Регенерация шелкового пути в XVIII – начале XX вв.

Маршруты Великого Шелкового пути, с древности, проходившие через Казахстан, связывали народы и страны Востока и Запада, и несмотря на войны и другие сложные политические ситуации, складывавшиеся порою  в Средней и Центральной Азии, торговля не прекращалась.

С XVIІI в. Россия стремилась поставить под свой контроль обширные степные пространства, чтобы наладить торговый караванный путь в Индию через Среднюю Азию. Об экономическом же потенциале казахских степей судили по традиционному хозяйству населения, которое их занимало. 

Казахско-русские отношения в XVIІI – начале ХХ вв. носили сложный характер. События развивались противоречиво. От простого обмена посольскими миссиями, через номинальное принятие Российского протектората, исторический процесс привёл к созданного казачьих войск по границам территории казахов. Процесс присоединения Казахстана к России сопровождался добровольными актами подданства, завоеванием южных регионов казахских земель, казачьей и крестьянской колонизацией. На территории Казахстана возникали крепости, выраставшие в города, шло промышленное освоение края, подводились железные дороги, начинали действовать предприятия обрабатывающей и горнодобывающей промышленности.

Колониальная политика царизма вызывала решительный протест у местного населения, вылившийся в длинную цепь национально-освободительного движенения [1, с. 3].

Прогрессивными последствиями процесса вхождения Казахстана под протекторат России выступали в первую очередь: развитие торговли, появление новых городов, а также овладевание европейскими формами культуры, просвещения, здравохранения. Начала формироваться казахская интеллегенция, которая способствовала консолидации и развитию самосознания казахского народа.

Составной частью истории Казахстана нового времени являются казахско-китайские отношения. История взаимвыгодных отношений Казахстана и Китая уходит в глубь веков, причем особую роль в её развитии сыграли приграничные экономические связи, проходившие через казахские степи, в частности – караванная торговля. Маршруты Великого Шелкового пути, с древности, проходившие через Казахстан, связывали народы и страны Востока и Запада, и несмотря на войны и другие сложные политические ситуации, складывавшиеся порою в Средней и Центральной Азии, торговля не прекращалась. Казахская степь служила связующим звеном между Пекином и Петербургом, когда Казахстан находился в составе России. Отношение правителей Китая ко всем соседним народам, было, как к «варварам», которых необходимо   «умиротворять» и «просвещать», исключало всякую возможность установления равноправных отношений  между Китаем  и соседним  государствами.  Цинская  империя отказывалась  торговать с европейскими странами под предлогом того, что не нуждается в их «диковинных» товарах, и сама производит все необхадимое для себя. Цинская династия рассматривала возможность торговли с ней, как «милость» по отношению к своим соседям, в том числе и к таким крупным государствам, как царская Россия.

В 1758-1759 гг., в период завоевания маньчжуро-китайскими войсками Восточного Туркестана, Цинское правительство, чтобы обезопасить границы от казахских вторжений, и тем самым, обеспечить фланг своей армии, а также наладить снабжение войск лошадьми и продовольствием, вынуждено было проводить в отношении казахов политику, получившую название: «мягкого отношения к дальним» (жоу юань) [2, с, 181]. В одном из посланий Цинский император, называет Аблая «своим младшим братом» и предлагает ему: «кочевать со всеми своими улусами в землице Алтай – Тау» т.е. на исконных казахских землях, утраченных в XVII в., в результате войн с жунгарами.

В Пекине неоднократно предпринимали меры к установлению посольских связей с другими казахскими владельцами и прежде всего, с ханом Среднего жуза Абулмамбетом и ханом Младшего жуза Нуралы. Через Аблая император Цяньлун направил послание Нуралы, предлагая ему установить дипломатические и торговые связи, обещая даже заставить царскую власть отказаться от института аманатов [3].

Для Цинской империи торговля служила прежде всего орудием достижения политических целей. Так, казахским владетелям торговля была обещена в том случае, если они символически подчинятся Китаю: «Великая [Цинский] император непременно милостливо одарит [вас] титулами и дарами и более того, позволит торговать [с Китаем]» – говорилось уже в одном из первых посланий императора в Степь [4, с. 73].

Методы торговой политики Цинской империи в отношении казахов диктовались ее экспансионистскими планами в Центральной Азии и необходимостью укрепления Синьцзяна, как форпоста для осуществления этих планов. Примечателен документ от 15 декабря, 1757 года под заглавием: «Дело установления торгового обмена с казахами» [5, с. 74].

До 1758 года основной целью торговли было получение по дешевой цене казахских лошадей, необходимых для завершения завоевательных походов в Жунгарию и Восточный Туркестан. В обмен на скот казахи получали шелк, атлас, китайку, бархат, кирпичный чай. До конца ХІХ века действовал запрет на продажу кочевникам железных и медных изделий, оружия. Основной единицей торговли с китайской стороны был шелк, а со стороны казахов – овца.

Летом 1758 г. Цинское посольство появилось в ставке хана Абулмамбета [6]. Цинские власти приглашали казахов торговать в Жунгарии, всячески охаивая при этом, торговую политику России. Казахскому посольству во главе с Найманом Таймачевым, прибывшему летом 1758 в Пекин, маньчжурские сановники говорили, что «богдыхан с стороны своей и мену с киргизцами хочет установить и всячески в пользу их старается, не оставит, так что де и лошадей и другой скот от них, киргизцов, дорогою ценою выменивать прикажет, причем – де и здешней торг вячески осуждал, а свой им весмо прибыточным предъявлял ибо – де у него в государстве всяких для них киргизцов товаров в более нежели в России» [7].

Крепости и форпосты, имевшие первоначально военно-оборонительные функции, со временем превратились в центр торговых взаимосвязей с другими сопредельними государствами. Известный исследователь Сибири Г.Ф. Миллер эти районы в 30 – х годах XVII в., особо подчеркивал роль Ямышевской и Семипалатинской крепостей в развитии торговли [8, с. 28].

Усилению торгового значения крепостей Северо-Восточного Казахстана, способствовало открытие в 1753 г. Симипалатинской таможни и учреждения в 1754 г. в Ямышевской и Семипалатинской таможнях – таможенных камиссаров, в обязанности которых входило, проверка проходящих караванов [9, с. 47]. В 1760 г. в Семипалатинской [10], а в 1765 в Усть-Каменогорской крепостях были открыты меновые дворы [11, с. 125]. Кроме того, сибирскими властями были построены караван-сараи для азиатских купцов [12, с. 4]. Оживленные рынки все больше привлекали к себе, как казахских скотовладельцев, так и торговцев из Ташкента и Бухары. К тому же среднеазиатским купцами было безопаснее и ближе ходить в УстьКаменогорскую и Ямышевскую крепости, чем в Тобольск или Тюмень [13, с. 63].

Со второй половины 30-х годов ХІХ в., в связи с усилением Коряковской и Усть-Каменогорской таможенных застав, а также с учрежденим в 1839 году в Омске, взамен прежней заставы, полноправной таможни третьего класса, русско-китайская торговля через Бухтарминскую таможню пошла на убыль [14, с. 63]. Так если в 1828 году через нее было провезено разных товаров на 168393 руб. 59 коп., вывезено на 21749 руб. 10 коп., то через 10 лет объем взаимного обмена товаров на таможне и дистанциях Бухтарминска, составил всего 13274 руб. и 17665 руб.

Восстание Кенесары Касымова нанесло заметный ущерб, как русско-казахской, так и русско-китайской торговле через таможенные пункты Сибирского округа. Но после того, как царским карательным отрядам удалось вытеснить восставших в пределе среднеазиатских владений, на торговых маршрутах восстановилось относительное спокойствие, хотя напряженность в самом казахском обществе, продолжала сохраняться ввиду продолжения военных действий между карательными силами и повстанцами [15, с. 184].

25 июля 1851 г. в Кульжде Е.П. Ковалевским, с русской стороны, синьцзянским  наместником  И.Шанем и тарбагатайским воинским начальников Бу Ян-таем был подписан торговый трактат: «Для подданных обеих государств, открывается торговля в Или (Кульдже) и Тарбагатая (Чугучаке) [16, с. 26]. Этот документ во многом походил на действовавший между Китаем и Россией – «Кяхтинский договор». Так же, как и в Кяхте, торговля в Кульжде и Чугучаке, обьявлялась меновой и отпуск товаров в кредит между торгующими сторонами не разрешался. – «Если вопрехи сей статьи – (говорилось в ст. 12 договора) – кто-нибудь отпустит свой товар в долг, то чиновники (русский и китайский), в это дело не вмешиваются и никаких жалоб, если бы оные и последовали, не принмают» [17, с. 28].

Торговля в Кульдже и Чугучаке обьявлялось беспошлинной. В ст. 3 договора по этому поводу говорилось: «Торговля сия открывается ради взаимной дружбы двух держав, а потому с обеих сторон пошленные не брать никакой» [18].

По условиям договора русские купцы могли находиться в Кульдже и Чугучаке с 25 марта по 10 декабря каждого года, а караваны должны были состоять не менее, чем 20 верблюдов. При продаже русскими купцами мелкого скота, они должны были каждый две головы из десяти продать китайской правительственной администрации в обмен на хлопчатобумажную ткань (за каждого барана кусок ткани «дабы») [19, с. 232].

Русское правительство и местные власти с целью превращения Илийского края в рынок сбыта своих промышленных изделий, способствовали развитию торговли в крае и пытались расширить торговлю не только с самим краем, но и близлежащими китайскими провинциями [20, с. 68]. По словам Н.Н. Пантусова устройство и расширение торговли в Кульджинском районе и сопредельных с ним западнокитайских провинциях: Урумчи Кашгаре составляло одну из главных забот русской администрации [21,   с. 120].

Стараясь, по возможности, завязать более тесные сношения с Китаем, уже в 1871 г., генерал-губернатор Г.А. Колпаковский, посетив Кульджу и проехавшись по «императорской дороге» от Кульджи до Урумчи, пришел к мысли, отправить в Урумчи торговый караван. Для этого было предложено составить товарищество. Стоимость каравана в составе (от 30 до 50 верблюдов) была определена в 20000 рублей. Из них на 16000 рублей были приобретены товары, а остальные деньги пошли на снаряжение каравана. Караван должен был вступить в Урумчи для исследования рынка и, «если будет возможно, пройти и  далее в Китай» [22]. Газета «Русские ведомости» писала о судьбе этого каравана, что он прошёл благополучно до Манаса и вернулся обратно [23].

Торговля, в основном, была сосредаточена в Чугучаке и Шихо. В Шихо, по сравнению с другими областями, производился более широкий обмен товарами, доставлявшимися русскими торговцами из Чугучака и Кульджи. Главными предметами торговли были товары Ирбитской и Крестовской ярмарок: бумажные и железные предметы Туркестанского края – мата, шелк, дурья, материалы и различные сушеные фрукты – на один миллион рублей [24]. Из городов Илийского края в Китай вывозились серебро ямбами на 1 млн. рублей в год; сырые шкуры: лошадиные, бараньи бычьи из Чугучака – до 200 штук [25]. Осложнения, возникшие в русско-китайских отношениях 70-80-х гг., были вызваны событями, происходившими на территории западного Китая и в прилегающих к нему приграничных районах России. Под влиянием Тайпинского движения в середине 60-х гг., на территории Западного Китая выспухнули народные восстания, приведшие к изгнанию маньчжурской администрации и провозглашению трех государств: Уйгурского  Джеты-Шаар   (Семиградье)  с  центром   в  Кашгаре,  Дунганского   султаната  и   уйгурского Кульджино-Таранчинского ханства.

Правитель Джеты-Шара, бывший кокандский военачальник Якуб-бек, установил тесные связи с Турцией и Англией, захватив некоторые районы  Джунгарии,  угражая  среднеазиатским  владениям России. В сложившейся обстановке у царской России и Цинского Китая сложилась общая заинтересованность в борьбе с Якуб-беком. В 1871 г. русские войска выступили против него и заняли территорию Кульджинского (Илийского округа). Поражение, нанесенное русскими войсками Якуб-беку в северной части Джунгарии, облегчило Китаю борьбу с государством Джеты-Шаар. В 1871 г. войско цинского генерала Цзя Цзун-тана разгромили его и заняли Кашгарию и Джунгарию.

В 1881 г. в Петербурге был заключен новый («Петербургский договор»), по которому царское правительство вернуло Китаю Илийский край, за исключением небольшой его западной части, которая была оставлена за Россией, «для поселения там местных жителей, пожелавших принять русское подданство».

Петербургский договор, помимо пограничных вопросов, включал в себя и обширный круг вопросов, относящихся к торговле. В 1881 году К.Скачков писал: «При континентальном соседстве России  с  Китаем и при большей склонности нашего народа к сухопутной, чем к морской торговле, пространства Средней Азии представляют готовые рынки для нашей торговли. Прямой путь влечет нашу торговлю не к портам Китая, а в Китай Застенный» [26, с. 331].

Петербургский договор создавал условия для расширения торговых связей между Россией и всей территорией Синьцзяна [27, с. 217].

Для обширного региона русско-китайской торговли в 1881 году был установлен беспошлинный товарообмен между русскими и китайскими подданнами в 50-верстной полосе по обе стороны русскокитайской границы [28, с. 14].

По условиям «Петербургского договора», право беспошлинной торговли российские купцы и торговцы имели в Кульдже, Чугучаке Кашгарии и права транзита через территории Синьцзяна в городах внутреннего Китая – Сучжоу и Тяньцзине [29, с. 61-65].

«Все китайские товары, кроме чая, серебра и запрещенного к привозу хлебного пива, пропускались беспошлинно, а с чая, привозимого меньшая пошлина, чем при ввозе его по европейской границе» [30, с. 13].

В 1854 году для торговли в Синьцзяне было выдано Семипалатинским областным правлением 57 торговых билетов, а в 1885 г. – 28. В 1885 году было отправлено 2 каравана в Чугучак, 1 – в Кульджу, 2 – в Кобдо, 13 – в Улясутай, Кобдо и Манас. Вывезено товаров на сумму 221,766 рублей [31, с. 15-16]. Через таможни Семипалатинской области в 1891 году было отправлено 29 караванов, часть из которых принадлежала казахским торговцам. Так, Богуш Чаянбаев с четырьмя работниками вёз товар на 6400 рублей, кокпектинский купец Т.Жандыбаев – мануфактурные товары и кожи на – 2600 рублей, семипалатинский купец Мухамед Шакиров – мелочные товары и железные изделия – на 7899 рублей, Жетыков – разнообразные изделия на – 1150 рублей [32, с. 159]. Об участии в торговле коренных жителей в Степном крае писал Н.В. Богоявленский: «Торговлей занимаются купцы из татар, сартов, торанчей и дунган; встречается между ними и коренные русские, но в самом незначительном числе» [33, с. 261]. Российский консул в Урумчи в 1902 году по поводу торговли писал: «Торговля ведется по-прежнему исключительно татарами и нашими среднеазиатскими сартами» [34, с. 261]. Другой консул Н.Н. Кротков отмечал, что «в руках узбеков и небольшой кучки татар и казахов сосредотачивалась по-прежнему, торговля в Урумчийском округе» [35, с. 363].

Таким образом, экономическая стратегия китайских империй в Центральной Азии состояла в овладении, как северной (Чжуньбу-Джунгарией), так и южной (Хойбу-Мусульманией) ветвью Шелкового пути. Именно эту задачу осуществила через 500 лет Цинская империя. Контроль над указанными участками приносил большие экономические и политические дивиденты китайскому государству.  Следует  признать, что только выход Китая на Шелковый путь, объединял отдельные отрезки локального значения, превращая его, в трансконтинентальную трассу, с чертами глобального характера [36, с. 78].

В первой половине ХІХ в. торговля Казахстана с Россией значительно расширилась, а роль султанов снизилась. На смену им приходят торговцы – баи, которые заключали крупные коммерческие сделки с русскими купцами и промышленниками.

Развитию товарно-денежных отношений способствовала ярмарочная торговля. Крупными торговыми центрами являлись Петропавловск, Семипалатинск, Кокчетав, Атбасар, Уральск, Гурьев, в соседних губерниях России – Омск, Курган, Тюмень, Оренбург, Ирбит, Нижний Новгород. В этих городах действовали летние и осенние ярмарки, небольшие ярмарки функционировали в казачьих станицах и русских селениях.

Особенное развитие ярмарочная торговля получила на севере Акмолинской области. Здесь действовали три крупные ярмарки – Таинчикульская (близ Петропавловска), Константиновская (в Акмолинске), Петровская (в Атбасаре) и более 50 мелких и средних. В одном Кокчетавском уезде в 1900 г. состоялись 33 осенних и зимних ярмарки, с общим оборотом в 3,2 млн. руб.

Одной из крупных ярмарок стала Куяндинская или Ботовская, в Каркаралинском уезде, основанная в 1848 г. купцом Ботовым. Ярмарка привлекала к себе внимание купцов, не только соседних Акмолинской, Семиреченской, но и отдаленных областей Средней Азии, Сибири, Урала, пограничных округов.

В Казахстане функционировало еще несколько крупных ярмарок: Чарская (Семипалатинская область), Каркаринская (Семиречье), Аулие-Атинская (Сырдарьинская область), Уильская, Темирская (Уральская область), обороты каждой из них, достигали более миллиона рублей. Значительное внимание уделялось царским правительством хлебной торговле с восточными окраинами. Была отменена пошлина на хлеб, поощрялся привоз хлеба на ярмарки. Часть хлеба для казачьих и военных горнизонов в Казахской степи закупалась в Оренбургской, Тоболской и Томской губерниях. Только через Семипалатинскую и Петропавловскую таможню ежегодно привозилось хлеба зерном и мукой до 900 тыс. пудов на 160 тыс. руб. [37, с. 322].

Товарный хлеб и ячмень для фуража  поставляли также и казахи-земледелцы.  На ярмарках  Уральской и Сибирской линии русские купцы приобретали у казахов пшеницу, рожь, просо и ячмень в обмен на разные товары [38].

Торговля казахов с Россией была взаимовыгодной и из года в год возрастала. Если в 1820 г. на всех трех линиях – Сибирской, Оренбургской, Уральской – продано русских товаров было лишь на 115 тыс. руб. серебром, то в 1852 г. товаров поступило уже на 534838 руб. и отпущено на 4431772 руб. серебром [39, с. 104].

Возрастал пригон казахами рогатого скота на меновые пункты. В 1820 г. на Петропавловский меновый двор пригонялось до 70 тыс. голов рогатого скота, а в 60 – х гг. свыше 100 тыс. и почти до миллиона баранов в год. Только на Акмолинскую ярмарку в 1864 г. было привезено русских товаров на 210 тыс. руб., что в двое больше, чем в 1820 г. на всю Казахскую степь. В 50-60-е годы ХІХ века на казахстанском рынке преобладали три категории товаров:

• -продукция казахской степи: лошадь, крупный рогатый скот, баран; сырье – кожи различных животных; сало; верблюжья и овечья шерсть; шкурки диких зверей – волков, лисиц, корсаков, сурков; кошмы.
• -продукция из Средней Азии и Китая: хлопчатобумажные ткани – бязь, выбойка, саржа, разноцветный непряденный шелк, сухофрукты, хлопок, рис, конская сбруя для верховый езды, выделанные кожи различных животных, обувь и одежда ичиги, калоши, халаты, арехчины, чалбары кожаные и бархатные рассшитые шелками, чалмы и чугучакский чай;
• -продукция из Сибири и других регионов России: металлические изделия – железные кайлы (кирки),
• топоры, умывальники (кувшины), тазы, треножники, котлы (казаны), медные самовары, чайники, кумганы, сундуки, цветной ситец, белый миткаль, чарусные (шерстяные) ткани, сукно, шкурки пушных  зверей – морских котиков, выдр, различные укращения, снадобья, необходимые в быту кочевников, галантерейные и бакалейные товары, хлеб [40, с. 53].

В 70-80-х годах ХІХ в., в связи с быстрым ростом в России фабричного текстильного производства, усилился приток российских тканей на рынки Казахстана. Выработанные на фабриках дешевые хлопочатобумажные ткани быстро вытесняли кустарные изделия ряда восточных стран, так, кроме ситца, ввозились миллионы аршин сукна, шелка, саржи. На втором месте по ввозу были выделанные кожи (юфть, сафьян), затем металлические изделия. Ежегодно в Казахстан ввозилось выделанных кож на 400-500 тыс. руб., металлов и изделий из них 300-400 тыс. руб. [41].

Во второй половине ХІХ в. вывоз продуктов скотоводства в Россию быстро рос. Каждое лето только через Сарысуйский уезд в центр России из Акмолинского, Каркаралинского уездов перегонялось  до 60 тыс. голов крупного рогатого скота и до 200 тыс. овец. В это время на Таинчикульской ярмарке и в ее окрестностях скапливалось ежегодно до 50 тыс. голов крупного рогатого скота, до 20 тыс. лошадей, до  800 тыс. овец. Отсюда их отправляли на рынки Центральной России. За Омском, по берегам Иртыша, каждую зиму откармливалось до 300 тыс. голов крупного рогатого скота и до 300 тыс. мелкого, предназначенного к продаже ранней весной. Отсюда скот отправлялся главным образом в Казань, на Урал. На  бойнях Оренбурга в 1891 г. было забито 140 тыс. голов крупного рогатого скота и около 300 тыс. овец [42].

После ввода в эксплуатацию Сибирской железной дороги через железнодорожные станции Петропавловска и Омска стали вывозиться сливочное масло и мясо. В 1990 г. через эти станции было вывезено в Петербург и Москву 30,4 тыс. пудов масла и 1044 тыс. пудов свежего мяса [43].

Своеобразные формы торговли обусловливались местными условиями и экономическим влиянием России. Здесь сложилось три основных вида торговли, соответствовавшие типу хозяйств: в кочевых районах – развозная, в районах с полуоседлыми типом хозяйства ярморочная, в районах с преобладанием оседлых хозяйств – стационарная (магазины, склады, лавки). Наиболее расспространенной торговлей являлась – развозная. Местопребывание разъезжего торговца в степи называлось «кош». Из каждого крупного города ежегодно въезжали в степь сотни «кошей», из мелких городов – по 50-60 [44, с. 99].

Развозная торговля, особенно в отдельных аулах, носила неприкрытый грабительский  характер.  Казахи тогда еще не имели понятия о ценах ни на свои продукты, ни на привозные товары. Купцы назначали высокие цены на привозные товары и чрезвычайно заниженные на продукты казахского хозяйства. Так, за полфунта чая и фунт сахара купец требовал барана; овцу брали за бритву, стоившую не более 15 копеек; самовар купленный в России за 6-7 руб., в степи отдавали за 20-25 баранов.

В ходе присоединения Казахстана к России на его территории возникло более 30 городов и 400 казачьих поселков. Судьба их была различная: одни превратились в центры торговли и промышленности, другие стали «заштатными городами», мало чем отличавшихся от сел.

На рубеже ХІХ-ХХ вв. казахстанские города становятся аграрно-торговыми, культурными центрами края, в них получили развитие промышленность по обработке сельскохозяйственного сырья и торговля продуктами сельского хозяйства.

С Юго-Востока казахский народ издревле соседствовал со среднеазиатскими народами. Единая религия, близость языка, системы хозяйства на протяжении веков в казахско-среднеазиатских взаимоотношениях играли решающую роль. Более того, в силу исторически сложившихся обстоятельств и казахский народ, и народы Средней Азии – киргизы, узбеки, каракалпаки, туркмены, таджики были включены  в состав Российской империи.

Торговые связи кочевых и оседлых народов Центральной Азии имеют глубокие, исторические корни. В.В. Бартольд писал: «Для культурных областей Средней Азии торговля с кочевниками тюрками всегда имела большое экономическое значение. Уже в Х в., как теперь мусульманский Туркестан, благодаря своим кочевым соседям получил лошадей и мясо в большом количестве и по более дешевым ценам, чем это было возможно при иных условиях» [45, с. 339].

Торговля кочевых и оседлых районов базировалась на взаимном общественном разделении труда, поэтому она была обоюдно выгодной, стимулировала усиленное развитие каждого, из этих районов своей отрасли производства и в конечном счете вела к постепенному подъему производственных сил обеих. Кроме того, эти относящиеся к давнему прошлому торговые взаимосвязи, сыграли весьма положительную роль в сложении и развитии интенсивного торгового сотрудничества между ними и в последующие столетия [46, с. 188].

В конце XVIII – начале ХІХ вв. у казахов по-прежнему скот являлся основным предместом обмена. Свои потребности в продукции земледелия и ремесленного производства, они удовлетворяли путем обмена скота и животноводческого сырья на товары, производимые соседними народами, в первую очередь – узбеками. В этой связи, в одном из документов о торговле в казахской степи, приведенном П.Н. Небольсиным, говорится: «Случилось это несколько лет сряду, не выходило почти вовсе караванов на Оренбургскую линию и что мена была самая ничтожная, а между тем потребность киргизов в изделиях для одежды не прекращалась, и они могли удовлетворять ее, не иначе, как только меною с бухарцами и хивинцами» [47, с. 287].

Определенный подъем в развитии скотоводства давал возможность казахам сбывать в узбекских ханствах излишки скота во всём возрастающем количестве, так как «потребность среднеазиатских жителей в киргизском (казахском) скоте и потребность самая настоятельная давала этотой отрасли торговли большое значение для среднеазиатских ханств» [48, с. 4].

В свою очередь, среди казахского населения славились замечательные изделия узбекских и таджикских мастеров, ремесленников Бухары, Ташкента и Хивы, «к которым издавна привыкли  киргизы  (казахи) и которые поэтому сделались в их быту совершенно необходимыми [49, с. 4]. Об этом свидетельствуют и цифровые данные, например, в 1792 г. в Семипалатинск ташкентские купцы привезли следующие товары: хлопчатобумажные ткани 139000 аршин, на 1957 руб. 15 коп. Кроме того, были проданы шубы кишмиш, пщеница, хлопок и многое другое на сумму 2387 руб. 30 коп. [50].

В начале ХІХ в. многочисленные ремесленные мастерские производящие, «готовые халаты, одеяла, штаны и т.п.» и огромные многолюдные базары, столь характерные для Бухары, Ташкента,  Хивы  и других узбекских городов, в значительной своей части, продолжали обслуживать  казахское  население  [51, с. 512].

Таким образом, в конце XVIII – начале XX вв., Казахская степь служила транзитом в торговых отношениях Запада и Востока, через которую с древнейших времен пролегали маршруты Великого Шелкового пути. Казахская степь по-прежнему играла важную роль в определении посреднеческих функций и расширении взаимного торгового обмена между государставами и народами России, Средней  и Центральной Азии, в значительной степени смягчая и ослабляя политические и прочие конфликты.

1. Галиев В.В. Казахстан в системе российско-китайских торгово-экономических отношений в Синьцзяне (конец XIX начало XX вв.). Алматы, С. 3.
2. Хафизова К.Ш.  О  некоторых  методах  цинской  дипломатии  в  XVIII  в.  //  Шестая  научная   конференция:«Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. М., 1975. Ч. 1. С. 181.
3. АВПР фонд Киргиз-кайсацкие дело. оп. 122/1 д. 4. л. 88.
4. Хафизова К.Ш. Казахская стратегия цинской империи. Алматы, С. 73.
5. Там же. С.
6. АВПР фонд Киргиз-кайсацкие дело. оп. 122/1 д. 4. л. 88. 7 АВПР фонд Киргиз-кайсацкие дело. оп. 122/1 1758. д. 4. л. 87. 8 Миллер Г.Ф. О торгах сибирских. СПб., 1756. С. 28.
7. 9 Касымбаев  Ж.К. О роли Иртышской монеты в развитии торговли между  Средней Азией и  Россией  (XVIII  –первая половина ХІХ века). ОНЧ. Ташкент, 1984. С. 47.
8. 10 ЦГА Каз ССР. ф. 64. оп. 1. д. 2811. л. 43.
9. Абрамов Н. Усть-Каменогорск в 1867 г. Записки ИРГО. Кн. IV. СПб., С. 125.
10. Обзор Семипалатинской области за 1903 г. – Семипалатинск, С. 4.
11. Балкашин Н.   Торговое  движение  между  Западной  Сибирью,  Средней  Азией  и  китайскими  владениями.Записки Зап-Сиб. РГО. Кн. 3. Омск, 1881. С. 63.
12. Касымбаев Ж.К. Казахстан-Китай: Караванная торговля в ХІХ – начале ХХ веков. Алматы, С. 63.
13. Маевский В.   Ботовская   ярмарка   //   памятная   книжная    Симипалатинской   области    на   1897   г.   -Семипалатинск. 1898. С. 184.
14. Русско-китайские отношения 1689-1916. Официальные документы. М., С. 26.
15. Там же. С.
16. Там же. С.
17. Сладковский М.И. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917 г.). М., С. 232.
18. Сутеева К.А. Политика России в Илийском крае Китая в 1871-1881 годах. Алматы, С. 68.
19. Пантусов Н.Н. Сведения о Кульджинском районе за 1871-1881 годы. Казань, С. 120.
20. Русские ведомости 11 июля 2 л.
21. Русские ведомости 11 июля 2 л.
22. 24 ЦГА Каз ССР. ф. 21. 1881. д. 681. л. 286.
23. 25 ЦГА Каз ССР. ф. 21. 1881. д. 681. л. 101.
24. Скачков Н.О. О значении для русской торговли нового договора с Китаем // Русский вестник. Т. 156. -№12. С. 331.
25. Договор о между Россией и Китаем об Илийском крае. СПб. 12/24 февраль 1881 // Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. М., С. 217.
26. Кун Е. Развитие нашего таможенного облачения в последние десятилетия. 1917 С.
27. Русско-китайские отношения 1889-1996. Сб. документов. М., С. 61-65.
28. Там же. С.
29. Обзор Семипалатинской области за 1885 г. – Семипалатинск, С. 15-16.
30. Касымбаев Ж.К. О торговле России с Цинской империей через города Восточного Казахстана в 80-90 – е гг. ХІХ в // Общество и государство в Китае. Двенадцатая научная конференция. Тезисы и доклады. М., Ч. ІІ. С. 159.
31. Богоявленский Н.В. Русская торговля в Илийской области // СКД. СПб., 1901. Вып. ІІ. С. 128.
32. Русская торговля в Урумчийском округе в 1901 году // СКД. 1902. СПб., 1901. Вып. IV. С. 261.
33. Кратков Н.Н. Урумчийский консульский округ и русская торговля в 1906 году // ИРГО. 1908. СПб., 1908. Т. Вып. С. 363.
34. Хафизова К.Ш. Казахская стратегия Цинской империи. – Алматы, С. 78.
35. Гагемейстер Ю. Статистическое обозрение Сибири. Вып. ІІ, Ч. СПб., 1854, С. 322.
36. ГБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Рукописный отдел, Ф. IV. Д. Л. 438-439.
37. Завалишин Ю. Описание Западной Сибири. Т. ІІІ. СПб., С. 104.
38. Касымбаев Ж.К., Агубаев Н.Ж. История Акмолы. Алматы, С. 53.
39. 41 ЦГА Каз ССР. ф. 4. оп. 1, д. 2848, л. 45.
40. 42 ЦГА Каз ССР. ф. 369. оп. 1, д. 1970, л. 27.
41. 43 ЦГА Каз ССР. ф. 25. оп. 1, д. 4203, л. 159.
42. Добросмыслов А.И. Торговля в Тургайской области. Оренбург, С. 99.
43. Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана. Соч., Т. ІІ. Ч. І., М., С. 329.
44. Мадуанов С. Взаимоотношения казахов с другими соседними народами Центральной Азии в XVIII начале XX вв. Алматы, 1995. С. 188.
45. Небольсин П.Н. Очерк торговли Росии со Средней Азией. Записки ИРГО, кн. 10, СПб., С. 287.
46. Тетеревников А.Н. Очерк внутренней торговли Киргизской степи. СПб., С. 4. 49 ЦГА Каз ССР. ф. И – 478. оп. 1, д. 196, л. 198 об.
47. 50 Материалы по истории Казахской ССР (1785-1828 гг.). Т.4. С. 512.