В статье представлен социально-психологичекий подход детерминации поведения сотрудника ОВД в условиях чрезвычайной ситуации. Установлены конституэнты когнитивного диссонанса, приведены отличительные признаки данного феномена. Констатируется, что когнитивный диссонанс инициирован внутренним симультанным столкновением эмоционально-психологического состояния и рационального, обусловленного спецификой профессиональной деятельности субъекта. Актуализирован подход каузальной атрибуции состояния дисбаланса личности сотрудника.
Дистинктивными признаками национальных интересов Республики Казахстан являются защита личности и, в целом, общества, минимизация последствий, а также профилактика возникновения чрезвычайных ситуаций (ЧС). Недостаточный государственный надзор, малая эффективность экономических и правовых механизмов ликвидации и предупреждения чрезвычайных ситуаций создают риск возникновения различного рода катастроф. На сегодняшний день необходимо констатировать детерминацию ухудшения экологической ситуации в республике, утечку природных ресурсов от экономического состояния и осознания обществом глобальности данной проблемы.
Функциональными обязанностями органов внутренних дел являются обеспечение надлежащего общественного порядка, борьба со всеми видами антиобщественных проявлений. В целях эффективного выполнения выше указанных функций сотрудникам правоохранительной системы необходима перманентная готовность к действиям, в особенности в случае возникновения чрезвычайных ситуаций.
Имея в виду негативные тенденции социально-экономического развития страны, особенности гипотетических угроз и опасностей, необходимо отметить их характерные черты:
- конвергентный характер угроз и опасностей, тенденция к их глобализации. Так, например, деятельность, носящая антропогенный характер, экстраполирована на увеличение риска природных и техногенных катастроф;
- возникновение других видов глобальных опасностей, ранее не получавших широкого распространения. К примеру, новые виды заболеваний, опасности в информационной сфере, терроризм, ныне процветающий и др.;
- возрастающий масштаб возникающих чрезвычайных ситуаций – затопления территорий, прилегающих к побережьям рек и озер и т.п.
Дефинируя понятие «чрезвычайные ситуации», отметим, что данный феномен предполагает события, произошедшие в техногенной, социальной и природной среде, явления и процессы, оказывающие значительное влияние на жизнедеятельность людей, общества и государства, проецированные на принятие специальных мер по защите среды обитания, жизни, здоровья, прав и свобод граждан, материальных и иных ценностей от уничтожения, повреждения, хищения и по восстановлению первозданной деятельности различных объектов жизнеобеспечения [1].
В рамках типизации каждого вида чрезвычайных ситуаций, взятого в отдельности (техногенного и природного характера), в научной литературе и нормативно-правовых актах существует критерий в их классификации – источник возникновения. Так, чрезвычайные ситуации техногенного характера эксплицированы транспортными авариями и катастрофами (авиакатастрофы, аварии поездов, речных и морских судов, магистральных трубопроводов и т.п.); взрывы и пожары (в зданиях, на промышленных предприятиях, на транспорте, на коммуникациях); внезапное обрушение зданий, сооружений, пород; аварии с выбросом радиоактивных, химически и биологически опасных веществ; аварии на электроэнергетических, коммунальных системах, очистных сооружениях; гидродинамические аварии (прорывы плотни, дамб, шлюзов и т.п.) [2, с. 42].
Чрезвычайные ситуации природного характера экстраполированы на события, спровоцированные геофизическими (извержения вулканов, землетрясения), метеорологическими (ураганы, бури, шквалы, смерчи и т.п.), геологическими (сели, лавины, оползни и т.п.), гидрологическими (наводнения, цунами, ветровые нагоны, паводки и т.п.) явлениями; природными пожарами (лесные, торфяные и т.п.) [3, с. 16-17].
Итак, чрезвычайная ситуация техногенного или природного характера определяется как обстановка на определенной территории в результате опасного явления техногенного или же природного характера, создающая угрозу жизненно важным сферам человека, общества, государства или уже повлекшая жертвы, материальные потери, нарушения условий жизнедеятельности, а также ущерб окружающей среде, для восстановления которой необходимы неотложные действия организационно-правового характера. Однако целесообразно обозначить, что социальная составляющая ЧС играет немаловажную роль, так как именно социальный фактор во многих случаях приводит к возникновению ЧС техногенного и природного характера. Масштабы социального компонента поистине велики и затрагивают все сферы человеческой деятельности, так как большинство опасностей инициированы, чаще всего, самим человеком, обществом. Стремление человека быть лучше и окружить себя благами идет вразрез с процессами объективного характера – антикумулятивность двух данностей: человека и природы, антагонизм между процессами развития производительных сил, усиление антропогенной нагрузки на Землю, экологический дисбаланс.
Маркировав особенности событий, носящих чрезвычайный характер, а также проведя дифференциацию чрезвычайных ситуаций в зависимости от источника возникновения, охарактеризуем поведение сотрудника ОВД в обстоятельствах, грозящих жизни не только личности полицейского, но и массы народа. Отметим, что работа сотрудника ОВД зачастую сопряжена с опасностью, а значит, должна определять высокие требования к психической сфере личности сотрудника, их стрессоустойчивости и психологической готовности к деятельности в экстремальных условиях. Поэтому практически перманентное воздействие стрессогенных факторов, витальная угроза для жизни (высокая вероятность гибели или различного рода травматизация) детерминируют соответствующие требования к психологическим качествам личности без учета ее профессионализма в чрезвычайной ситуации.
Для определения личностных характеристик и особенностей поведения сотрудника ОВД при ЧС остановимся на описании его как индивида безотносительно рода деятельности. Каждый из нас имеет собственную, верифицированную опытом, репрезентацию о небольших фрагментах объективного мира; та реальность, которая впереди, приобретается в процессе социализации, при столкновении с разными социальными субъектами, с которыми у него установлено доверие. Процесс восприятия знаний происходит перманентно, в дальнейшем же наблюдается их применение в виде схем кумуляции. Такого рода социальные схемы значительны в ходе принятия субъектом решений. Стереотипизация манифестируется как своего рода схематично маркированный, а главное – устойчивый образ социального субъекта, кумулированный в ходе коммуникации.
Выше обозначенное позволяет проецировать особенности трансляции полученных в ходе социализации знаний к тем ситуациям, с которыми сталкивается личность – сотрудник – ежедневно по несколько раз. Человек симультанно воспринимает и порождает действительность в определенных рамках. Любой участник ситуации имеет право истолковать ее по-новому, то есть привнести в нее собственный смысл, но без согласования с соучастниками не может трансформировать общее социокультурное пространство, в рамках которого и происходит данное взаимодействие. Индивидуальная картина мира перманентно должна пополняться новыми знаниями в совокупности с совершаемыми им поступками. Успешность приводит к переживанию положительных эмоций, неуспех приводит к дискомфорту, от которого индивид стремится избавиться. В последнем случае поведение человека детерминировано теорией когнитивного диссонанса.
Сотрудник ОВД в чрезвычайной ситуации испытывает двойственные ощущения: с одной стороны, он – сотрудник полиции, и действия его эксплицированы четкой аргументированностью, отлаженностью, где нет место эмоциям и включен только расчет (мозг). С другой стороны, сотрудник полиции – человек, конгломерат эмоционально-ценностных составляющих. В этой связи актуальность применения феномена «когнитивный диссонанс» очевидна.
Дефиниция когнитивного диссонанса принадлежит целой социально-психологической теории, выдвинутой американским психологом Л. Фестингером [4], который определял «диссонанс» как акомплиментарность когниций в пределах социальной общности, проявляющийся в неудовлетворительном оправдании выбора, которое и провоцировало дистрибуцию психологического комфорта. В Словаре практического психолога констатируется, что «диссонанс – это негативное побудительное состояние, возникающее, когда субъект одновременно располагает логически или психологически противоречивыми знаниями, мнениями или понятиями о некоем объекте. Состояние диссонанса субъективно переживается как дискомфорт, от коего субъект стремится избавиться путем изменения одного из элементов диссонансных знаний либо путем введения нового элемента» [5, с. 653]. Добавление «когнитивный» к слову «диссонанс» привносит следующий смысл: есть некая совокупность знаний о людях и объектах мира, дивергентных по сложности, конвергентности и взаимосвязанности.
В исследованиях когнитивного диссонанса указывается, что причин такого рода психоэмоционального состояния может быть несколько:
- отсутствие логической конгруэнтности;
- детерминированность культурными обычаями;
- мнение субъекта проецировано на мнение общественности;
- несоответствие прошлого опыта настоящему.
Исходя из приведенной выше структурации каузальности появления когнитивного диссонанса, сотрудник ОВД в ситуации повышенной стрессогенности зачастую ориентируется на мнение общественности. Под общественностью в данном случае подразумеваем как гражданских субъектов, так и, косвенно – коллег сотрудника. Оглядываясь, сотрудник действует вынужденно, в соответствии с регламентированными правилами поведения в различного рода экстремальных ситуациях. Таким образом, подтверждается одна из гипотез автора данной теории Леона Фестингера, именуемая нами как критическая рефлексивность присутствия – в случае возникновения диссонанса при чрезвычайной ситуации сотрудник будет стараться снизить дисбаланс – внутренний и детерминированный его должностным положением. Выходит, что когнитивный диссонанс объективирован несоответствием двух «когниций», по-другому – знаний сотрудника.
Располагая информацией о внезапно возникшей угрозе, сотрудник гипотетически может, а зачастую и поступает вразрез ей при принятии решения. В данном случае как раз и возникает диссонанс между установками сотрудника и его реальными поступками. Столкнувшись с ЧС, сотрудник сдвигает свое внутреннее состояние в сторону, давая себе установку, что случившееся вполне регулируемая умелыми действиями проблема. Таким образом, сотрудник «включает» собственное мышление, дабы купировать конфликт внутри себя.
Диссонанс имеет уровневую систему, в соответствии с которой он может быть в пиковом положении, когда риск увеличивается, и субъект осознает всю опасность ситуации, решение принимается не медля (данный уровень соответствует ЧС); или же положение относительного спокойствия, когда субъект имеет время поразмыслить над действиями, спроецировать знания о реальной ситуации угрозы на те знания, которые имеются у него на основе прошлого опыта. Попадая в ситуацию когнитивного диссонанса, сотрудник правоохранительной системы пытается найти выход из сложившейся ситуации: избежать ее (что невозможно в силу объективных причин), подавить (соответствует действиям сотрудника с положительным исходом – купирование экстремальной ситуации), компромисс (в ситуации, связанной с терроризмом – заложники, требования террористов и т.д.), разрешение (внутренние человеческие эмоции подавляются, осознавая степень масштабной опасности, связанной с гибелью массы людей). Парадоксальность наблюдается в ситуации когнитивного диссонанса, когда индивид имеет высокую или же низкую самооценку. Имея высокую самооценку, субъект стремится прибегать к корректирующим действиям своего поведения, но чаще такого рода личности прибегают к тактике компенсации, оправдывая свои неудачные действия такого рода фразами: «ну и что! Зато мы – сотрудники полиции, люди, наделенные формой и своего рода властью». Субъект с низкой самооценкой или не видят в экстремальной ситуации никаких противоречий, или преувеличивают значимость новой информации для собственной персоны.
В чрезвычайной ситуации, в условиях повышенной экстремальности сотрудник полиции, как и любой другой субъект, прибегает к атрибуции, актуализирующей вариативность алгоритмов интерпретирования / декодирования действительности, обстановки реальной угрозы. Считается, что теория атрибуции «развивалась в русле социальной психологии в основном как средство разрешения проблем, связанных с социальной перцепцией: если человек своим поведением демонстрирует агрессивное стремление к победе, то свидетельствует ли это о том, что он вообще такой человек, или о том, что он таким образом реагирует на давление ситуации. Если человек отстаивает определенную политическую позицию, отражает ли это его действительную позицию или это должно быть объяснено каким-то другим образом? Если человек не справился с тестом, свидетельствует ли это о том, что у него низкие способности, или о том, что тест слишком труден? Во всех подобных случаях вопросы, касающиеся причин наблюдаемого поведения, и ответы, представляющие для нас интерес, – это ответы, которые бы дал «человек с улицы». Таким образом, атрибутивная теория связана с тем, что Хайдер называл «наивной психологией» [6, с.127]. В обозначенной формулировке теории атрибуции находим внешнюю интерпретацию действиям субъекта, как если бы обычный человек, наблюдающий со стороны за сотрудником, производящим комплекс определенных действий, в сознании имел бы диалог – если это, то – то… Это и есть так называемая каузальная атрибуция.
Как психологический феномен каузальная атрибуция манифестируется как человеческое восприятие эмоций, причин и мотивов поведения другого субъекта. По причине отсутствия достаточного количества информации о деятельности сотрудника в чрезвычайной ситуации, у обычного человека возникает искаженная интерпретация ситуации, что находит свое проявление в приписывании несуществующих характеристик, особенностей, причинно-следственных связей и др. в силу еще и собственного нестабильного эмоционально-психического состояния. Вызывает интерес следующая тенденция: успешность другого человека детерминируется в сознании человека внешними обстоятельствами, а в случае провала – личностными качествами. Если продемонстрировать данный постулат на примере, то возьмем ситуацию, когда субъект дает оценку действиям сотрудника, будучи так же сотрудником, прибывшим принимать меры в чрезвычайной ситуации. В данном случае он будет соучастником и объяснит действия с отрицательным результатом внешними обстоятельствами: или же техника прибыла невовремя, или же распоряжение о ЧС поступило поздно. Однако если субъект комментария является сторонним наблюдателем, то он, скорее всего, будет ссылаться в своих комментариях на отсутствие компетентности у прибывшего сотрудника.
Таким образом, каузальная атрибуция когнитивного диссонанса поведения сотрудника в условиях чрезвычайной ситуации базируется на следующих постулатах, экстраполированных на стремлении сторонним наблюдателем к установлению причин поступка и к формулированию выводов о личностных качествах сотрудника без учета сведений, основанных на внешних наблюдениях. Жители, пострадавшие в результате чрезвычайной ситуации различного характера, имеют уже сложившиеся, типические портретные характеристики сотрудника ОВД, к сожалению, далекие от идеала. Такого рода репрезентации, зафиксированные в сознании, приводят к детерминации поведения сотрудника, исходя из его личностных качеств.
Другим моментом, так же основанным на представлениях о личности сотрудника, является стремление сообразовать интерпретацию причин с поведением наблюдателя. Подтверждением данного постулата служит мнение местных жителей, пострадавших в результате какой-либо стихии, или иного характера ЧС: местные власти поздно начали принимать меры по их предотвращению, в действиях сотрудников наблюдалась неорганизованность, отсутствие слаженности в работе, количество задействованных сотрудников не соответствовало масштабу стихии и мн. др.
Литература
- Анищенко А.Ю. Тактико-специальная подготовка сотрудников органов внутренних дел к действиям при чрезвычайных обстоятельствах: учебное пособие. – М.: ЦОКР МВД России, 2006. – 552 с.
- Воробьев Ю.Л., Локтионов Н.И., Фалеев М.И. и др. Катастрофы и человек. – М., 1997. – 256 с.
- Мягков С.М. География природного риска. – М., 1995. – 222 с.
- Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса / пер. с англ. А. Анистратенко, И. Знаешева. – СПб., – 318 с.
- Головин С.Ю. Словарь практического психолога. – Минск: Харвест, 1998. – 800 с.
- Келли Г. Процесс каузальной атрибуции // Современная зарубежная социальная психология. Тексты. / Под ред. Г.М. Андреевой, Н.Н. Богомоловой, Л.А. Петровской. – М.: Изд-во МГУ, – С. 127-137.