На основе материалов устной истории, собранных в ходе научно-полевых экспедиций, исследуется вопрос об особенностях мировоззрения и практики исламских учителей советского Казахстана. В качестве примера взяты биографии имамов А.Расулова и К.Сыздыкова. В ходе полевого исследования были взяты материалы и сведения из уст потомков, учеников, местных имамов и краеведов. Установлены такие особенности деятельности религиозных лидеров (имамов), как ограничение их юридических и духовных прав, принуждение к отказу от религиозных ритуалов, моральное унижение, лишение возможности повысить квалификацию, открыто проповедовать учение и Коран. Материалы свидетельствуют о полулегальной практике и обучении исламу в советский период. Авторы считают, что несмотря на неблагоприятные условия, в советский период все же были вполне образованные и авторитетные муллы, и необходимо уважать и изучать их деяния.
В контексте идеологической политики СССР второй половины ХХ в. особой темой может служить комплекс государственно-конфессиональных отношений и судеб казахстанского духовенства. В целях реконструкции истории священнослужителей ислама и православия советского времени нами были использованы различные источники: архивные документы, материалы устной истории, мемуары и т.д. В результате организации научно-полевых экспедиций были собраны полевые этнографические материалы. Научно-полевая экспедиция по изучению религиозных наставников Алматинской области 2014 г. установила ряд имен рядовых священнослужителей советской эпохи и обстоятельств их жизни. Также были собраны материалы устной истории по Южно-Казахстанской области. Для примера типичного образца переживших сталинизм и в то же время сделавших достаточно успешную карьеру муллы поздней советской эпохи можно рассмотреть биографии талдыкорганского муллы-кари А.Расулова (1903-2003), знатока Священного Корана из г. Туркестана К.Сыздикова (1912-2003), аульного муллы из Жаркента Алматинской области А.Кегенбаева и др.
В ходе интервью с потомками, учениками и почитателями, старожилами областного центра Алматинской области, краеведами, имамами мечети «Нур» г. Талдыкоргана были реконструированы основные факты биографии Абдулазиза Расулова – казахстанского муллы, по национальности узбека, принадлежащего к сословию ходжей, родом из Андижана Узбекской Республики, но большую часть жизни (с 1944 г.) прожившего в Талдыкоргане [1].
Абдулазиз Расулов обладал высокой степенью религиозных знаний, в совершенстве владел арабским, персидским, узбекским и казахским языками, являлся феноменальным чтецом и знатоком Корана (знающих весь Коран наизусть и декламаторов Священной книги у мусульман называли «кари» или «хафиз»). В 80-е гг. ХХ в. А.Расулов был независимым религиозным наставником, чтецом Корана и целителем в Талдыкоргане. В 90-е годы ХХ в. был утвержден в официальной должности имама в городской мечети. Умер Кари-ака (так звали его жители Семиречья) в 100-летнем возрасте в 2003 г.
Обстоятельства драматической жизни исламского деятеля таковы. Талдыкорганский мулла А. Расулов принадлежал к династии среднеазиатских (ферганских) ишанов. Отец был известным в крае муллой, ишаном. Абдулазиаз получил престижное мусульманское образование – сначала в Фергане, затем в медресе Бухары (в 25 лет закончил учебу; в общей сложности проучился в разных медресе и у разных учителей 13 лет).
В результате грубых попраний прав человека и священнослужителя в СССР в 1937 г. А.Расулов в числе многих сотен тысяч мулл и ишанов был ложно обвинен и приговорен к 10-ти годам тюрьмы и каторжного труда в концентрационном лагере на Севере, на территории Коми АССР. Затем, не имея юридического права вернуться в Узбекистан, был сослан в Казахстан. Из уст информаторов был собран ценный материал о злоключениях муллы в тюрьме, антигуманном обращении с духовенством в советском лагере, стойкости веры священников, державших мусульманский пост Ураза и читавших Коран даже на далеком Севере, на каторге (всего около 70 мусульман держали в лагере пост. Информация, что там были «какие-то иранцы» остается спорной. Возможно, речь идет об осужденных гражданах СССР – представителях курдской национальности или других кавказских народов).
По информации младшего сына муллы, Абдыфаттаха Расулова (1965 г.р. житель города Талдыкорган): «Отец рассказывал, что выжил в лагере только потому, что во-первых, бывшие с ним осужденные мусульмане узнали его высокий уровень знания религии и Корана, и стали ему помогать, иногда даже отдавать свой кусок хлеба. Во-вторых, благодаря своему необычному дару (видеть вещие сны) он предсказал и вылечил ребенка начальника колонии. Тогда его работу немного облегчили, иногда использовали вроде как медбрата: он показывал какие растения и травы в тех лесах надо использовать для исцеления от болезней. Ему увеличили суточную норму хлеба. Только поэтому он выжил». По воспоминаниям самого муллы, в тюрьме он никогда не расставался с маленьким Кораном, который прятал за пазухой. Мулла был убежден, что только по милости Всевышнего Аллаха ему удалось выдержать это страшное испытание своей судьбы.
Установлена связь мировоззрения муллы А.Расулова с традициями центральноазиатского ислама, органическая связь с суфизмом, учением йассавийа и накшбандийа, народным целительством и тюркской народной медициной. Примечателен указанный факт о том, что мулла благодаря природному дару и мудрости добился в сталинском концлагере должности помощника медбрата и вылечил благодаря суфийским методам сына начальника колонии.
Как уже отмечено, отбыв срок тюремного заключения, А.Расулов был вынужден поселиться в колхозе «Абай» Уштобинского района близ Талдыкоргана. Данная фигура местного ислама представляет интерес и как пример межэтнической гармонии. Узбекский мулла верил и признавался пастве, что жизненные неудачи отступили от него благодаря посещению в 1944 г. могилы казахского бия Ескелды би в Уштобе. Имам и вся его семья (в том числе супруга, по национальности уйгурка) в совершенстве владели казахским языком; с местными казахами он был связан и отношениями свойства («құда»), т.е. засватал дочерей в казахские семьи. Перед смертью отказался от предложения похоронить его тело в Андижане, Узбекистане. В результате исследования выявлена высокая репутация муллы среди полиэтнического населения края, даже среди немусульман.
Характерен факт «подпольной религиозности» представителей советской казахской партийной номенклатуры, о чем говорят факты тайных посещений советского муллы Кари ака (А.Расулова) талдыкорганским секретарем райкома Алпысбаевым и другими коммунистами. 86-летняя вдова муллы Сара-апа (Раимова Сара Саумахановна, уйгурка, 1929 г.р.) вспомнила, что ее супругу приходилось оказывать ритуальные услуги семьям партработников тайно, ночью. При этом она помнит такое обстоятельство, что часто партработников и других известных коммунистов родные и близкие хоронили не в мусульманском саване, а в костюмах с нагрудными орденами и медалями. Тем не менее многие из них искренне уважали и почитали ислам. Рабочим и простым людям было проще, двери дома муллы были открыты в любое время суток.
В отличие от официальных партийных и государственных документов, полевые этнографические материалы, сведения устной истории позволяют дополнительно увидеть микроисторический срез, социальную и повседневную жизнь обычного человека из религиозной среды, а также способы самовыживания, каждодневные трудности, с которыми сталкивались члены конфессиональных общностей, дети и ближайшее окружение священнослужителей ввиду несоответствия своих взглядов и фактов прошлой биографии с официальной идеологией правящей партии.
В первые годы жизни в Семиречье узбек А.Расулов испытал тяжесть изнурительного колхозного труда, познал вдоволь нужду и различные унижение. О посещении могилы святого Ескелды-ата, т.е достаточно интимный, сакральный факт своей ранней биографии мулла Расулов рассказывал только узкому кругу верующих, домочадцев, учеников. Событие реконструируется следующим образом. Однажды Абдулазиз, которому уже исполнилось 40 лет, услышал от местных стариков, что в этой местности похоронен Ескельды-бий, который почитается у казахов как «аулие» – святой. Воспитанный на традициях традиционного среднеазиатского ислама и суфизма, он не считал противоречащим исламу обряд «зиарат» – посещение и ночлег у могилы святого с целью получения благословения.
После тяжелого рабочего дня, тайно прижимая к груди маленький Коран, с которым не расставался никогда, Абдулазиз прямиком направился к мазару казахского святого. Долго читал там аяты Корана, молился Аллаху, выражал искреннее уважение аруахам… Как полагает сам мулла и его близкие, в ту ночь с благословения и дозволения Аллаха аруах Ескелды бия поддержал его, несмотря на то, что перед ним был гонимый судьбой человек чужого племени. Действительно, жизнь постепенно стала налаживаться, приходило облегчение, первые успехи и радости. Вскоре удалось перевезти из Андижана в Казахстан мать (позднее она была с почетом похоронена в Талдыкоргане). И все же «на Бога надейся, а сам не плошай»: приходилось трудиться в поте лица, стремиться выживать и духовно, и материально. Абдулазиаз считал теперь главным в своей непростой судьбе сохранение в тяжких испытаниях веры в Бога (иман), терпения и смирения, а также необходимости по мере своих возможностей доносить истины ислама духовно осиротевшим людям.
В связи с либерализацией конфессиональной политики в СССР постепенно стали разрешать отправлять религиозные обряды, открывались мечети и церкви. Как уже сказано, долгое время в Жетысу Абдулазиз-ака был известен как чтец Корана, практикующий также целительство. Дар целительства впервые проявился у мальчика в 14 лет, когда он спонтанно понял как надо лечить заболевшего родственника. Такие способности, по его признанию, он унаследовал по материнской линии. Покойная мать сама была образованной, обучавшейся у пиров (учителей суфизма).
Через целительство Абулазиз встретил свою любовь и Богом данную супругу: у местных уйгуров Семиречья тяжело заболела, почти умирала дочь, никакие средства не помогали. Абдулазиз вылечил девушку. Радостные родители сказали: «Ты ее воскресил при помощи Священного Корана. Она – твоя суженая. Будьте благословенны и счастливы!». Кари-ака знал секреты лечения травами, другие тайны народной медицины, прибегая также к помощи своей интуиции и ясновидения. Как рассказывали информаторы, особенно он любил лечить детей, благословлять их.
В 70-80-е годы авторитет муллы в Талдыкоргане и за его пределами стал возрастать. Дом муллы стал своеобразным домом утешения и надежды. К мулле обращались за благословениями, советами, задавали вопросы об исламе и вере, особенно часто – в случае необходимости отправления мусульманских ритуалов, прежде всего джаназа – обмывания покойника и заупокойной молитвы. Многие люди надеялись на излечение от тяжких и неизлечимых заболеваний, в том числе нервно-психических.
Пытаясь ответить на вопрос о секретах популярности наставника, так сказать, слагаемых успеха религиозного деятеля, мы поняли, что на авторитет влияет прежде всего настоящие знания и благочестие, образ жизни, когда слова не расходятся с делами (казахская поговорка, высмеивающая плохих мулл: «Делай то, что говорит мулла, а не то, что он делает»). Мулла Абдулазиз-ака заслужил уважение мусульман Семиречья за то, что никогда не разделял мусульман на богатых и бедных, влиятельных и простых.
В этой связи необходимо признать, что в современной религиозной жизни стало нормой, мягко говоря, дифференцированное отношение к пастве. На взгляд многих современных имамов, духовно обслужить бизнесмена или бедную одинокую женщину – это две разные вещи. Как правило, для отправления обрядов в семьи состоятельных мусульман, занимающих хорошие должности и т.д., едет сам главный имам, а к простым людям небрежно посылают кого-то из помощников, подвернувшихся под руку молодых сотрудников мечети. Народ Талдыкоргана помнит случаи, когда Кари-ака показывал личный пример, помогая бедным и страждущим, помогая им материально; агитировал и собирал людей для того, чтобы, к примеру, организовать похороны одинокого человека. Он говорил им: «Вам нужен сауаб (религ. «вознаграждение от Бога»)? Тогда давайте поможем этому бедному человеку».
Исследование показывает, что еще одной особенностью духовной деятельности Кари-ака было то, что он считал правильным доносить истины вероучения гибко, сообразно уровню и состоянию людей, конкретной аудитории. Даже в семье мулла, будучи принципиален в отношении моральных и базовых обрядово-бытовых предписаний ислама, все же не принуждал детей к намазу, буквальному следованию религии, ношению платков и пр. По словам дочери муллы Саадат Расуловой, отец не только не запрещал вступление в комсомол, полноценную светскую жизнь с пионерскими лагерями и пр., но и весьма поощрял их учебу в школе и социализацию.
Когда старший сын Рафик решил поступать в политехнический институт в Алма-Ате, отец стал вдруг очень молчалив и задумчив, искренне переживал за него, почти не выходил из мечети, а потом радовался исполнению своей мечты. Вместе с тем следует признать, что дети советского времени, кем были сыновья и дочери муллы Расулова, все же испытали на себе некую неполноценность от принадлежности своего отца к религиозной сфере. Это, по их собственному признанию, прямо отразилось на их биографии, не давало возможности сделать полноценную карьеру.
Тот факт, что в своей проповеднической деятельности мулла Абулазиз-кари облекал религиозные ценности в форму народной мудрости, житейских правил, делая акцент на общечеловеческих ценностях и национальных этических традициях, заслуживает особого внимания. Конечно, здесь сказалась и суровая реальность советской эпохи, когда не всегда было возможным открыто проповедовать ислам, порой это могло оттолкнуть людей от веры. Вместе с тем здесь можно видеть давние традиции и мудрость тюркского суфизма, его умение гармонизировать и интегрировать в единое целое теорию и практику, религиозное и светское, священное и обыденное. Иногда такого подхода не хватает современным проповедникам ислама, страдающим категоричностью, склонностью к спорам и приклеиванию ярлыков.
Также толерантность была возведена в тюркском региональном исламе в ранг важнейших принципов (редкие случаи вооруженных протестных выступлений под руководством ишанов в истории скорее были исключением из правила и чрезвычайной мерой, нежели фундаментальным принципом суфизма). Жизненный опыт, неординарная жестокая судьба, выпавшая на долю муллы, наверное, были лучшим учителем и ориентиром в его мировоззрении и практике. Еще в далеком лагере на территории Советской России исламский служитель реально столкнулся со Злом, не имевшим национального или конфессионального лица. Мулла видел, как страдали за веру и умирали не только мусульманские, но и христианские священники. Нередко жалость, человечность и помощь неожиданно для него приходили со стороны людей, весьма далеких от его традиции, языка и веры.
Как отмечено выше, важнейшим показателем уровня духовного лидера является (наряду со знаниями) его моральный облик, характер и реальные поступки и отношение к жизни, а не красивые слова и даже написанные им книги. Кстати, мулла Кари-ака не обладал особым красноречием, а также привлекательной внешностью. Но, видимо, именно реальная сила духа и реальные плоды его деяний заставляли людей идти к нему и уважать. Духовная биография Абдулазиза Расулова поучительна тем, что он принимал истины вероучения как прямое руководство к жизни, как свое подлинное кредо. Стоит признать, что муллы советского времени отнюдь не были идеальными, у многих страдал и интеллектуальный уровень, и – что особенно не простительно – не на высоте была нравственность (был и мотив обогащения, и пресмыкательство перед властью и органами государственной безопасности). Но среди них все же попадались неординарные, скромные и честные личности. И Кари-ака Расулов, как показывает анализ, относился к последней категории.
Муллу Абдулазиза-ака характеризовал добрый нрав, немногословность, скромность и терпеливость, умение прощать даже своих врагов. Когда с 90-х годов происходило оживление религиозной сферы, первые признаки демократизации, Кари-ака имел уже официальную должность имама в открытой его титаническими усилиями мечети Талдыкоргане (на 7-ой улице – ныне ул. Биржан-сал) еще в советский период пришлось собирать подписи, обивать пороги кабинетов, писать в Ташкент и Москву, собирать добровольные пожертвования народа). Однако нашлись недоброжелатели, попросту говоря завистники, которые стали клеветать на аксакала, даже добиваясь обыска дома, снятия его с должности и т.д.
В интригах против А.Расулова соперники пытались использовать и этнический фактор: что, мол, какой-то там пришлый узбек возглавляет мечеть, когда есть «свои» (хотя постулат о том, что в исламе нет разделения на этносы и расы им был хорошо известен). Кари-ака предпочитал не вовлекаться в споры и препирательства, не злословить и не ругать своих врагов даже за глаза, поручая их Всевышнему Аллаху. Это характеризует высокую внутреннюю культуру духовного наставника и следования его Сунне Пророка. И все же не такие интриганы создавали общественное мнение казахского народа и мусульман Казахстана.
Представляет важность признание теологического образования и авторитета местного религиозного лидера не только паствой, но и со стороны тогдашнего казия, а затем верховного муфтия Казахстана Р. Нысанбаева, другими представителями казахстанского духовенства. По словам детей, супруги и учеников, Кари-ака искренне радовался государственной независимости, часто и с уважением произносил имя первого Президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. Старейший религиозный деятель говорил, что благодаря дарованной Аллахом долгой жизни он, когда-то пострадавший за религиозные убеждения, смог теперь воочию увидеть плоды свободы и демократии; то, как в стране открываются новые мечети и медресе, как государство оказывает поддержку полноценному развитию ислама.
С провозглашением свободы совести и независимости Казахстана Кари-ака получил возможность открыто учить, давать уроки и наставления на дому, благословлял молодых имамов, отправлявшихся на учебу, в хадж и т.д. Как наследник традиций центральноазиатского тюрко-ханафитского ислама мулла Абдулазиз-ака еще в 80-е годы неоднократно совершил зиарат в Туркестан – к месту упокоения великих святых Ходжи Ахмеда Йассави, Арыстан-баб и др. А.Расулов также несколько раз ездил в Узбекистан, в Андижан, показать супруге и детям землю, где родился и вырос. Читал Коран на могилах отцов и дедов. Хотя сам говорил, что родни как таковой у него там не осталось, т.к. все родственники в Узбекистане, боясь за свою жизнь и благополучие, когда-то официально отреклись от него.
В 90-е гг. годы муллу Расулова стали приглашать на международные конференции по исламу, которые проходили в Алматы. Гости из Ирана подарили ему экземпляр Корана. Данный период характеризовался созданием независимого муфтиата, Духовного управления мусульман Казахстана и отделением республики от САДУМ. В доме у Абдулазиза Расулова в Талдыкоргане бывали в гостях многие известные религиозные деятели, в том числе верховный муфтий Ратбек-хаджи Нысанбаев, обсуждая животрепещущие вопросы религиозной жизни страны. Безусловно, это было признанием знаний бывшего советского муллы в области ислама, корановедения, традиций ханафитского мазхаба.
Светская жизнь, возрождение языка, казахской культуры, национальной истории также не оставило равнодушным аксакала. Примечательно, что Кари-ака принимал самое действенное участие в мероприятиях по увековечению памяти великих людей Семиречья, прежде всего Ескелды-бия. При строительстве мазара в честь Ескелды-баба Кари-ака давал мудрые советы и свое искреннее благословение. Похороны муллы Абдулазиза Расулова в г. Талдыкоргане в 2003 г. вылились в серьезное мероприятие, в котором участвовали тысячи людей. Жители города помнят, как даже перекрыли временно улицы, возникли непривычные для маленького городка транспортные «пробки». Дети и ученики выполнили завещание духовного учителя быть похороненным именно в Семиречье, на казахской земле; совершить все казахские обряды (раздать 40 чапанов и пр.) – в дань уважения народу, частицей которого он давно себя ощущал.
Участники экспедиции были удивлены тем, что от аксакала почти не осталось никаких памятных вещей. Сын объяснил так: «Буквально все разобрали на «табарик» (привычка забирать после смерти личные вещи старого или святого человека из веры в содержащуюся в них благодать – авт.)». Конечно, можно понять «духовную жажду» пришедших на похоронную церемонию людей, учитывая 100-летний возраст старца, тем более многие считали его не обычным, а святым человеком. И все же было жаль, что из-за небрежности и неопытности детей таким образом оказались утраченными многие ценные реликвии и личные вещи, принадлежавшие учителю, в том числе книги и старые экземпляры Корана (изданные в дореволюционной Казани и др.), а также родословная-шаджара.
По факту существования шаджара (по каз. «шежіре»; букв. с арабского переводится «древо», т.е. генеалогия) мы можем предполагать, что заброшенный судьбой в Казахстан репрессированный андижанский мулла мог принадлежать к какой-то ветви ходжей – аристократических субэтнических групп в составе казахов, узбеков и др. тюркских этносов, ведущих свое происхождение от арабов-курайшитов, сподвижников Пророка и ранних распространителей ислама в регионе.
Другим примером духовного подвижничества и преданности идеалам ислама в коммунистический период может служить личность имама из Южного Казахстана Сыздыкова (Сыздиков) Абдукадира. В судьбах и характере обоих мулл-кари немало общего: оба были суннитами-ханафитами, суфиями и кари – знатоками Священного Корана, оба по документам узбеки, но по самосознанию и биографии их можно отнести к достаточно казахизированной части населения; оба аксакала, будучи долгожителями, увидели свет независимости и религиозной свободы.
Абдукадыр Сыздыков родился г. Туркестане в 1912 г. в семье, принадлежавшей династии религиозных (суфийских) учителей, тесно связанных со школой Ходжа Ахмета Йассави и происходивших из узбекского (?) рода «шыракчы». По видимому, речь идет о местном клане ходжей, относящихся к хранителям традиции йассавизма (в то же время мы знаем, что позже они были тесно связаны с накшбандийским учением, также оказавшим большое влияние на центральноазиатский ислам).
По информации, полученной от нынешних прямов потомков имама в ходе поездки в г. Туркестан летом 2014 г. [2], отец изучаемой личности Сыддык и дед Саюп являлись хафизами тариката йассавийа. Здесь необходимо пояснить, что хафизом в исламской традиции называли мастеров чтения Корана наизусть. В данном случае интересно будет упомянуть, что на юге Казахстана, среди казахов, узбеков, туркмен и др. этносов Центральной Азии, чтущих имя и традицию суфизма в форме йассавизма, хафизами называли также декламаторов и чтецов «Хикметов» Йассауи. Их называли «йассауи тарикатынын хафызлары».
Биография религиозного деятеля из южноказахстанского городка Туркестан Кадыр-кари интересна для изучения как драматический жизненный путь религиозного человека и представителя религиозной династии (фамилии), жившего в эпоху атеизма и советского коммунизма. С одной стороны, ввиду изрядной советизации центральноазиатских социумов ко времени взросления изучаемой личности, К.Сыздыкову пришлось пройти обычный путь «советского» простого человека, окончив среднюю школу, затем завершивший ветеринарные курсы в г. Джамбуле (ныне Тараз).
Вернувшись в родной город Туркестан, работал по специальности. В 1938 г. был призван в Советскую армию. Подошел срок демобилизации, но пришла весть о Великой Отечественной войне. Так, потомственный член йасавийского тариката по воле судьбы стал участником Второй мировой войны. Примерно 7 месяцев он воевал с немецкими солдатами, был ранен и демобилизован в 1942 г. Оставшийся в живых фронтовик вернулся в Туркестан, обзавелся семьей, детьми. «Советский» аспект биографии муллы ярко иллюстрируют такие факты, как работа военруком в школе им. Ш.Ниязова в г. Туркестане, функция бригадира аульной бригады хлопководов, затем некоторое время К.Сыздыков был начальником фермы в колхозе Амангельды. Наконец, занятие мелкой розничной торговлей в своем крае.
Согласно опросам информаторов (потомков и учеников, краеведов), в 1953 г. когда К.Сыздыков занимал должность зав.фермой случился инцидент, свидетельствующий о конфликте его «советского образа жизни» и исламских убеждений. Коммунисты, узнав что К.Сыздыков является «намазханом» (т.е. читает ритуальный намаз), стали оказывать на него давление, добиваться, чтобы он оставил противоречащие официальной идеологии чуждые практики. По давлением местных атеистов, К.Сыздыков по собственной воле ушел с должности зав.фермой, т.к. для него вера в Аллаха и намаз были дороже всего.
Карьера советского имама-кари вкратце такова: еще в детстве Абдукадир был отдан на учебу к Тохтамолда (возможно Тохтасын) и в 12 лет уже выучил Священный Коран наизусть, став фактически «кари». Речь идет о т.н. «подпольном исламе» в регионах советского Востока. По оценочным данным, в советский период в СССР сеть незарегистрированных мечетей превышала количество официально признанных властями в отдельных районах более чем в 20 раз, а число духовенства, находившегося в нелегальных условиях в 3-4 раза превосходило официально признанных [3].
После возвращения с фронта, К.Сыздыков тайно возобновил свои занятия по исламу, восстановил в памяти забытое, брал уроки у Сыддык-молда. Таким образом, Абдукадир Сыздыков стал известным чтецом Священного Корана. В то же время исследование документов и полевых материалов показывает, что филологические знания в арабском, фарси и книжно-чагатайском «тюрки» у К.Сыздыкова были не на высоком уровне, чтению аятов Корана и таджвиду как особому искусству чтения Священной Книги он был обучен именно устно.
В связи с ослаблением прессинга на конфессиональную жизнь со второй половины 50-х гг., население Туркестана ходатайствовало перед властями об открытии центральной мечети, предоставлении народу больше религиозной свободы, писали в Москву. Среди активистов и инициаторов акций был К.Сыздыков, который помогал и собственными пожертвованиями, и ценными советами, убеждал других. Мусульмане Туркестана стали уважать Кадыр кари, его личность была уже известна в религиозных кругах, знакома представителям конфессиональных структур советской Средней Азии. Если брать личностный аспект, то Кадыр кари отличался набожностью, духовной углубленностью, по характеру был серьезным и немногословным, как того обязывает Сунна Пророка. Духовный учитель из Туркестана был чуток к проблемам бедных, сирот; сам показывал пример добровольных материальных пожертвований на благо мусульманской общины и беднейших ее членов. Это и есть опять слагаемые успеха.
Вовлечение Кадыр-кари Сыздыкова в официальную исламскую жизнь республики датируется 1956 г. Именно тогда он уже работал помощником имама в мечети Хылует (Хилват) в Туркестане, с которой связано оживление религиозной жизни в этой глубинке страны. Затем официально был назначен наибимамом этой мечети, в середине 80-х гг. Кадыр-кари Сыздыков стал работать в должности имама данной мечети. Необходимо отметить, что в соответствии с особенностями функционирования мусульманских конфессиональных органов в тот период (САДУМ с центром в Ташкенте, казиат в Казахстане), назначение имамом мечети Хылует в г. Туркестане проходило в форме выборов и единогласного решения местных религиозных авторитетов, состоявшего из 20 священнослужителей мечети и сопровождалось бюрократическими процедурами и бумагами.
В любезно предоставленных внуком изучаемой личности – Зайнутдином Кадыровым (магистром теологии, выпускником Исламского университета «Нур Мубарак» в г. Алматы) копиях документов и материалов к биографии К.Сыздыкова, содержится выписка из протокола собрания от 18 мая 1985 г. о результатах голосования актива мечети. Назначение имамом-хатибом туркестанской мечети Хильвет было также согласно документу (протоколу) о заседании «двадцатки» (20 служителей культа данного учреждения) от 14 февраля 1986 г., где названный «временно исполняющим функции имама», «добровольно служивший верующим» Кадыркари как лицо, оправдавшее доверие, назначается теперь постоянным имамом-хатыбом данной мечети и регистрируется у Казията.
Среди изученных документов хотелось бы выделить письмо от «Правительства САДУМ» в Казахстане (казиат в г. Алма-Ате) от 3 марта 1986 г. за подписью казахстанского религиозного руководителя того времени Ратбека Нысанбаева, в котором официально подтверждено назначение имамом мечети «Хилват» г. Туркестана Кадыркари Сыздыкова. В письме гооврится, что исламское руководство республики предоставляет свободу в выборе имама местным кадрам. В отношении кандидатуры Кадыркари сказано, что он «хорошо знаком вам, местный человек». По поводу уровня исламского образования замечено, что он «не обладает тюркской и арабской грамотой, является кари, устно выучивший целиком Куран-карим» (в оригинале: «Ал бұл кісінің сауаты түрки, араби жоқ, өзі қари, Құран кəримді толығымен жатқа алған»). В данном обстоятельстве можно видеть ограниченность исламского просвещения советского времени ввиду неблагоприятных условий, господства атеизма и т.д.
В годы религиозного ренессанса, когда Казахстан создал свой независимый муфтият, Абдукадыр Сыздыков продолжал оставаться на должности имама мечети Хылват в Туркестане. Потомки и ученики, общественность Туркестана с гордостью припоминают тот факт, что во время исторического события – посещения мавзолея Ходжи Ахмеда Йассави в 1993 г. Президентом Казахстана Н.А. Назарбаевым и Президентом Узбекистана И.А. Каримовым главным имамом указанной мечети и шыракчы (смотрителем) великого мавзолея являлся именно Кадыр-кари Сыздыков, которому тогда уже перевалило за восемьдесят.
Знаток Священного Корана, имам, мусульманин, рожденный в эпоху царского колониального строя и власти генерал-губернаторов, затем повидавший тернии сталинизма, мировой войны, все трудности атеистической эпохи, гонений на религию и национальные права тюрков, благодаря дарованной Аллахом долголетию оказался свидетелем новой эры демократии, религиозной свободы, государственной независимости. Казалось, еще вчера он жил в обществе тотального унижения религии, глумления над верой, когда даже слово «мулла» у респектабельной части общества вызывало насмешку, презрение или страх. Казалось, убогое, полулегальное существование ислама будет длиться вечно. И вдруг словно произошло чудо: начинается подлинный ренессанс ислама, воздвигаются сотни мечетей, возрождается хадж в Мекку, а некогда гонимому властью Абдукадыру выпадает честь сопровождать Президентов двух государств региона во время их зиарата в Туркестан, открыто давать им традиционные дуа и бата – мусульманские благословения. Также в 90-е гг. Кадыр кари совершил хадж в Мекку в составе группы паломников из Центральной Азии и был на приеме у короля Саудовской Аравии.
В 80-90 гг. ХХ в. духовная деятельность Кадыр-кари в связи с общим ростом религиозности населения Казахстана интенсифицировалась. Так, ежегодно в месяц Рамадан он по поручению высшего религиозного руководства выполнял для народа сложный ритуал – чтение полного текста Корана в течение месяца во время намаза Тарауих, который составляет обычай «Құран хатым»; он посвящается Аллаху и является поминанием великих духов и предков. В те годы Кадиркари уже подготовил своих учеников-чтецов Корана Садуакас кари и Бахриддин кари. Примечателен факт из нашего полевого материала о том, что в 90-гг. приверженцы тариката накшбандийа из аула Куш Ата близ Туркестана каждый год в Священный Рамазан посещали К.Сыздыкова, с желанием получить благословение, послушать Коран, советовались по религиозным вопросам, считая аксакала своим учителем. Умер почтенный имам в 90-летнем возрасте в родном г .Туркестане 21 декабря 2003 г.
Многие личности религиозных учителей, имамов современного независимого Казахстана считают себя прямыми или косвенными учениками, последователями Кадыр-кари Сыздыкова из Туркестана. Среди них Кенжеали Мырзабаев, работавший главным имамом мечети Хылует в 1995-1996 гг., ныне известный теолог, устаз, главный имам мечети «Төле би мешіті» в г. Алматы, директор республиканского института повышения квалификации имамов при ДУМК. Устаз Дайрабай, в разные годы занимавший должности областного имама Кызыл-Орды, руководивший мечетью в городе Алматы также считает, что встреча и уроки у Кадыр-кари дали много ценного для его духовного роста.
Исследование показало, что в лице К.Сыздыкова (как и А.Расулова) мы видим уцелевшего при коммунистах типичного представителя традиционного центральноазиатского ислама – духовной традиции с доминированием ханафитского мазхаба, связанного с матуридитским каламом (акида), богатым духовным наследием классического суфизма, идеалов тарикатов йассавийа и накшбандийа с их ценностями «ихсан» (искренность), «хикмет» (мудрость), «адаб» (этика, вежливость), акцентом на миролюбие, гибкость и толерантность.
Обобщая итоги полевого исследования, нам хотелось бы добавить, что в ходе поездок, интервью с представителями религии, простыми верующими, мы столкнулись с бытующим в массовом сознании стереотипом о том, что советские муллы были не очень сведущи в исламских науках и даже искажали религию. Известный талдыкорганский журналист и краевед, зам.генерального директора Алматинского областного телеканала «Жетысу», редактор популярной телепередачи на исламскую тему «Иманашар» Жумахмет Жайлаубаев в беседе с нами сначала также высказал это распространенное мнение, т.е. дал низкую оценку духовенства советского периода, но в то же время согласился, что необходимо изучать биографии и труды единичных хороших имамов той эпохи. Главный имам Талдыкорганской мечети «Нур» и вакил-имам (представитель) ДУМК по данному региону Алматинской области Серикхан Ахмадиев в интервью отметил, что сохранять историческую память и быть благодарным нашим предшественникам – это наш долг.
В этой связи мы хотим заметить, что, безусловно, советское поколение религиозных учителей (и не только ислама, но и других конфессий) не имели того высокого уровня теологического, мистического и др. знаний, которым обладали средневековые классики и даже уступали по определенным параметрам знатокам веры царского времени (хазретам, ишанам, ахунам в истории Казахстана). Мы согласны, что профессионализм мулл советской эпохи был также в целом ниже, чем у современных исламоведов Казахстана. Молодым амбициозным теологам и имамам XXI века, живущих в эпоху демократии, свободы религии, глобализации, интернета, посетивших Мекку, Каир, Стамбул, проучившихся в «Аль-Азхаре» и других ведущих исламских университетах мира, легко свысока посмеиваться над убогими муллами коммунистической эры.
Но в действительности справедливую оценку каждому поколению религиозных лидеров-имамов, следует давать, исходя из реальных обстоятельств каждой исторической эпохи. Есть суфийское изречение с глубоким философским смыслом: «Живая мышь лучше мертвого льва». Применяя его, мы хотим сделать следующее заключение: в эпоху советского атеизма от «львов» ислама, как Абу Ханифа, Бухари, Йассави, Бахауддин и др. уже не было особой пользы. Зато маленькие «живые мыши», т.е. ординарные личности имамов-хатыбов, «подпольные» чтецы Корана, аульные муллы и даже полуграмотные бабушки-мусульманки (например, «абыстайки» в Советском Татарстане) стали реальными бойцами ислама.
В крайне неблагоприятных для религии социальных и политических условиях эти личности отстаивали плацдарм для религии в чудовищном окружении безбожников, передавали следующему поколению крупинки знания и благочестия, которыми они обладали. Поэтому однозначно, что необходимо всегда отдавать дань уважения представителям ислама, которые в труднейшие годы коммунистического режима, в атмосфере всеобщего презрения к религии, давления и дискриминации сохранили веру (иман), творили благие деяния в духе Сунны Пророка (амал), благоговели перед авторитетом Священного Корана, учили его вечные аяты и обучали этому других.
- Главные информаторы: вдова А.Расулова – Сара Раимова, 1929 г.р., младший сын А.Расулова Расулов Абдыфаттах, 1966 г.р., жители г. Талдыкоргана. // Полевые материалы авторов. Январь, июль 2014 г.
- Главные информаторы: сын К.Сыздыкова – Сыздыков Марипжан, 1964 г.р.; житель г. Туркестан, внук К.Сыздыкова – Зайнутдин Кадыров, 1988 г.р., выпускник исламского университета, магистр теологии, проживает г. Алматы, // Полевые материалы авторов. Май, г. Алматы; июль, 2014. г. Туркестан.
- Ермаков И.А. Ислам в культуре России. – М., С. 434.