Государство и религия в советской истории: этапы и особенности взаимоотношений в Казахстане

В статье рассматриваются этапы истории взаимоотношений государства и религии в СССР в целом и, в частности, в Казахстане. Авторы акцентируют внимание на законодательной базе религиозной политики советского государства, формах и методах антирелигиозной борьбы. Более подробно останавливаются на роли ислама в повседневности советских казахстанцев во второй половине ХХ века. Делается вывод о том, что, несмотря на активизацию, в определенные периоды советской истории антирелигиозной борьбы, доля верующих и сочувствующих религии, в различных регионах Казахстана была весьма значительной.

На всем протяжении существования СССР взаимоотношения государства и религии носили дихотомический характер. Неоднозначным оставалась и линия партии в отношении религии и деятельности религиозных организаций. Твердое убеждение коммунистов в том, что «религия своим одурманивающим свойством уводит трудящихся от злободневных дел», стало руководством к действию для советских руководителей по отношению к верующим и религиозным организациям. Однако в зависимости от политической ситуации и конъюнктуры момента, политика по отношению к религии менялась иногда самым полярным образом.

Поиск, выработка и построение соответствующей модели государственной политики в отношении конфессий являлись насущной проблемой в ходе всей истории существования Советского Союза. В основе религиозной политики государства в целом лежала установка, что «коммунизм и религия несовместимы», и властью проводилась работа по вытеснению религиозных организаций из внутренней жизни общества, но были и определенные этапы мирного сосуществования власти и религии.

Религиозная политика советского государства имела принципиальные различия в этапах: одни этапы характерны для религиозной политики в отношении христианских конфессий, и другие, например, для районов, где доминировал ислам (в частности, Центральная Азия). При выделении этапов нами была заложена общая траектория, вектор религиозной политики с учетом, прежде всего, взаимоотношений власти с христианской церковью и исламом. Мы предлагаем следующий вариант в периодизации религиозной политики в СССР в целом и, в частности, в Казахстане:

Первые меры, нацеленные на разрушение и уничтожение устоев ислама в стране, строившей коммунизм, были приняты почти на 10 лет позже наступления на христианские и др. конфессии.

В целом с 1917 по 1929 гг. – период относительной свободы в отношении советского руководства к исламу. Если с 1917 по 1923 гг. – в России можно выделить период большевистского активного выдавливания христианства (в первую очередь), когда воинствующий атеизм делает первые шаги в религиозной политике. Хотя в 1917 г. «Декларацией прав народов России» провозглашалась «отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений», этот этап проявился жесткими процессами гонений и репрессий против православных, католических и др. верующих и священнослужителей, когда известное марксовское определение религии, как «опиума для народа», стало стержневым в политике советского государства. В 1918 г. специальным декретом СНК РСФСР церковь была отделена от государства и от государственной школы, лишена прав юридического лица и собственности, религия объявлялась частным делом граждан, но влияние религии на общество было весьма значительным. На данном этапе с 1918 по 1920 гг. развернулась кампания по преследованию православной религии: по вскрытию мощей святых православной русской церкви, начались массовые изъятия ценностей и грабежи храмов, расстрелы священнослужителей. По некоторым данным только в период с 1917 по 1921 гг. общее число жертв среди христианско-  го духовенства и верующих составило более 25 тысяч человек (Проскурина, 2002, с. 113). С 1923 по 1929 гг. – время относительной «религиозной свободы». Антирелигиозная политика первых лет советской власти не увенчалась успехом, началось частичное религиозное возрождение. В 1923 г. И.В. Сталин издал циркулярное письмо всем губкомам с требованием запретить закрытие церквей и аресты религиозного характера. И, как следствие, в период 1923-1929 гг. религиозная политика государства претерпела некоторое смягчение. Ряд исследователей, проводя параллели с этапами советской истории, называют этот период «религиозным нэпом» (Неживых, 2000, с. 264).

Что же касается отношений власти с мусульманской религией, то, как отмечают французские исследователи (Беннигсен, Лемерсье-Келькеже, 1981), из стратегических соображений после периода гражданской войны, характеризовавшегося «кавалерийскими набегами» на религиозные институты, московское правительство приняло по отношению к исламским институтам политику относительной терпимости и избегало с десяток лет прямой конфронтации с исламскими религиозными «учреждениями».

Авторы этот период, с 1918 по 1928 гг., в своих исследованиях называют «мусульманским национальным коммунизмом» в СССР, описывая его следующим образом: десятилетие не характеризовалось столь жесткими репрессивными мерами по отношению к мусульманской конфессии (но это обстоятельство, на наш взгляд, в значительной степени можно отнести и к другим нехристианским религиям), и 1918-1928 гг. в целом оставались этапом относительной «религиозной свободы». Соглашаясь с французскими исследователями, считаем нужным обозначить причины более лояльного отношения власти к исламу и мусульманам. В период 1917-1918 гг. в советской России один за другим были провозглашены территориальные автономии в национальных регионах страны (Туркестанская автономия, автономия «Алаш» и др.); большевики планомерно уничтожают их один за другим в годы гражданской войны (1918-1920 гг.), при этом пытаясь привлечь национальную элиту этих автономий к сотрудничеству, ибо без их поддержки обрести сторонников в национальных окраинах невозможно. В таких условиях власть не обостряла религиозный вопрос в этих регионах. Поэтому системных, активных действий антиисламского характера не было, неслучайно речь идет лишь о редких «кавалерийских наскоках» на ислам. Соответственно, не обостряли отношений с Москвой и лидеры национальных и религиозных элит до середины 1920-х гг.

В сентябре 1920 г. было создано Центральное духовное управление мусульман (ЦДУМ) Европейской России, Сибири и Казахстана. В 1920-х гг. отмечается активизация религиозной жизни в казахском обществе. Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б) разрешила муллам работать в советских школах и позволила преподавание вероучения в мечетях детям (Худобородов, Яшина, 2014, с. 115). Мусульманские учреждения развернули свою работу по всему региону, на долю казахов приходилось около 90% верующих и служителей культа. К 1924 г. в республике насчитывалось несколько десятков медресе, строились мечети, действовал шариатский суд. Мечети получили определенную финансовую самостоятельность в результате массового сбора пожертвований (садака и др.) от населения (Религиозные объединения, 2015, с. 8).

В 1929-1941 гг. начинается ужесточение антирелигиозной борьбы, когда «религиозный нэп», характеризующийся частичной либерализацией, был свернут. В борьбе с религией агитация и пропаганда стала постепенно отходить на второй план, уступая место воинствующей и открытой борьбе с религиозными организациями и репрессиями против верующих, а период с 1932 по 1937 гг. получил в истории церкви название «безбожной пятилетки».

В апреле 1929 г. вышло постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», ставшее основным правовым актом с этого времени в религиозной политике советов. Оно ограничивало деятельность религиозных служителей стенами храмов, монастырей, домов молитвы, мечетей и синагог, а также местом проживания верующих, и регулировало религиозную жизнь в СССР фактически до распада компартии и Союза. Главными методами борьбы с религиозными организациями стали конфискация зданий храмов, молитвенных домов, мечетей, синагог; лишение религиозных общин и союзов государственной регистрации, закрытие учебных заведений и религиозных изданий, а также фактический запрет на какую-либо активность вне церковных стен.

Если до 1930 г. для закрытия любой церкви требовалось согласие Комиссии по делам культов при Президиуме ВЦИК РСФСР, что несколько препятствовало массовой ликвидации молитвенных зданий, то в 1929 – начале 1930-х гг. был принят ряд нормативных актов, серьезно ограничивших права религиозных организаций и духовенства и давший местным властям право закрытия церквей. После этого кампания по закрытию и сносу религиозных зданий стала массовой.

Именно на данном этапе и начинается активное преследование и ислама в СССР. К 1928 г. были закрыты все мусульманские религиозные начальные и средние учебные заведения. Если в 1912 г. в России было более 26000 мечетей, в которых насчитывалось около 45000 служителей культа, к началу 1941 г. их осталось лишь около 1000 (Беннигсен, Лемерсье-Келькеже, 1981, с. 11). В Казахстане в период 1928-1933 гг. закрыто 198 церквей и мечетей.

В 1932 г. начались первые репрессии представителей мусульманского духовенства и верующих. Но, несмотря на давление, репрессивные меры и уничтожение значительной части духовенства, активную атеистическую пропагандистскую деятельность, в том числе «Союза воинствующих безбожников» (1925-1947 гг.), религия продолжала играть существенную роль в духовной жизни общества: православие сохранило свои позиции в российском селе, особенно среди среднего и старшего поколения, но среди городского населения религия не была истреблена. И только молодежь-комсомольцы воспринимали агитацию, как реальность. Г. Маркузе в своей работе «Одномерный человек» характеризует человека «развитого индустриального общества», однако многие его характеристики типичны для «homo soveticus». Советская пропаганда манипулировала сознанием молодежи, которая в результате «социальной дрессировки» (Геллер, 1994, с. 106) становится атеистами, но и этот атеизм весьма поверхностен. Поскольку «право на окончательный ответ в вопросе, какие потребности истинны и какие ложны, принадлежит самим индивидам, но только на окончательный, то есть в таком случае и тогда, когда они свободны настолько, чтобы дать собственный ответ. До тех пор, пока они лишены автономии, до тех пор, пока их сознание – объект внушения и манипулирования (вплоть до глубинных инстинктов), их ответ не может считаться принадлежащим им самим» (Маркузе, 1994, с. 9).

В обществе шли процессы, контролируемые тотально, причем «формы общественного контроля были интроектированы до такой степени, что стало возможным воздействовать на индивидуальный протест уже в зародыше» (Маркузе, 1994, с. 13-14). Интеллектуальный и эмоциональный отказ «следовать вместе со всеми» становился невозможным. Казалось, что воинствующий атеизм вторгается в личное пространство и сводит на нет всю религиозность, но она все равно остается, правда, лишь в том личном пространстве, где человек имеет возможность оставаться «самим собой».

Мусульманское же население «демонстрировало безразличное и даже враждебное отношение при попытках наступления на ислам» (Bennigsen, 1985). И следующий этап подтверждает устойчивые позиции религиозной духовности в советском обществе.

1941-1953 гг. – время частичного возрождения религиозной жизни в стране и «оттепели» в религиозной ситуации. Необходимость во время войны консолидировать общество, использовать все резервы для его мобилизации послужили причиной пересмотреть государственно-религиозную политику. В этот период выстраивается четкая вертикаль органов управления религиозной жизнью страны. В 1943 г. создано Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ), в целом управление духовными делами мусульман СССР осуществляли четыре независимых друга от друга центра. При СНК СССР в сентябре 1943 г. были созданы Совет по делам Русской Православной Церкви (СДРПЦ), в мае 1944 г. Совет по делам религиозных культов (СДРК). 

В 1946 г. на территории СССР насчитывалось 10547 соборов, церквей и молельных домов (Дроботушенко, 2015, с. 79), в том числе, в Казахстане в июле 1946 г. действовало 22 православные церкви.

Уполномоченный Совета по делам русской православной церкви при СМ КазССР в 1946 г. сообщает, что по неполным данным совершение религиозных православных обрядов осуществлялось достаточно широко. Так, крещение производилось не только младенцев, но и взрослых детей в возрасте от 5 до 15 лет; имели место случаи принятия православия гражданами других вероисповеданий и т.д. Посещение церквей и молитвенных домов верующими постоянно увеличивалось и, особенно, в дни церковных праздников (Балтабаева, 2008, с. 67).

Мусульманская община республики находилась в ведении САДУМ, административный центр которого находился в Ташкенте (Религиозные объединения, 2015, с. 9). Управлением посылались письма к муллам с просьбой о подборе контингента слушателей в открываемых в Ташкенте и Бухаре медресе. Казахстану было предоставлено 37 мест, возраст слушателей должен был соответствовать 23-35 лет. Однако в 1945 г. отмечался слабый набор слушателей, несмотря на то, что возрастной ценз был увеличен от 18 до 40 лет (Балтабаева, 2008, с. 68). По Казахстану в целом преобладали незарегистрированные мусульманские общины и молитвенные сооружения, верующие самовольно занимались строительством мечетей, устраивали массовые богослужения. Наибольшее распространение среди мусульман получили так называемые «бродячие» муллы; появление «бродячих» мулл было связано с тем, что советские власти отказывали им (как и служителям других конфессий) в регистрации. Их деятельность была связана с совершением обрядов при похоронах, венчании, чтении намазов в религиозные дни («Ораза-Байрам», «Курбан-байрам»). В религиозных праздниках принимали участие от 20-30 до 400-500 человек в поселках и гораздо больше в городах: в Алма-Атинской мечети, например, в 1951-1953 гг. посещаемость в дни мусульманских праздников составила от 4000 до 5500 человек. В архивах имеются сведения о забое жертвенного скота в день «Курбан-айта»: в 1951 г. 1155 баранов в 1952 1912. Причем следует отметить, что эти сведения охватывают лишь 6-8 областей Казахстана и по 3-4 населенных пункта из каждой области (АП РК, л. 16). Исследователи отмечают устойчивость религиозных традиций в семье, в которой нередко старшие члены следуют мусульманским предписаниям. Совершают пятикратную молитву (намаз), постятся (ораза), пытаясь привлечь к этому и младших членов семьи.

Как отмечается в публикациях, в период войны и послевоенный сталинский, то есть до 1954 г., между властью и исламом в стране наблюдалось относительное ослабление напряжения. Создание нескольких духовных управлений мусульман (в Уфе, Баку, Буйнакске, Ташкенте) помогло выстоять исламским институтам. В Казахстане открытия отдельного духовного управления не последовало, однако позиции ислама в республике крепли. На наш взгляд, этот тезис подтверждается и частными фактами из повседневной жизни верующих Центрального Казахстана, например, г. Караганды. В архивах отслежено отправление культов в Сталинском районе Караганды, причем абсолютное большинство из них осуществлялось муллами на дому. Так, например, соблюдение ритуалов «жаназа» (отпевание покойника) в 1948 г. зафиксировано 163 случая, к 1953 г. 363 (в 2,2 раза больше); «исим» (наречение имени) 33 и 69 соответственно (в 2 раза больше); «неке» (венчание) с 6 до 14 (в 2,3 раза больше) (АП РК, л. 75). В колхозе им. Сталина Кокшетауского района Северо-Казахстанской области в один день был произведен «сундет» (обряд обрезания) над 15 мальчиками, при этом для организации тоя было зарезано 15 баранов. А в одном из районов г. Джамбула ежегодно около 500 человек соблюдали 30-дневный пост (ораза) и ходили на поклонение могиле «Святого Карахана» (АП РК, л. 21). Это лишь единичные зафиксированные факты, в повседневной жизни их было гораздо больше.

Активизировалась жизнь других конфессий: после постановления СНК (декабрь 1944 г.) «О порядке открытия молитвенных зданий религиозных культов» в 1945-1948 гг. молитвенные здания были открыты во многих городах КазССР (Алма-Ате, Семипалатинске, Павлодаре, Уральске, Акмолинске, Джамбуле, Чимкенте и др.). В целом, количество зарегистрированных молитвенных домов составило 30 (Ауанасова, 2007, с. 18).

Российский же исследователь О.Ю. Васильева называет разрешение на беспрепятственное открытие храмов («О порядке открытия молитвенных зданий религиозных культов», 1944 г.) фарсом (Васильева, 1999, с. 24); считает, что процедура получения разрешения на открытие храма длилась 2-3 года с момента подачи первого заявления. Но, тем не менее, «лед тронулся», и самая благоприятная пора для открытия храмов в СССР приходилась на 1947-1948 гг.,  когда  было  удовлетворено 100% ходатайств (Поспеловский, 1995, с. 274).

«Потепление» отношения к религиозным организациям со стороны государства с началом войны не означало, что оно отказалось от своей стратегической цели уничтожения религии, но в связи с необходимостью консолидации общества на некоторое время перестали «выпячивать» эту проблему. Антирелигиозную пропаганду перевели в плоскость распространения и расширения пропаганды материалистических взглядов, естественно-научных и научно-технических знаний, о чем и было заявлено в постановлении ЦК ВКП(б) в 1944 г. «Об организации научно-просветительской пропаганды» (О религии, 1981, с. 71). Таким образом, партии удалось сохранить баланс между политическими (использование церкви) и идеологическими (необходимость вытеснения религиозных представлений) интересами.

Начало консолидации антирелигиозного фронта произошло в 1947 г. с созданием общества «Знание», но его деятельность еще набирала обороты. С ноября 1948 по март 1953 г. в СССР не было открыто ни одного храма (Васильева, 1999, с. 43). Потепление шло на спад, но агрессивных, полярно менявших общую тенденцию взаимоотношений институтов государства и религии, действий пока не происходило. В 1948-1953 гг. шел процесс некоторой стагнации, как в религиозной жизни советского общества, так и в церковной политике государства. И хотя многие современные российские исследователи говорят об «ужесточении антирелигиозной политики» в послевоенный сталинский период, на наш взгляд, репрессивный механизм сталинской машины в большей степени обрушился не духовенство и верующих, а на интеллигенцию (творческую, научную и т. п.). Государство не изменило направление основного вектора религиозной политики военных лет и в сталинский послевоенный период, так что термин «оттепель» из лексики советологов о хрущевском периоде в «советской модели государственной церковной политики» закономерно использовать как «сталинская оттепель».

В целом в послевоенный период религиозная политика в СССР осуществлялась в контексте общего развития страны, на нее влияли атмосфера холодной войны, позиция партийных лидеров и борьба за лидерство в КПСС конца 1940-х 1950-х гг. Московская Патриархия, да и другие религиозные институты расценивалась руководством СССР, прежде всего, как инструмент государственной внешней политики в разные периоды более или менее важный. Советский Союз использовал для достижения своих внешнеполитических целей, в том числе и церковные каналы (Шкаровский, 2009, с.12).

В 1954-1964 гг. продолжается ужесточение антирелигиозной политики после ХХ съезда, активизация антирелигиозной борьбы, распространение «научного атеизма». Десталинизация в религиозной политике «потепления» 1941-1953-х гг. вылилась в хрущевское время в мощную антирелигиозную кампанию.

После смерти И.В. Сталина были внесены коррективы в религиозную политику и законотворческую деятельность государственно-партийных органов в сфере религии, принято два постановления в 1954 г. с промежутком в четыре месяца (июль и ноябрь). Их принятие свидетельство дихотомии в религиозной политике. С одной стороны, постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», которое, отмечая активизацию «церкви и различных религиозных сект», рост числа граждан, отправляющих религиозные обряды, требовало от партийных, комсомольских организаций и других институтов проводить антирелигиозную работу «систематически, со всей настойчивостью, методом убеждения, терпеливого разъяснения и индивидуального подхода к верующим людям». С другой — постановление ЦК КПСС «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения», осуждало методы клеветы, оскорблений, административного вмешательства в деятельность религиозных организаций и тоже требовало «развертывания систематической кропотливой работы по пропаганде естественнонаучных знаний и идейной борьбы с религией». Исследователи отмечают, что последний документ, впервые с 1920-х гг. резко и открыто осуждал «силовые методы» в отношении религии (Русская Православная церковь, 1999, с. 23).

Но не прошло и двух лет, как антирелигиозный курс политики стал доминантным и, хотя период правления Н.С. Хрущева называют «оттепелью», между государством и религиозными организациями наступило значительное охлаждение отношений. И уже после ряда постановлений ЦК КПСС и СМ СССР 1958 г.   («О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам  «О недостатках научно-атеистической пропаганды»; «О монастырях в СССР», «О повышении налогов на доходы епархиальных предприятий и монастырей») началась активная борьба с «религиозными пережитками и ужесточение условий существования религиозных общин, что свидетельствовало о новом этапе наступления на церковь.

Следует согласиться с известным российским исследователем религии и религиозной ситуации в СССР М.И. Одинцовым, который считает, что для государственно-церковных отношений «хрущевская оттепель» обернулась откатом в 1930-е гг. (Одинцов, 1996). В руководстве КПСС одержали победу сторонники жесткого курса в отношении религии и церкви, окончательно оттеснившие государство от формирования церковной политики. В новых условиях на Советы возлагалась задача максимально содействовать сокращению числа религиозных организаций. В результате, если на начало 1954 г. в СССР насчитывалось 18474 действующих религиозных обществ (в т. ч., православных 13423), то в 1965 г. 11702 (в т. ч., православных 7551) (Одинцов, 1996), то есть, за 10 лет уменьшение более чем на треть (36%).

Религиозная политика советского государства при Н.С. Хрущеве характеризовалась гонениями на исламскую веру и верующих. Частные примеры подтверждают это: резко уменьшается количество желающих выполнить паломничество (хадж) в г. Мекку. В 1958 г. на паломничество в Мекку было подано 53 заявления, в 1959 г. 52, 1960 17; из них паломничество совершили в 1958 1 человек, 1959 1, а в 1960 г. не ездил никто» (Султангалиева, 1998, с. 152). Следовательно, к 1960 г. количество желающих выполнить хадж сократилось в три раза, а совершивших паломничество не было ни одного.

Ужесточение проявилось в секретном постановлении от 16 марта 1961 г. «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», которое требовало немедленного восстановления в полной силе законодательства 1929 г., обязывало местные советские органы обеспечить строгий контроль за его выполнением, своевременно принимать меры к ликвидации нарушений этого законодательства духовенством и религиозными объединениями. Все постановления 1940-х гг. признавались утратившими силу (ГАРФ, л. 2-2 об.).

На основании постановления ЦК КПСС 1958 г. «О мерах по прекращению паломничества к так называемым «святым местам», в Казахской ССР было закрыто 13 из 26 святых мест. Святой источник «Аяк-Калкан» (Алматинская обл.) стал курортом, мавзолей Укач-Ата лагерем для пионеров, «Узун-Ата» ветеринарным пунктом (Ауанасова, 2007, с. 37). Если в 1959 г. на учете в СССР в органах власти состояло 839 мусульманских «святых» мест, то к 1974 г. их число сократилось да 612 (Ислам и советское государство, 2011, с. 328).

Большинство действующих мечетей в СССР было закрыто, из 1500 в 1954 г. через десять лет, в 1964 осталось меньше 500. Массированная антимусульманская пропаганда была развязана в печати, по радио, на телевидении и в театре (Бенигсен, 1999, с. 10). Увеличилось издание литературы антирелигиозного характера на разных языках СССР, в период 1962-1964 гг. в СССР издано 210 произведений, в том числе 50 на казахском языке. В СССР за этот период было выпущено около тысячи антиисламских трудов на разных языках мусульманских республик.

Новые уголовные кодексы, введенные в 1961 г. в союзных республиках, устанавливали три вида ответственности за нарушение религиозного законодательства: дисциплинарную, административную и уголовную. Уклонение руководителей религиозных объединений от регистрации и другие нарушения ими законодательства о культах наказывались административным штрафом (до 50 руб.) Уголовная ответственность (до 3-х лет лишения свободы) предусматривалась за посягательства на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов, принудительное взимание сборов; изготовление и массовое распространение обращений, писем, листовок, призывающих к неисполнению законодательства о религиозных культах и пр. (Иванов, Лобазов, 1973, с. 46).

Идеологическая машина с первых лет существования советской власти активно внедряла в массовое сознание «синдром жертвенности» (Сактаганова, 2012, с. 12), и люди, жертвовавшие во имя победы коммунизма, самоотверженный труд, годы жизни, материальные ценности, приспособившиеся и выживавшие в условиях тоталитарной системы, сохранили духовность, в том числе, религиозную. Несмотря на длительное атеистическое давление и репрессивные меры, мусульмане Казахстана особенно в сельской местности продолжали исполнять мусульманские обряды и отмечать религиозные праздники.

Исламские и доисламские традиции в сфере семьи и семейно-родственных отношений были частью повседневной жизни верующих. Повсеместно были распространены погребально-поминальные и свадебные обряды, обряд обрезания, массово отмечались праздники жертвоприношения – Курбан-айт (особенно в южных районах Казахстана), окончания поста – Ораза-айт. Практически во всех казахских семьях (даже в семьях коммунистов) в эти дни пекли баурсаки, шелпеки, поминали аруахов (предков). Казахстанские религоведы на основе полевых исследований выделяют в 1950-е – 1960-е гг. две группы верующих. Первую группу представляли люди старшего поколения, которые искренне считали себя мусульманами, им были известны основы мусульманского вероучения, они совершали мусульманские обряды. Таким верующим было свойственно терпимое отношение  к атеистическому мировоззрению других людей. Ко второй группе были отнесены люди пожилого и среднего возраста, среди них встречалась и молодежь. Они не отличались строгим выполнением религиозных предписаний и в их сознании отрывочные, часто неопределенные религиозные представления сочетались с естественно-научными знаниями, причем нередко они даже были коммунистами. В печати мелькали сообщения о праздновании главного мусульманского праздника Курбанайт: приводились случаи невыхода людей на работу в связи с празднованием Курбан-айта. Отмечалось, например, что в день празднования Ораза-байрам только в двух колхозах Георгиевского района Южно-Казахстанской области не вышло на работу более 350 жителей. В колхозе имени Джамбула Джамбульской области на работу не вышла половина населения. Приводилось число принесенных в жертву овец: в частности, в колхозе имени Андреева Каскеленского района, во время «Курбан-байрама» было зарезано 60 овец (АП РК, л. 65). Массовые невыходы на работу не были распространены повсеместно, но религиозные праздники отмечались так или иначе во многих казахских семьях.

В 1961 г. зарегистрировано 25 мусульманских объединений, имевших мечети. Общее количество мусульман, совершавших намазы в этих мечетях, оценивалось в 40 тысяч, из которых 10-20 % составляли женщины. По данным властей, действовало 66 незарегистрированных исламских общин. При этом широкую известность получает деятельность «бродячих мулл», то есть служителей культа, справлявших обряды (похороны, свадьбы и др.) на дому, без соответствующей регистрации; в 1961 г. культовую деятельность в республике вели 521 «бродячий мулла» (Религиозные объединения, 2015, с. 10).

Таким образом, ислам и тесно связанные с ним доисламские культы вытеснялись в сферу влияния семьи и продолжали бытовать в жизни значительной части казахского общества.

1964 1990 гг. – время активизации «научного атеизма» в религиозной политике государства и партии. В эпоху Л.И. Брежнева отношения государства и религиозных организаций приобретают более спокойную и «цивилизованную» форму. В 1965 г. СДРПЦ и СДРК были преобразованы в единый орган – Совет по делам религий (СДР) при Совете Министров СССР. Ритм массированного наступления на религию несколько замедлился, а антирелигиозная пропаганда продолжалась в иной форме, претендующей на «научность». Антирелигиозная деятельность, включая пропаганду, представляла собой целую систему от исследовательских институтов научного атеизма Академии общественных наук ЦК КПСС до пионерских пропагандистских групп. Менялась лишь форма: от открыто репрессивной к «научно-атеистической». Для антирелигиозной пропаганды используются все средства массовой информации: передачи по радио, фильмы, постоянные или передвижные выставки, статьи в газетах, специальные периодические издания и публичные лекции.

Антиисламская пропаганда продолжается и даже усиливается после 1980 г. Ислам несколько теряет позиции и одной из значительных проблем усугубивших эту тенденцию стал крайне низкий образовательный уровень мусульманского духовенства. Отсутствие в СССР системы мусульманского духовного образования (функционировало лишь одно медресе в Бухаре и исламский институт в Ташкенте) привело к низкому уровню духовного образования у мусульманских священнослужителей. Например, в 1990 г. из 857 имамов и муэдзинов РСФСР только 21 имел высшее образова-  ние (Сосновских, 2014, с. 195). Доминирующее число служителей исламского культа — «бродячих мулл» с достаточно невысоким уровнем знаний более чем в 10 раз превышало число зарегистрированных мулл. В 1980 г.  в стране без регистрации действовали 5,5 тысяч из 6 тысяч мулл.

В 1981 г. ЦК КПСС подготовил очередное антирелигиозное постановление «Об усилении атеистического воспитания». В 1983 принято постановление «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманского духовенства», причем оно было направлено на недопущение распространения «догматической исламской идеологии, активизировавшейся после исламской революции в Иране» (1978-1979 гг.). В годы перестройки происходит переход от антирелигиозной политики государства к сотрудничеству с религиозными организациями. Последнее атеистическое постановление «Об усилении борьбы с исламом» было принято в августе 1986 г. И только в конце 1980-х гг. можно говорить о прекращении атеистических гонений в СССР. С 1987 г. происходят наиболее значительные изменения в политике СССР по отношению к конфессиям. Впервые в СССР официально праздновали религиозные юбилейные даты: 1000-летие Крещения Руси, 200-летие Духовного управления мусульман Европейской части России и Сибири и 1100-летие принятия ислама населением Поволжья и Приуралья. В 1990 г. был принят закон СССР «О свободе совести и религиозных организациях», который радикально изменил характер отношений государства и религиозных организаций.

Анализируя советскую модель государственной религиозной политики в различные периоды советской истории необходимо отметить, что в ней были и этапы лояльного отношения государства к религии и религиозной жизни верующих, и жесткого тотального уничтожения священнослужителей, конфессий и духовной жизни советских людей. Религиозная политика коснулась каждой советской семьи и, безусловно, сыграла значительную негативную роль в духовном развитии общества. Некоторой компенсирующей составляющей в духовности стали коммунистические ценности, которые пропагандистская машина имплантировала в советское общество. Но это все весьма дискуссионные вопросы. Возвращение к советской истории – это возвращение в прошлое. А прошлое, по определению М. Блока (Блок, 1986), есть некая данность, которую уже ничто не властно изменить, но изучение прошлого развивается, непрестанно преображается и совершенствуется.

1. Алексеев В.А. Государственно-церковные отношения: содержание, характер, тенденции эволюции на материалах отечественной истории послеоктябрьского периода XX века. Дис. в форме научного доклада на соискание ученой степени доктора филос. наук. – М., 1994. – 33 с.; Алексеев В. А. Иллюзии и догмы: Взаимоотношения Советского государства и религии. – М.: Политиздат, 1991. – 400 с.; Кашеваров А.Н. Государство и церковь: из истории взаимоотношений советской власти и русской православной церкви 1917-1945 гг. – СПб.: СПб. гос. тех. унив., – 271 с.; Кашеваров А.Н. Православная Российская Церковь и советское государство (1917-1922). – М.: Издательство Крутицкого подворья, Общество любителей церковной истории, 2005. – 440 с.
2. Архив Президента Республики Казахстан (АП РК). – Ф. 708. – Оп. 26. – Д. 344. – Л. 16-75. 3 АП РК. — Ф. 708. — Оп. 5/1. — Д. 617. — Л. 21—23.
3. Ауанасова Б.М. История эволюции религиозных отношений в Казахстане (на примере ислама 1941— 1991 гг.): Дис. ... канд. истор. наук. — Уральск, 2007. — 135 с.
4. Балтабаева А.М. Особенности религиозной жизни Казахстана в период великой отечественной войны. Вестник Карагандинского университета. Серия История. Философия. Право. — 2008. — № 2. — С. 67—71.
5. Беннигсен А., Лемерсье-Келькеже Ш. Забытые мусульмане. Ислам в Советском Союзе. Париж, Maspero. 1981 / Деловая Неделя. — 2005. — № 35—36.
6. Бенигсен А. Мусульмане в СССР. — Казань: Иман, — 84 с. [Электронный ресурс]. URL: http://kitap. net.ru/benigsen (дата обращения 23.02.2017).
7. Блок М. Апология истории или ремесло историка. Издание второе, дополненное. — М.: Наука, 1986. — 178 с.
8. Васильева О.Ю. Русская православная церковь в политике Советского государства в 1943—1948 гг.: Автореф. дис. ... доктора истор. наук. — М., 1999. — 24 с.
9. Геллер М.Я. Машина и винтики. История формирования советского человека. — М.: МИК, — 336 с.
10. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). — Ф. — Оп. 2. — Д. 302. — Л. 2—2 об.
11. Дроботушенко Е.В. Динамика роста количества православных храмов и молитвенных домов Сибири и Приморья в середине 40-х гг. XX в. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2015. — № 3 (53). — С. 77—82.
12. Иванов А.И., Лобазов П.К. Политика советского государства по вопросам религии и церкви. — М.: Знание,1973. — 214с.
13. Ислам и советское государство (1944—1990). Сборник документов. Вып. 3 / Сост. Д.Ю. Арапов. — М.:Издательский дом Марджани, 2011. — 528 с.
14. Конкретные исследования современных религиозных верований (методика, организация, результаты) / Отв. ред. А.И. Клибанов. — М.: Мысль, [Электронный ресурс]. URL: http://vipstudent.ru/index.php (дата обращения 23.01.2017).
15. Коновалов Б.Н. К массовому атеизму. — М., 1974. — 215 с.; Ладоренко В.Е. К вопросу об изменении политической ориентации русской православной церкви (1917—1945) // Вопросы истории религии и атеизма. Вып. — М., 1964. — С. 13—18; Эзрин Г.М. Государство и религия. Религиозные организации и политическая структура общества. — М., 1974. — 135 с.
16. Маркузе Г. Одномерный человек. – М.: Refl-book, 1994. – 341 с.
17. Мухтарова Г.Д. Ислам в советском Казахстане (1917-1991 годы): Дис. … доктора истор. наук. –Уральск, 2007. — 310 с.
18. Неживых Н. А. Отношение советской власти к протестантским организациям в 1919-1925 гг. // Лютеране в Сибири. Сборник научных статей. – Омск: Издательство Омск. гос. тех. унив., 2000. – 266 с.
19. Одинцов М. И. Государственно-церковные отношения в России (На материалах отечественной истории ХХ века). Дис. в виде доклада … доктора истор. наук. – М.: РАГС, – 50 с. [Электронный ресурс]. URL: http://rusoir.ru/president (дата обращения 13.02.2017).
20. О религии и церкви. — М.: Политиздат, 1981. — 176 с.
21. Проскурина А.В. Политика советской власти в отношении религии и церкви в деревне Северо-Запада России в конце 1920-х—1930-е гг. Дис. … канд. истор. наук. – Псков, — 249 с.
22. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. – М.: Республика, – 511 с.
23. Религиозные объединения в Казахстане: Справочник. – Астана: МЦКР КДР МКС РК, – 42 с.
24. Русская Православная церковь и право. Комментарий / Гефенидер В.Э., Ильичев М.В., Масляев А.И. и др. — М.: БЕК, 1999. — 464 c.
25. Сактаганова З.Г. Экономическая модернизация Казахстана. 1946—1970 гг. — Караганда: Глассир, 2012. — 363 с.
26. Сосновских Е.Г. Трансформация государственно-конфессиональных отношений в 1985—1997 гг. (на материалах Челябинской области). Дис. … канд. истор. наук. — Челябинск, — 279 с.
27. Султангалиева А.К. Ислам в Казахстане: история. Этничность и общество. – Алматы: КИСИ,– 188 с.
28. Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. – М.: Весь мир, 2000. — 296 с.
29. Худобородов А.Л., Яшина М.А. Стояние за веру в дни лихолетья: взаимоотношения русской православной церкви и советского государства в 1917 – начале 1930-х гг. (на материалах Южного Урала). — Челябинск, 2014. – 179 с.
30. Шкаровский М. Сталинская религиозная политика и Русская Православная Церковь в 1943-1953 г. // Acta Slavica Iaponica, 2009. — Volume XXVII. — 27 p.
31. Bennigsen , Wimbush S.E. Mystics and Commissars. Sufism in the Soviet Union. — London: Hurst, 1985. — 195 p. Bennigsen A., Wimbush S.E. Muslims of the Soviet Empire: a Guide. — London: Hurst, 1986. — 294 p.