Женщины Центральной Азии в браке миграции Южной Кореи (половые диспропорции как фактор брачного рынка межэтнического брака)

Данная работа была подготовлена при поддержке Korea Foundation Fellowship for Field Research 2013

Автор выделяет необходимость всестороннего научного анализа динамики межнациональных браков корейцев Узбекистана и Казахстана в Южной Корее. На развитие трансграничной брачности среди этнических корейцев влияет одна из демографических характеристик, такая, как половое соотношение Южной Кореи. Одним из истоков данной проблемы видятся патриархальные взгляды построения се­мьи в Корее. Выборочные аборты плодов женского пола стали серьезной проблемой в Корее особенно с появлением УЗИ плода в начале 1980-х. В результате в 2000-е годы вырастает поколение корейских граждан, вступающих в брачный возраст, половая диспропорция которых повлияла на увеличение ме­жэтнических браков с мигрантами-женщинами, в том числе из стран Центральной Азии.

Наиболее многочисленные корейские диа­споры среди семимиллионного населения за­рубежной корейской общности сосредоточены в Китае, Японии, США, а также странах быв­шего СССР. Сегодня, на территории бывшего СССР проживает около полумиллиона корейцев, из них: 176 тыс. - в Узбекистане, 149 тыс. - в России, около 100 тыс. - в Казахстане, около 30 тыс. - в Украине. Среди них выделяются страны Центральной Азии с более чем 0,5 % корейского населения: Узбекистан и Казахстан. По данным статистики Южной Кореи, среди ми­грантов Центральной Азии в качестве брачных партнеров представлены граждане Узбекистана и Казахстана.

Корейские диаспоры в Центральной Азии в период с 1990-х годов испытывали на себе бес­прецедентный процесс т.н. «периода националь­ного возрождения». Распад Советского Союза, формирование постсоветских государств по на­циональному признаку привели корейцев Цен­тральной Азии к четкой уверенности в своей ро­дине, той, где родились их дети. В то время как немецкая, русская диаспоры испытывали на себе выбор скорейшей миграции на «исторические родины», корейцы Центральной Азии не имели заметных показателей миграционного сальдо в дальнее зарубежье. Небольшие процессы были зафиксированы на уровне внутренней миграции в государствах пребывания, а также небольшой активностью наиболее амбициозных слоев ко­рейского населения, которые переезжают в силу экономических причин в соседние государства. Так, например, из Узбекистана, Киргизстана, Таджикистана корейцы мигрировали в Россию и Казахстан. Эти страны продемонстрировали в период постсоветского пространства наиболь­шую экономическую устойчивость в кризисные периоды. Заняв определенную нишу в социаль­но-экономической деятельности своих стран, имея высокий уровень образования, корейцы были заняты почти во всех сферах жизнедея­тельности общества. Психологическое самочув­ствие корейцев в академической литературе от­мечалось как «удовлетворительное». По мнению многих, жизнь либо улучшилась, либо осталась прежней. Одновременно с появлением незави­симых постсоветских государств Центральной Азии начались взаимоотношения с Республикой Кореей, дипломатические договора о сотруд­ничестве с которой страны подписали в начале 1990-х годов. Так началось первое знакомство с «исторической родиной». Преодолев первый всплеск возросшего интереса к истории, куль­туре и языку Южной Кореи, как воплощении «родины предков», корейцы стали налаживать экономические, социальные и культурные связи с Республикой Корея. В свою очередь, на тер­ритории стран Центральной Азии постепенно проникал южнокорейский капитал, который с одной стороны, давал возможность продвиже­ния этнических корейцев в финансовом плане, с другой стороны позволил многим корейцам Центральной Азии воочию посмотреть Южную Корею, приблизиться к «земле предков». Так, первые миграционные потоки корейцев Цен­тральной Азии в Южную Корею были связаны с поездками по вопросам бизнеса, образования и культуры. В свою очередь, представители раз­ных кругов деятельности постепенно стали по­являться на территории государств Центральной Азии, первоначально это были представители южнокорейских пресвитерианских миссий, ди­пломатические работники, представители сферы образования и культуры.

Начиная с конца 1990-х годов, в записях ак­тов гражданского состояния Казахстана и Уз­бекистана стали появляться южнокорейские граждане в качестве брачных партнеров жен­щин Центральной Азии. Первоначально это были, как правило, этнические кореянки, под­сознательно «тянувшиеся» к образу «мужчины в лучших корейских традициях». Статистики по международным бракам кореянок Центральной Азии в этих странах не проводилось. Известны лишь некоторые упоминания об участившихся таких случаях. В Казахстане и Узбекистане в це­лом международные браки не рассматриваются отдельно ни в статистических данных, ни в ака­демических исследованиях. Такие случаи были достаточно редкими, они требуют лишь разъ­яснительной ситуации о порядке регистрации брака с гражданами другой страны. К примеру, по данным департамента внутренних дел Жеты- суского района города Алматы, в отделе ЗАГС Управления юстиции по статистике регистрации браков граждан Республики Казахстан с ино­странными гражданами за 9 месяцев 2011 года всего зарегистрировано: 987 актовых записей о заключении брака, из них 70 - с иностранными гражданами, 14 - с гражданами дальнего зарубе­жья, 56 - с гражданами ближнего зарубежья [1].

Одновременно, статистические данные о межнациональных браках граждан Республики Корея демонстрирует появление графы Узбеки­стан (отдельно), а также страны Центральной Азии, как представителей постсоветского про­странства, куда включаются граждане Казахста­на, Киргизстана и Таджикистана. По данным статистических агентств Республики Корея, в 2011 году статус миграционного брака приоб­рели женщины из Узбекистана - 1788 человек, Киргизстана - 455, Казахстана - 213 [2].

Межкультурный брак южных корейцев в целом характеризуется как брак корейского мужчины с иностранной женщиной. В данной работе авторы делают попытку продемонстри­ровать такой демографический показатель, как соотношение полов в численности населения как фактор международного брака в Южной Корее. Значительное место здесь занимают осо­бенности полового соотношения Южной Кореи и стран Центральной Азии. Авторы предпо­лагают, что половое соотношение не является единственным фактором международного брака, однако, данная работа ограничивается только этим фактором. Особенности данного соотно­шения предполагают взаимосвязь с появлением и ростом смешанных браков между гражданами этих стран. Женщины Центральной Азии будут оставаться объектами выбора на брачном рынке, границы которого были расширены в последние десятилетия.

В данной работе автор выделяет категорию «гендерный дисбаланс» как неравномерное со­отношение полов. Гендерный дисбаланс тесно связан с брачным кругом, как совокупностью возможных брачных партнеров. Брачный круг определяется системой норм общества, а также социально-экономическим положением партне­ров, особенностями их личностных качеств. На формирование брачного круга, его динамику и состав значительно влияет ситуация на «брач­ном рынке». Диспропорция численности брако­способных лиц в населении приводит к сужению брачного круга лиц одного пола, имеющих чис­ленный перевес (в этих условиях брачное состо­яние пополняется за счет лиц, которые прежде не рассматривались в качестве потенциальных брачных партнеров, т.е. брачные предпочтения ослабевают), и соответствует расширению брач­ного круга лиц другого пола.

Методологической основой работы послу­жили исследования в области демографии, со­циологии и статистики по вопросам проблем рождаемости и селективного отбора по полу рождения детей, а также статистические матери­алы Республики Корея, Узбекистана и Казахста­на. В качестве исследовательского инструмен­тария использовались статистический анализ документов, информативно-целевой и контент­анализ. Задачами ставилось определение осо­бенностей полового соотношения в Республике Корея и странах Центральной Азии на примере Узбекистана и Казахстана, выявление роли прак­тики селективного отбора в Республике Корея.

Одной из причин неравномерного соотно­шения полов среди населения Юго-Восточной Азии современные исследования видели практи­ку селективного отбора рождений по полу. Пред­почтение рождений сыновей имеет глубокие со­циальные, экономические и культурные корни во многих странах Юго-Восточной Азии, наиболее острой данная проблема существует для Китая, Индии и Южной Кореи.

Сравнительные исследования данной ситуа­ции на примере Китая, Индии и Южной Кореи видели причину селективного отбора в патриар­хальной системе родства. Уязвимость женщин в выполнении главных функций перед родителями подчеркнула преимущество предпочтительно­сти сыновей в семьях [3]. Введение пренаталь­ной скрининг-технологии в сочетании с более широким доступом к аборту сделало возмож­ным выборочные аборты плодов женского пола. В результате экономическая ценность сыновей в этих странах приводила к падению рождаемости и сокращению численности женщин на брач­ном рынке этих стран. Исследования в странах Южной Азии делали акцент на тот факт, что вы­борочные аборты по признаку пола являются вопросом общественного здравоохранения, по­скольку они способствуют высокой материнской смертности. Политика стран Южной Азии по- разному решала вопросы гендерной дискрими­нации [4], среди стран Южной и Юго-Восточной Азии политика правительства Южной Кореи от­мечалась как наиболее успешная, она «сократила рост соотношения полов посредством осущест­вления широких социальных мер по улучшению положения женщин и возможностей получения образования для девочек» [5]. Политика прави­тельства Китая осуждалась как ориентирован­ная на принуждение к селективному отбору, а не ориентированная на ликвидацию гендерной дис­криминации [6]. Попытки правительства Индии на запреты выборочных абортов в 1994 и 1996 годах остаются менее успешными, хотя «посте­пенно препятствуют дальнейшему ухудшению гендерного дисбаланса» [7].

Патриархальные традиции семьи и проблемы низкой рождаемости в сельской местности Китая и Индии, вопросы экономического поведения до­машних хозяйств в зависимости от правил насле­дования [8] оправдывали предпочтение рождения сыновей и практику селективного отбора. Эконо­мическая составляющая в выборе пола ребенка проявлялась в вопросах подготовки приданого для девушек [9], размеры которого выросли в по­следнее время, что стало «попыткой имитировать поведение высших каст и убеждение, что прида­ное позволит найти лучших женихов». При этом актуальными оставались исследования сельской местности Китая [10] и Индии [11]. Прогнозы де­мографического развития ситуации соотношения полов в Китае к 2020 году выявляли её негатив­ные последствия в отношении избыточного при­сутствия мужчин [12], опасности распростране­ния ВИЧ инфекции [13].

Исследования проблемы снижения рожда­емости как результат селективного отбора по полу обсуждались на примере других азиатских стран. Таким образом, в целом дискуссии по во­просам диспропорции в соотношении мужчин и женщин и вопросы селективного отбора пола ребенка получили наибольшее освещение в рас­смотрении стран Азии. В академической лите­ратуре вопроса о селективном отборе по полу в рождении детей в странах Центральной Азии практически не было. Существует ряд работ по этой проблеме в Азербайджане, Армении, Кыр­гызстане, а также освещение в средствах массо­вой информации новой тенденции для населе­ния стран постсоветского пространства в связи с новыми технологиями медицины последних десятилетий [14]. Таким образом, эта проблема только намечается, и если уделить своевремен­ное внимание, как со стороны законодательных властей, так и академической общественности, то проблему гендерной диспропорции можно предотвратить.

На сегодняшний день для Южной Кореи все более справедливым становится ситуация, когда предпочтения родителей в отношении пола бу­дущего ребенка становятся менее значимыми, это начало происходить с середины 1990-х годов в связи улучшением экономической ситуации в семьях. Однако именно качественные измене­ния в законодательстве страны имели заметное влияние [15]. Таким образом, немаловажную роль в исправлении неблагополучного соот­ношения мужских и женских рождений играет политика государства Республики Корея, кото­рая была признана наиболее успешной. Однако существовали и критические замечания в адрес текущих «незначительных» изменений в реше­нии гендерной проблемы, которые отражались в статистических сведениях о соотношении полов при рождении в Корее [16]. Изначально попытки государства были менее успешными, несмотря на то, что правительство принимает ряд важных мер. Статьи 269 и 270 Уголовного кодекса Ко­реи 1953 года запрещают аборты, предусматри­вающие наказание для беременной женщины и врача. В 1973 году статья 14 Закона о здоровье ребенка и матери создала систему исключений из этого общего запрета. Аборт может юриди­чески быть выполнен, если один из родителей имеет наследственные или инфекционные за­болевания; беременность является результатом изнасилования или инцеста; или если продолже­ние беременности может нанести вред здоровью матери. После периода двадцати четырех недель аборты были запрещены при любых обстоятель­ствах. Если женщина не квалифицировалась в качестве одного из перечисленных исключений, наказание для нее предусматривалось лишени­ем свободы сроком до года и штрафом в 2 млн корейских вон, что оценивалось в сумму 1740 долларов США. Врач, который совершил аборт при отсутствии показаний, наказывался лише­нием свободы сроком до двух лет при условии, что вред оперированной женщине не был причи­нен. Если женщина пострадала во время аборта, наказание для врача увеличивалось до трех лет. Если же женщина умерла, врач мог быть заклю­чен в тюрьму на срок до пяти лет. Кроме того, врач терял свою медицинскую лицензию сроком до семи лет [17].

Селективные аборты плодов женского пола стали серьезной проблемой в Корее с появле­нием доступности УЗИ в начале 1980-х. В 1987 году правительство Кореи вновь пытается пре­сечь практику выборочных абортов путем при­нятия закона, который запрещает врачам выявле­ние гендерных характеристик плода беременных женщин. Наказанием для врачей, нарушающих закон, было лишение свободы до трех лет и штраф в размере до 10 миллионов вон (8700 дол­ларов США). Тем не менее этот закон не добился успеха в предотвращении выборочных абортов, и соотношение мальчиков и девочек при рожде­нии росло до середины 1990-х годов, после чего оно начало снижаться. Таким образом, прави­тельство предпринимало определенные шаги в решении вопроса, но, несмотря на такие огра­ничения, закон редко соблюдался и аборты про­водились повсеместно. По оценкам, число абор­тов, проведенных в 2005 году, последнем году, за который имеются данные, в более чем 340000 - цифра эквивалентна 80% от числа родившихся за этот год. В докладе Национального собрания, число достигает 1,5 млн. человек. Кроме того, было подсчитано, что только 4% из них были случаями с критериями, определенными зако­ном в 1973 году. В 2010 году южнокорейское Министерство здравоохранения подсчитало, что 350 тысяч абортов в стране проводится каждый год, по другим оценкам, аборту были подвергну­ты до 1,5 млн. человек [18].

Современная ситуация характеризуется спа­дом в практике абортов в Корее в последние годы. По данным Министерства здравоохране­ния, число абортов в 2010 году на каждые 1000 женщин фертильного возраста составило 15,8 в прошлом году, по сравнению с 17,2 в 2009 и 21,9 в 2008-х годах подсчет был основан на основе опроса 4000 женщин в возрасте от 15 до 44 лет [19]. Тем не менее в 2000-е годы на брачном рын­ке Южной Кореи приходит время родившихся в пик активного селективного выбора брачных партнеров. По данным статистических источни­ков 2010 года, были прослежены характеристики соотношения по полу в разных возрастных ко­гортах населения Южной Кореи [20].

Теоретики этнически смешанного брака од­ним из главных факторов в выборе брачного партнера определяли ограничения на брачном рынке, где кандидаты теоретически могут найти супруга. Учитывая, что средний брачный воз­раст составляет 19-29 лет, соотношение полов в 2010 году демонстрирует «нехватку» женщин на брачном рынке Южной Кореи. В возрастной ко­горте 15-19 лет соотношение равно 113.30, 20-24 лет - 113.70, 25-29 лет - 103.80. Шансы выйти замуж за эндогамного партнера выше, если они чаще на повседневной основе взаимодействуют с членами одной группы. Насколько мужчины или женщины будут чаще вступать в межэтни­ческий брак, во многих случаях зависит от брач­ного рынка. Брачный рынок, как правило, дол­жен иметь соответствующее, сбалансированное соотношение мужского и женского населения брачного возраста. Таким образом, гендерные характеристики общества при изучении межэт­нических браков имеют немаловажное значение и значительно влияют на их динамику.

Соотношение полов стран Центральной Азии, по данным 2001 года, демонстрирует значительное преимущество в численности на­селения женщин. Для России - 0,88; Казахста­на - 0,93; Киргизии - 0,95; Узбекистана - 0,98; в то время как для Южной Кореи отношение мужчин к женщинам составляет - 1,01; а для Китая - 1,06.

Соотношение мужчин и женщин в Казахста­не, по итогам переписи 2009 года не изменилось в сравнении с данными переписи 1999 года: на 1000 женщин в Казахстане по-прежнему при­ходится 929 мужчин, перевес женского насе­ления над мужским составляет 51,8%. Числен­ность мужчин составила 7712,2 тысячи человек, женщин - 8297,4 тысячи человек. Численность мужчин по сравнению с предыдущей переписью увеличилась на 496,8 тысяч человек или на 6,9%; численность женщин увеличилась на 531,5 ты­сяч человек или на 6,8%. По данным переписи населения, "соотношение численности мужчин и женщин сложилось с перевесом доли женско­го населения над мужским населением (51,8% и 48,2% соответственно). По переписям населе­ния 1999 и 2009 годов на каждые 1000 женщин приходилось 929 мужчин. Если прослеживать тенденцию соотношения полов на протяжении последних лет, то данное соотношение мужчин и женщин было характерной особенностью на­селения Казахстана. 2003 - женщины (51,8), мужчины (48,2); в период с 2004 по 2009 годы соотношение оставалось одинаковым и состави­ло - 51,9; 48,1. Если прослеживать соотношение полов по возрастным когортам, теоретически за­действованным в брачном рынке при репродук­тивной активности, то в возрасте 15-19 лет отно­шение составило - 0,96; в возрасте 20-24 - 0,98; возрастная когорта 25-29 - 0,9 [21].

В Узбекистане женщины составляют более половины населения (50.2% в 1999 г.) и 50.3% женского населения - детородного возраста (15­49). Учитывая то, что в среднем женщины в Уз­бекистане рожают первого ребенка в возрасте 21 года, и продолжают рожать в среднем через каждые 2.5 года, уровень рождаемости как маль­чиков, так и девочек будет повышаться стабиль­но. Несмотря на сокращение количества членов в семье, средний размер семьи в 1999 г. состав­лял 5.5 детей (т.е. 6.1 детей в сельских регионах и 4.6 детей в городах). Отсутствие информации о практике селективных абортов в узбекском обществе предполагает, что население брачного возраста будет все больше «пополняться ресур­сами невест из Узбекистана». Существующая в стране проблема гендерного неравенства почти во всех сферах жизнедеятельности общества, наличие традиций раннего вступления в брак создают условия для появления других брачных традиций. В условиях экономических трудно­стей в Узбекистане появляются так называемые «вторые семьи» нового класса богатых (новых узбеков), брак которых санкционируется ислам­ской церемонией (никох). Женщины, вступив­шие в полигамный брак по договору или рели­гиозному обряду, становятся обыденностью в Узбекистане. Такое «излишнее» количество не­вест сможет создать условия для миграционного брака с гражданами Южной Кореи. Опыт обще­ния с которыми был сформирован в результате активной трудовой миграции граждан Узбеки­стана в рамках ряда соглашений о трудовой ми­грации с Южной Кореей.

Таким образом, половое соотношение жен­щин и мужчин в странах Центральной Азии на примере Казахстана и Узбекистана может проде­монстрировать вероятность построения отноше­ний на брачном рынке, где существует как спрос со стороны мужчин Южной Кореи, так и пред­ложение женщин в этих странах. Другой вопрос, что экономическое развитие Казахстана опере­жает существующую ситуацию в Узбекистане. Правовое положение, экономический и профес­сиональный статус женщин в Казахстане «вы­кидывает» на брачный рынок наиболее экономи­чески незащищенные слои женского населения. Женщины Узбекистана в составе миграционных браков в Южной Корее представлены значитель­но больше, чем женщины Казахстана. 

References

1. Registratsiia braka grazhdan Respubliki Kazakhstan s inostrannymi grazhdanami i litsami bez grazhdanstva// http://www.adilet.gov.kz/ru/node/30716 Data obrashcheniia 21.02.2013
2. Statistics to Marriage Immigrants // http://www.index.go.kr/egams/stts/jsp/potal/stts/PO_STTS_jsp?idx_cd=2430 Дата обращения 21.02.2013
3. Hesketh, Therese. Selecting sex: The effect of preferring sons // Early Human Development. - 2011. - №87 (11). - Р.759-761
4. Abrejo Farina Gul, Tasneem Shaikh Babar and Rizvi Naijis. «And they kill me, only because I am a girl»...a review of sex-selective abortions in South Asia // The European Journal of Contraception and Reproductive Health Care. - 2009. - №14 (1). - Р.10-16
5. Rogers Wendy, Ballantyne Angela and Draper Heather. Is Sex-Selective Abortion Morally Justified and Should It Be Prohibited? // Bioethics. - 2007. - №21 (9). - Р.520-524
6. Nie Jing-Bao. Limits of state intervention in sex-selective abortion: the case of China // Culture, Health & Sexuality. - 2010. - №12 (2). - Р205-219
7. Moazam, Farhat. Feminist Discourse on Sex Screening and Selective Abortion of Female Foetuses. Bioethics. - 2004. - №18 (3). - Р.205-220
8. Knight John, Shi Li & Quheng Deng. Son Preference and Household Income in Rural China // Journal of Development Studies. - 2010. - №46 (10). - Р.1786-1805
9. Unnithan-Kumar Maya. Female Selective Abortion - Beyond ‘Culture’: Family Making and Gender Inequality in a Globalising India // Culture, Health & Sexuality. - 2010. - №12 (2). - Р.153-166
10. Chu Junhong. Prenatal Sex Determination and Sex-Selective Abortion in Rural Central China // Population & Development Review. - 2001. - №27 (2). - Р.259-281
11. Bandyopadhyay, Mridula. Missing Girls and Son Preference in Rural India: Looking Beyond Popular Myth // Health Care for Women International. - 2003. - №24 (10). - Р.910-926
12. Poston Jr Dudley L., Conde Eugenia and DeSalvo Bethany. China’s Unbalanced Sex Ratio at Birth, Millions of Excess Bachelors and Societal Implications // Vulnerable Children and Youth Studies. - 2011. - №6 (4). - Р.314-320
13. Liu Huijun, Li Shuzhuo & Feldman M.W. Forced Bachelors, Migration and HIV Transmission Risk in the Context of China's Gender Imbalance: A Meta-Analysis // AIDS Care: Psychological and Socio-medical Aspects of AIDS/HIV, 2012. - №24 (12). - Р.1487-1495
14. O provedenii selektivnykh abortov v Azerbaidzhane: "Vse khotiat rozhdeniia mal'chika' // http://www. trend.az/life/health/2078305.html; Rauf Orudzhev. Sootnoshenie polov pod ugrozoi. "Zerkalo', 08.11.2012// http://demoscope.ru/weekly/2012/0531/gazeta031.php; Prichinoi selektivnykh abortov v Armenii iavliaetsia zhelanie roditelei imet' syna - OON. Erevan, 19.10.2011 - Novosti-Armeniia // http://rss.novostimira. com/n_1612923.html; Maksutova E. V Kyrgyzstane v rezul'tate selektivnykh abortov snizhaetsia rozhdaemost' devochek. 01.02.2013. // http://www.centrasia.ru/news2.php?st=1359726600 Data obrashcheniia 21.02.2013
15. Chung, Woojin. Gupta, Monica Das. The Decline of Son Preference in South Korea: The Roles of Development and Public Policy // Population & Development Review. - 2007. - №33 (4). - Р.757-783
16. Chun, Heeran. Das Gupta, Monica. Gender Discrimination in Sex Selective Abortions and its Transition in South Korea // Women's Studies International Forum. - 2009. - №32 (2). - Р.89-97
17. Wolman Andrew. Abortion in Korea: A Human Rights Perspective on the Current Debate over Enforcement of the Laws Prohibiting Abortion // http://law.hofstra.edu/pdf/academics/journals/jibl/jibl_pdf Дата обращения 21.02.2013
18. 100320 South Korea Cracking Down On Abortions // http://www.kumsn.org/main/1590 Дата обраще­ния 02.2013
19. Abortion rate on decline: health ministry. The Korea Times. 23.09.2011 // http://news.naver.com/main/nhn?mode=LSD&mid=sec&sid1=104&oid=040&aid=000010991 Дата обращения 21.02.2013
20. Summary of Census Population 2010 (By adminstrative district/sex/age) //http://kosis.kr/nsieng/view/do Дата обращения 21.02.2013
21. Zhenshchiny i muzhchiny Kazakhstana. Statisticheskii sbornik / 2009 - 104 s. Pod redaktsiei Meshimbaevoi A.E. - S.8