распространения суннитского мазхаба. Исходя из вышеизложенного делаем общий вывод:

Влияние на Казахстан возможного Ирано-Израильского военного конфликта очень велико. Оно заключается в следующем:

• во-первых, нарушится мировой баланс сил, стабильность и безопасность не только в Каспиийском регионе, но и во всем мире;
• во-вторых, в случае войны Израиля и всего атлантического сообщества с Ираном Казахстан окажет­ся фактически прифронтовым государством: пусть и на морской плоскости, на Каспии, но соприкоснове­ние есть; 
• в-третьих, в случае начала войны, допустив возникновение американских баз на Каспии, Азербайджан здорово испортит отношения с Ираном. Потому что проблема прикаспийского региона - это проблема пяти прикаспийских стран и Казахстан не хочет туда пускать других посторонних государств;
• в-четвертых, Казахстан как действующий председатель Организации исламского сотрудничества и член ШОС, как организатор СВМДА предпримет все необходимые меры для уменьшения последствий войны между Ираном и силами Израиля, США, Великобритании и других государств;
• в-пятых, Казахстан будет выступать с позиций усиления позиций многовекторности Казахстана с последующим переходом в новое качество - неизбежного «буфера" между противоборствующими сторонами»;
• в-шестых, дестабилизация в зоне Каспия сделает невозможным добычу и транспортиорвку углеводо­родного сырья и других продуктов, что окажет свое негативное воздействие на экономику Казахстана;
• в-седьмых, военный удар по ядерным объектам Ирана может привести к утечке радиоактивной радиации, что вызовет глобальный экологический кризис всего Каспийского региона;
• в-восьмых, возможен наплыв в Каазахстан беженцев из соседнего с Ираном государства Таджикистана, что конечно, тоже создаст немалые трудности материального и финансового плана.

В целом, далеко неполный круг проблем, которую мы очертили, относительно влияния на Казахстан возможного Ирано-Израильского военного конфликта.

Литература

1. Владимир Месамед. Иран-Израиль: от дружбы до вражды. http: //www. rosbalt. ru /exussr /2011/11/23/915958.html
2. Перкович Дж. Ядерная революция Буша //Россия в глобальной политике. - 2003. №2, Том 1. - С. 66-67.
3. Зведре Е.К. Анализ: Становление системы экспортного контроля в России. Участие России в международ­ном сотрудничестве в области нераспространения и экспортного контроля. Ядерный контроль. - 2001. №1. - С. 40.
4. Россия и Иран: 10 лет ядерного сотрудничества.
5. Михайлов В.Н. Домыслы и факты о сотрудничества России и Ирана в области мирного использования атомной энергии //http://www.iss.niiit.ru
6. Сафранчук И. Ядерные и ракетные программы Ирана и безопасность России: рамки российско-иранского сотрудничества //Научные записки ПИР-Центра. - 1998. - №8. - С. 12.
7. Zvedre Y. US Perception of Russia-Iran Relations: Instrumental Distortions, e Monitor. - Winter Vol. 7, N1. -P. 3.
8. Задонский С.М. Ядерная программа Ирана и российско-американские отношения. - М.: ИИИБВ, 2002. -C.
9. Пресс-служба МИД РФ. - 1999. - 13 янв.
10. ФСБ России. - 1999. - 14 янв. 
11. Хлопков А. Иранская ядерная программа в российско-американских отношениях // Научные записки ПИР-Центра - 2001. - №18. - С. 31.
12. Фишер Д. Почему я поддерживаю российско-иранский контракт. Ответ профессору Яблокову // Ядерный контроль. - 1995. №6. - С. 20-21.
13. Орлов В.А. О некоторых особенностях позиции Израиля в вопросах нераспространения. Ядерный контроль. -1998. №6. - С. 57-58.
14. Интервью Президента России В.В. Путина американской газете «Нью-Йорк Таймс», Ново-Огарёво, 04 октября 2003 года // Информационный бюллетень МИД РФ. - 2003. - 7.
15. Михаил Пак. За пределами Каспия // CentralAsiaMonitor Подробнее: http://www.rosbalt.ru/exussr/2011/11/23/915958.html
16. МихаилПак Central Asia Monitor16.03.2012.
17. http://iran.ru/rus/news_iran.php?act=news_by_id&_n=1&news_id=52
18. http://radis. org/, 19 августа 2008.