Законодательство США, регламентирующее борьбу с уголовной преступностью, как собственно уголовное, так и уголовно- процессуальное, пенитенциарное, административное, представляет из себя достаточно сложную правовую систему, в основе которой лежат как унаследованные от англо-саксонской модели конструкции, так и целый ряд решений, отражающих рациональную законодательную практику нашего времени. [1] Для казахстанской науки и практики весь комплекс американской системы борьбы с преступностью, включая проблемы криминалистики, оперативной работы полиции, использования психологии и т.д. представляет несомненный интерес, как с точки зрения успехов в этой борьбе, так и имеющихся недостатков.
Логика исследования намеченной нами проблемы требует детального изучения источников современного уголовно- процессуального законодательства США, имеющего основополагающее значение для успешного раскрытия и расследования преступлений. Таких источников несколько, и важнейшее место в их ряду принадлежит конституции.
Первым источником американского процессуального права является историческое англо-саксонское право, корни которого восходят к знаменитой Magna Charta (Великая хартия вольностей 1215 года). Этот документ считается первым записанным собранием права, гарантирующим точно определенный и справедливый процесс (т.н. due process). В Magna Charta английский король Джон поклялся, что «ни один свободный человек не может быть арестован, либо заключен в тюрьму …, объявлен вне закона, изгнан из страны либо подвергнут другим преследованиям, кроме как на основе правомочного приговора вынесенного судьями, равными по достоинству, либо на основе общего права королевства». В соответствии с указанными установлениями свободные граждане должны были быть судимы не по произвольно придуманным правилам, а в соответствие с единой неизменяемой процедурой, закрепленной в законе. Данное установление было воспринято американскими источниками права: федеральной национальной конституцией, конституциями штатов, в статутах и вердиктах судов. Во всех указанных документах гарантируется соблюдение прав человека и гражданина, что и является основой главного принципа уголовного процесса, определяемого формулой due process of law. Смысл их заключается в таком комплексе прав подозреваемого в совершении уголовного преступления лица, которые защищают его от произвола властей. В частности клаузула due process гарантирует гражданам независимость и свободу процесса получения доказательств как стороной обвинения, так и стороной защиты, открытость судебных слушаний, осуществляемых в соответствии с законно установленными правилами. Таким образом, общая конструкция уголовного процесса гарантируют подозреваемому и обвиняемому достаточный объем прав и привилегий на правовую защиту, непредвзятый суд, личную и имущественную неприкосновенность, и др.
Основным источником права Соединенных Штатов является конституция, принятая в 1787 году 13 штатами, первыми основавшими федерацию. Уже в преамбуле конституции провозглашается, что ее основной целью является гарантирование твердого внутреннего порядка и справедливости. Однако, в ней были закреплены только основные положения, гарантирующие независимость судов, вынесение вердикта скамьей присяжных, несменяемость судей и др. Что же касается непосредственно уголовного процесса, то его основы были заложены несколько позднее в ряде поправок к конституции, получивших название «Билль о правах» (Bill of Rights) или «Карта прав». В 1791 году в конституцию внесено 10 поправок, представлявших правовые нормы, непосредственно регулирующие полномочия и поведение властей при расследовании уголовных дел; они же наделяют правами подозреваемых и обвиняемых, определяют правила и процедуры, соблюдаемые при расследовании преступлений. Особое значение, в контексте нашего исследования, имеют следующие поправки.
Поправка IV – гарантирует личную безопасность, неприкосновенность жилья и документов, охраняет от необоснованных обысков. Обыски, осмотры и аресты могут быть произведены только по приказу суда на основе обоснованного подозрения (probable cause), подтвержденного присягой либо заявлением. В судебном приказе должны быть точно указаны место обыска, осмотра, а также лица и вещи (объекты), которые могут быть подвергнуты аресту или конфискации. Поправка IV гарантирует, таким образом, одно из основных гражданских прав – право на частную жизнь. Однако в реальной жизни применение указанной поправки полицией и органами правосудия встретилось со значительными затруднениями. Поскольку было не всегда ясно, что означает «необоснованный» обыск, а также как быть с доказательствами, полученными (добытыми) без соблюдения должной правовой процедуры (например, при отсутствии судебного приказа о производстве обыска). Это достаточно серьезная проблема, связанная с правилами исключения доказательств (exclusionary rule), к рассмотрению которой мы еще вернемся.
Поправка V – устанавливала ряд важнейших прав, в частности: норма, что никто не может быть привлечен к уголовной ответственности без приказа либо предъявления обвинения большим жюри присяжных; право не быть привлеченным к ответственности дважды за одно и то же преступление; право не быть принуждаемым свидетельствовать против самого себя; право на справедливую компенсацию за причиненный ущерб; право не отвечать дважды за одно и то же преступление жизнью или телесной неприкосновенностью. Эта поправка тесно связана с другими поправками, относящимися к защите от беззаконных обысков и конфискаций имущества (XIV поправка) либо права иметь защитника (VI поправка). Наибольшее значение, однако, она имеет для предупреждения произвола при допросах обвиняемых и их возможных вынужденных самооговорах. Первоначально акцент делался на судебной стадии ее применения, но в настоящее время данная поправка стала основой правовых гарантий граждан уже на стадии полицейского разбирательства. Такое изменение акцентов подвергается некоторыми юристами и в средствах массовой информации определенной критике, поскольку присутствие защитника уже при полицейском допросе делает всю систему уголовного судопроизводства, в том числе стадию предварительного расследования, излишне громоздкими, следствием чего становится снижение числа раскрытых преступлений и, соответственно, наказанных преступников. [2, с. 123] Таким образом, здесь мы встречаемся с проблемой, знакомой и в нашей казахстанской практике борьбы с преступностью. Речь идет о необходимости взвешенного сочетания прав подозреваемого (обвиняемого) на стадии предварительного расследования и полномочий правоохранительных органов, позволяющих им эффективно раскрывать преступления. Поправка VI гарантирует обвиняемому право на быстрое и открытое судебное рассмотрение его дела перед коллегией присяжных, в том числе право на получение информации относительно причины и характера обвинения, а также возможность проведения очных ставок со свидетелями обвинения. Эта поправка также гарантирует обвиняемому участие в деле его адвоката. Само право обвиняемого на защиту и быстрый и гласный суд ни в обществе, ни в среде юристов не вызывает сомнений, определенные сложности возникают при формировании состава скамьи присяжных. Исторически, в соответствии с традициями Magna Charta, состав присяжных должен избираться из среды людей «равных» обвиняемому, т.е. происходящих из той же социальной группы, к которой принадлежит он сам. В настоящее время возобладала точка зрения, что объективность и беспристрастность в достаточной степени обеспечиваются порядком выбора присяжных путем электронной жеребьевки кандидатов из числа местного населения.
Поправка VIII – запрещает требовать от обвиняемого чрезмерно большого залога (bail), а также назначения ему жестоких или особо изощренных наказаний. Следует сказать, что эта поправка не дает всем обвиняемым автоматического права на освобождение от ареста под залог. Право некоторых штатов даже запрещает применение залога в случаях обвинения лица в совершении особо тяжкого преступления (например, убийства) либо в случае подозрения в совершении другого опасного для общества деяния. Что касается применения мучительных наказаний, то в этой части отсутствует четкая позиция Верховного суда, в том числе по вопросу считать ли таковой смертную казнь. В связи с этим в части штатов смертная казнь активно назначается судами, причем, значительная часть из них приводится в исполнение. Относительно допустимости пыток на стадии предварительного расследования, то и здесь события, связанные с атакой террористов на всемирный торговый центр 11 сентября 2001 года повлекли изменения позиции как исполнительной, так и законодательной властей США. Речь идет о допустимости некоторых видов физического и психического воздействия на подозреваемых во имя «защиты демократии», как ее стали именовать в американской прессе. Однако, проблема эта в изложении правительственных чиновников, свободных юристов, сторонников правозащитного движения и прессы трактуется так противоречиво, что получить системное представление о реальном положении вещей можно только при квалифицированном анализе как нормативного материала, так и высказанных точек зрения должностных лиц и профессиональных юристов. Известно, что пытки в США запрещены, но чтобы действия следователей во время допроса стали уголовно наказуемым деянием, необходимо соблюдение некоторых условий. Пытка в соответствии со статьей 2340 (1) «Свода законов США» есть «деяние, совершенное лицом, действующим под прикрытием закона, специфически направленное на причинение серьезного физического или морального страдания (за исключением боли или страданий, причиненных случайно при исполнении законных обязанностей) другому лицу, находящемуся в заключении или под его физическим контролем». Статья 2340 (A) того же кодекса предусматривает для совершившего такое преступление наказание в виде лишения свободы на срок до 20 лет, а в случае смерти заключенного - лишение свободы на любой срок вплоть до пожизненного или смертную казнь. Таким образом, заключают эксперты министерства юстиции, если боль и страдания причиняются не «специфически» или не являются «серьезными», то это под действие закона не подпадает. Давалось и пояснение термина «серьезное страдание», под которым понималась «необычная по силе и труднопереносимая боль». Юристы ЦРУ и министерства юстиции выработали специальные правила проведения «жесткого допроса», соблюдая которые следователи могли гарантированно оставаться в рамках закона. Кроме того, программа была адаптирована так, чтобы не нарушать принятых в Соединенных Штатах правил содержания заключенных. Было разработано около двух десятков методик, раздельное или комплексное использование которых позволяло бы следователям получить необходимую информацию от заключенных. Некоторые из них назывались предельно откровенно: «содержание в скрюченном положении», «удар по лицу», «лишение сна», «удар в живот». Другие обозначались невинными эвфемизмами: «удерживание внимания», «удерживание лица», «использование стены», «диетические манипуляции». Методики предлагалось использовать по нарастающей: от самой безобидной к самой суровой. Обязательным условием «жесткого допроса» был осмотр заключенного врачом, который санкционировал его применение, а также при необходимости отклонял отдельные методики, которые по медицинским показаниям в данной ситуации были недопустимы. Кроме того, предусматривались регулярные медосмотры заключенного во время всего пребывания в заключении. Разумеется, врач или специалист по оказанию первой медицинской помощи должен был находиться рядом с заключенным во время допроса, особенно, как говорилось в одном из документов, «в случае применения методик, предусматривающих непосредственный физический контакт с заключенным». [14]
Нам представляется, что несмотря на уловки нормативного характера, применяемые методы воздействия на заключенных при «жестком допросе» должны квалифицироваться не иначе как узаконенные пытки. Мотивировка тем, что эти пытки применяются «ради защиты демократии» и только к опасным преступникам из Аль- Каиды не должны никого вводить в заблуждение. Известно из практики всех государств, применявших сильные методы воздействия на арестованных, как легко преодолевается грань отделяющая «законную» пытку от незаконной, и сколько существует мучительных способов допроса, без оставления заметных следов. Естественно, что несмотря на отвращение общества к террористам и их преступлениям, практика «демократических» пыток вызвала в США резкую реакцию неприятия и требование их решительного запрета. Президент Д. Буш заявил, что не поддержит запрет на использование особых методов допроса. Позиция американской администрации в принципе понятна: благодаря специальным методам допроса, применяемым ЦРУ, удалось предотвратить несколько серьезных терактов, так что без такого инструмента воздействия на подозреваемых спецслужбы не смогут в полной мере обеспечивать безопасность граждан и государства. «Мы широко использовали пытки по отношению к узникам Гуантаномо. В борьбе с терроризмом нельзя ограничиваться Женевскими конвенциями», - заявил в 2008 году руководитель ЦРУ М. Хейден. [там же.] Чтобы исключить использование подобных методов, в 2005 г. Конгрессом США был принят специальный Закон об обращении с задержанными (Detainee Treatment Act of 2005). Но известно, что у сотрудников ЦРУ остаётся право на применение пыток водой (контролируемое утопление) и других видов пыток. К тому же 8 марта 2008 года Джордж Буш наложил вето на принятый Конгрессом закон, запрещающий сотрудникам ЦРУ применять пытки.
Однако протесты общественности в стране и за рубежом и критика сообщества профессиональных юристов не остались без последствий. В 2009 году сразу после своего вступления в должность президент Б. Обама подписал распоряжение о ликвидации всех секретных тюрем для террористов за рубежом, которые использовались разведывательными службами США. Кроме того, президент распорядился, чтобы при любых допросах выполнялись требования руководства по проведению допросов для Сухопутных сил США, отвечающие договорным обязательствам США и принципам гуманного обращения с заключенными по международным законам и правилам. Документ, на который президент сослался в своем распоряжении, - это подготовленное в 2006 году руководство № 2-22.3 для Сухопутных войск «Операции по агентурному сбору разведданных», которое соответствует положениям Женевских конвенций и всех их протоколов по обращению с преступниками и специально запрещает применение пыток и жестокое, негуманное обращение с допрашиваемыми и унижение их человеческого достоинства, а также отвечает положениям принятого в США в 2005 году Закона об обращении с заключенными. Тем не менее, несмотря на видимый отказ правительства США от применения мер физического воздействия, моральный авторитет страны был значительно подорван, окончательные же выводы по данной проблеме, нам представляется делать преждевременно.
При всей обоснованности критики нарушений прав человека в указанной выше области, следует, все же сказать, что нервная правовая реакция американских спецслужб объясняется исключительной общественной опасностью террористических преступлений, понятной заботой о безопасности народа и государства и не может служить основой для оценки всей правовой системы США.
Поправка XIV – устанавливает, что никакой штат не имеет права лишить кого-либо жизни, свободы либо собственности без соблюдения установленного процессуального порядка или отказать кому-либо на своей территории в правовой защите. Эта поправка не являлась частью первоначального текста «Билля о правах» и была принята Конгрессом только в 1868 году после окончания гражданской войны. Она напрямую внесла в Конституцию понятие «установленного законом судебного процесса» (due process of law) и подтвердила равенство всех граждан перед законом (equal protection clause). Правда указанный принцип due process of law представляется достаточно расплывчатым, однако в общественном сознании американского населения он воспринимается как необходимый элемент правовой системы, призванный защищать права личности. В настоящее время под ним понимается запрет на лишение гражданина жизни, свободы или имущества без представления убедительных доказательств, обязанность обеспечения ему правовой помощи, принятие во внимание его доводов и возражений и возможность проведения очных ставок с представителями обвинения.
Как утверждают J.J. Senna i L.J. Siegel (3, с. 168), главной целью принципа due process of law является обеспечение «прозрачности и чистоты правил игры» в каждом уголовном деле, однако кроме абстрактной дефиниции значительно большую практическую ценность представляют все те правила и процедуры, которые основаны на этом принципе и реально защищают человека от произвола в повседневной практике расследования и осуществления правосудия. Учитывая это указанный принцип в американской юриспруденции трактуется достаточно гибко. Его сфера учитывает реальные изменения в уголовной политике государства и подвергается некоторым изменениям, сохраняя однако традиционную вневременную ценность, заложенную в первоначальный текст его авторами и законодателем. Один из старейших судей Верховного суда США Felix Frankfurter в одной из своих работ удачно определил значение принципа due process of law, заключающееся в том, что он по каждому делу требует судебной оценки основанной на объективном и взвешенном исследовании точно и ясно установленных фактов, на внимательном рассмотрении всех доводов противостоящих сторон обвинения и защиты, на всестороннем исследовании и разумной оценке всех представленных доказательств. [см. 4].
С принятием XIV поправки начался новый этап в режиме защиты прав граждан. Сначала предполагалось, что Конституция и Bill of Rights будут относится к компетенции всего государства и федерального законодательства, а отдельные штаты будут руководствоваться своими местными законами. [см. 5, с. 59] С течением времени точка зрения на XIV поправку как на обязательную часть законодательства штатов стала преобладающей. Верховный суд также принял решение об обязательности инкорпорации всего содержания Bill of Rights (Карты прав), включая все гражданские привилегии, в правовую систему всех штатов. Таким образом стандарты due process of lawи и основывающиеся на них поправки, содержащиеся в Билле о правах (Bill of Rights), стали правовым инструментом защиты прав обвиняемых и основой современной модели федерального уголовного процесса и отдельных штатов.
Статуты и федеральные установления составляют второй по значимости источник уголовного и уголовно-процессуального права.. Как мы указывали выше, истоки американского права восходят к англо- саксонской правовой системе и основываются на прецедентах и обычном праве (common law), в связи с чем на втором месте при рассмотрении источников уголовного права следовало бы поместить прецедентное право и судебные определения. Однако в последние десятилетия все большее значение приобретает право, выработанное в рамках нормального законодательного процесса, получившее название статутного (statutes) и распространяющееся прежде всего на материальное и процессуальное уголовное право. [6, с. 21] Именно эти отрасли права требуют четких формулировок, единообразной определенности и понимания их содержания применительно к различным проявлениям преступного поведения. Чаще же всего уголовные законы как штатов, так и общефедеральные основываются на старом common law, особенно в трактовке содержания и формулировок таких традиционных видов преступлений, как убийства, грабежи, кражи, изнасилования и др., что порождает значительные различия в их понимании в отдельных штатах и разночтения с федеральными законами. В отличие от обычного права статутные (парламентские) законы характеризуются значительно более высоким уровнем юридической техники: для них характерна определенность понятий, терминологическое единообразие и точность. Таким образом указанная тенденция направлена на то, чтобы принятые законодательными органами федеральные правила и статуты составили основу обновленного уголовного права и процесса. [там же, с. 9]
В настоящее время основными правовыми актами, регулирующими уголовный процесс являются «Федеральные правила уголовного процесса» (Federal Rules of Criminal Procedure), а также «Федеральные правила доказывания» (Federal Rules od Evidence). Их основной задачей является обеспечение «справедливого порядка при расследовании всех уголовных дел» и закрепление основных уголовно-процессуальных принципов, таких как презумпция невиновности, право защиты против уголовного обвинения и т.д., а также установление очередности стадий уголовного процесса, правила и содержание отдельных процессуальных решений, способы использования и предъявления доказательств принятие судебных решений и вынесения судебного приговора». [7, с. 51] «Федеральные правила доказывания», принятые в 1974 году, определяют правила собирания и использования доказательств в уголовном и гражданском судопроизводстве, обязанности и полномочия сторон по их собиранию (определение бремени доказывания каждой из сторон), права и обязанности свидетелей и обвиняемых, правила и способы получения от них показаний при допросах. Особой задачей указанных «Правил» является определение оснований, ситуаций и фактических обстоятельств, исключающих процессуальную допустимость представляемых сторонами доказательств. Основополагающим правилом является установление, что всякие доказательства, имеющие непосредственную фактическую связь ((relevant) с расследуемым делом являются безусловно допустимыми. Другие доказательства, несмотря на их возможную относимость к данному делу, могут исключаться из доказательственного блока в случае нарушения субъектом доказывания, в том числе офицерами полиции, процессуальных правил их собирания. Таким образом американский законодатель значительный вес придает степени относимости данного доказательства для выяснения основных обстоятельств совершенного преступления. Развитие федерального уголовного процесса в указанном направлении играет важную роль в разработке схожих моделей уголовно-процессуальных статутов (кодексов) отдельных штатов. В настоящее время более 40 из которых сконструировали свое законодательство руководствуясь моделью и правилами федерального законодательства.
Чрезвычайно важная роль в американской правовой системе, как мы уже выше подчеркивали, принадлежит прецедентному праву, происходящему из традиционного английского обычного права case law и доктрины судебных прецедентов. В сфере борьбы с уголовной преступностью прецедентное право имеет особое значение в установлении процессуальных норм и правил, в том числе обеспечения прав обвиняемых. Положения Case law основывается на определениях и приговорах судов высшей инстанции, особенно Верховного суда США, верховных судов штатов, а также апелляционных судов. Такие определения оформляются как «решения суда», фактически же пишутся одним судьей, суммирующим отдельные факты и процессуальные проблемы по данному конкретному делу и аргументирующего соответствующими положениями статутов, прецедентов по другим, ранее рассмотренным делам, мнениями авторитетных юристов и, наконец, дающего окончательную формулировку предлагаемого решения. Так подготовленное решение представляется на обсуждение всего состава суда и принимается путем голосования по большинству поданных голосов (в случае отрицательного результата голосования, то решение нижестоящего суда по данному делу считается принятым и утверждается в его формулировке). По результатам обсуждения и голосования возможно утверждение, изменение либо модификация принятого нижестоящим судом решения; нередко новое решение содержит указания и рекомендации нижестоящему суду о направлении действий по разрешению данного дела. Судьи, которые согласны с предложенной формулой решения, но возражают против содержащейся аргументации и обоснования, имеют право представить собственный вариант обоснования. Однако в противоположность практике английских судов, в американских судах право отдельного мнения судьи реализуется не часто и является скорей исключением, чем правилом. Судья же, который не согласен ни с формулой решения, ни с его обоснованием, имеет право предложить и приобщить к принятому решению собственный вариант обоснования и формулировки такого решения. Такие судебные решения выполняют две основные задачи:
а) определение и разрешение спорных вопросов, возникших в ходе расследования данного дела. Эта задача относится не только к одним уголовным делам, разрешаемым по правилам обычного права; она имеет значение еще и потому, что в свете доктрины res iudicata стороны не вправе добиваться повторного рассмотрения уголовного дела, по которому уже принято судебное решение и приговор по нему вступил в законную силу;
б) второй задачей является формулирование прецедентов, в соответствии с которыми аналогично могут разрешаться в судах схожие уголовные дела. Это соответствует положениям доктрины stare decisis, т.е. подтверждение (поддержка) предыдущих судебных решений и не допущение нарушения содержащихся в них обоснований и утверждений. Это требование относится только к уголовным делам, возбужденным на основе обычного права и дает возможность судам использовать ранее состоявшиеся решения для вынесения приговора по другому схожему делу. Суд вправе такие, ранее состоявшиеся решения (прецеденты), изменять, модифицировать, создавая таким образом новый прецедент. Так что практика правосудия на основе прецедентного права «…не является застывшей, не дающей свободы судам приспосабливать свои решения к реальностям современной жизни». [8, с. 211] Стороны процесса готовясь к судебному разбирательству, также нередко обращаются к судебным решениям, состоявшимся в прошлом по аналогичным делам, подбирая подходящие прецеденты, говорящие в их пользу.
Следует сказать, что по различным причинам, правовая доктрина прецедента никогда не была принята в Соединенных Штатах в такой форме, которая имела бы для судов абсолютную и обязательную силу. Считается, что одной из причин этого является динамичность социальных и экономических изменений, влияющих на создание новых правовых решений. [см. 9, с. 45] Значительное влияние на формирование права, и особенно направление развития уголовно- процессуального законодательства, имеет правовая конструкция, называемый «judicial revive», на основе которого американские суды могут изучить конституционность законов, разработанных Конгрессом или законодательными собраниями штатов, уставы, или даже постановления и решения, принятые органами исполнительной власти. Это одно из решающих звеньев в доктрине разделения властей и теории механизма «сдержек и противовесов» (checks and balances). Основная роль здесь принадлежит Верховному суду США, на который Ст. 3 Конституции возложены функции судебной власти и надзора за единообразным применением законов (Ст. 3 «Судебную власть в Соединенных Штатах осуществляет Верховный суд ...»). В соответствии с этим положением, судебная власть распространяется на «все юридические вопросы, которые могут возникнуть в связи с содержанием Конституции, законов, действующих в Соединенных Штатах, спорами между двумя или более штатами, между каким либо из штатов и гражданами другого штата ...». [там же, с. 49] Согласно Конституции, все судьи Верховного суда являются пожизненными; аналогичные полномочия, ограниченные только системной компетенцией или территориально, имеют все нижестоящие суды. Одной из важнейших прерогатив Верховного суда является толкование норм материального и процессуального права, как федерального, так и штатов, изучение и контроль судебных приговоров и решений нижестоящих судов (федеральных и штатов). К сфере применения этого положения относится также право толкования Конституции, причем данная задача не связана властью Конгресса. Уже в 1789 году Конгресс утвердил «Judiciary Act» (Закон о судебной власти), по которому Верховный суд является апелляционной инстанцией, то есть право на пересмотр, изменение или утверждение приговоров высших судов отдельных штатов. Это полномочие было сохранено, несмотря на многочисленные попытки изменить его, даже по уголовным делам, в которых одной из сторон является сам штат. Таким образом, Верховный суд является независимой третьей властью в государстве, в соответствии с теорией Монтескье о разделения и балансе ветвей власти. В уголовном делах роль Верховного суда заключается в рассмотрении, толковании и принятии судебных решений по делам, принятым федеральными нижестоящими судами и апелляционными судами штатов в основном в двух типов случаев: а) при разборе дел о законности действий сотрудников полиции и б) связанных с новыми интерпретациями законов или обычаев. [10, с. 10] Толкование Конституции в сфере уголовного и уголовно-процессуального права осуществляется в двух основных направлениях. Первое, - чтобы удостовериться, что закон не затрагивает права граждан на справедливое и равное отношение (так называемое «substantive due process» - основное правило процесса). Это обычно означает, что до вступления закона в силу штат должен доказать, что предлагаемые правовые нормы необходимы для охраны общественного порядка и моральных норм (дискриминация в отношении определенных групп граждан, также рассматриваются как нарушение Конституции). Вторым, и в настоящее время более важным для практики судебного толкования Конституции, является направление изучения и контроля соблюдения правил судебного или административного разбирательства (называемый «procedural duе process» - процедурный порядок процесса). Это означает, что Конституция гарантирует справедливый и равный процессуальный порядок по уголовным делам в отношении всех граждан, обеспечивает защиту их права на справедливое судебное разбирательство и состязательность процесса. Анализ постановлений Верховного суда на протяжении многих лет показывает направление эволюции в его истолковании норм уголовного права и уголовного судопроизводства,. Такой анализ особенно интересен в связи с изменениями во взглядах на положение и полномочия подозреваемого и обвиняемого в уголовном процессе, и, в общих чертах, совпадает с фазами господства либеральных или консервативных взглядов общественного мнения по этим вопросам. Особое внимание в прессе и в сообществе профессиональных юристов и политологов уделяется позиции Верховного суда по указанной проблеме в период с середины и до конца 90 - х годов 20 – го века, когда явственно был обозначен его переход на более консервативные позиции.
Следует сказать, что указанный выше первый период неразрывно связан с именем Э. Уоррена, исполнявшего в 1953 - 1969 годы функции председателя Верховного суда (chief justice - главный судья). Во время его пребывания в указанной должности было сформировано в составе Верховного суда либеральное большинство, которое своими решениями стремилось в целом расширить гражданские права (в том числе этнических меньшинств), права подозреваемого в полицейском производстве в ходе расследования и особенно обвиняемого в судебном разбирательстве. Этот период был связан со стремлением инкорпорировать вышеупомянутую клаузулу due process, содержащуюся в XIV поправке к Конституции, а также всех федеральных законов о гражданских правах и привилегиях в законодательства штатов. Отсюда, зачастую, указанный период времени определяют термином due process revolution (революция в процессуальном судопроизводстве). Как пишет F. Graham, сутью этой «революции» была деятельность Верховного суда по реформированию американского правосудия, и, прежде всего, в сфере усиления контроля над полицией за счет внедрения «сверху» жестких конституционные норм и требований по их соблюдению при расследовании всех уголовных дел. [11, с. 16] Верховный суд в эпоху Уоррена уточнил и модифицировал значение понятий «соответствующий» и «справедливый» процесс (due process), и связанных с ними требований, в соответствие с нормами и духом Конституции. В своих постановлениях и определениях он эволюцио-нировал от утверждений, что реализующий властные полномочия штат должен руководствоваться стандартами fundamental fairness (фундаментальной чистоты), до требований абсолютного соблюдения штатами и местными властями конкретных предписаний Bill of Rights - Билля о правах. Это было тем более важно, что, хотя требование о «фундаментальной чистоте» давало штатам возможность определять свою собственную процессуальную процедуру и исключать только те, которые не прошли тест «испытания на чистоту». Этот новый подход принуждал полицию и суды штатов использовать в работе особенно точные и объективные процессуальные нормы, оперативно-розыскные и криминалистические правила и приемы, предотвращающие осуждение обвиняемого в случае нарушения полицией этих норм и правил. Этой деятельностью председатель Уоррен и весь состав Верховного суда, оказали сильное влияние на изменения в процессуальном праве и дали значительный импульс для общественных и социальных перемен в оценке проблем преступности и методов борьбы с ней, отразившихся на всем американском обществе.
Среди многих вопросов, относящихся к проблеме расследования, которыми занимался Верховный суд США, был среди прочих вопрос о правах обвиняемого на защиту, праве иметь своего адвоката, праве на информирование подозреваемого о его правовом положении, способах допроса подозреваемого, толковании понятия probable cause and exclusionary rule – т.е. понимание причины и случаи, исключающие вину, полномочия полиции на арест, и т.д. Первым крупным событием в изменении взглядов Верховного суда считается дело Mapp против штата Оhio (1961), в котором полиция провела обыск без надлежащего судебного приказа на производство этого действия и проблема допустимости доказательств, полученных без такого приказа. Значимость этого решения Верховного суда, кроме правового содержания, заключается в том, что впервые Верховный суд США предписал всем органам уголовного преследования штатов строго руководствоваться конкретными конституционными правилами, ограничивающими произвольность в их деятельности. По ряду других дел Суд Уоррена узаконил такие известные прецеденты, как право на участие адвоката (1964), право подозреваемого на участие адвоката в ходе предварительного расследования (1966), порядок обращения полиции с подозреваемым и обязанность информировать его о его правах.
Либеральные тенденции в деятельности Верховного суда постепенно изменились после ухода Е. Уоррена с поста председателя в 1969 году, и избрания на его место У. Бюргера. Состав судей пополнился лицами, представляющими более консервативные взгляды.
Позиции Верховного суда по общественно-правовым вопросам стали более жесткими и консервативными, в его определениях и приговорах возобладали тенденции к ограничению прав подозреваемых и обвиняемых за счет расширения полномочий органов уголовного преследования в их возможностях применения негласных оперативно- розыскных и криминалистических методов. Это особенно стало заметно во время президентуры Р. Рейгана. В это время стали широко использовать «превентивные» аресты, произвольные толкования норм о недопустимости доказательств (good – faith exception) (добросовестные исключения), и более широкое применение смертной казни. Верховный суд вновь согласился на проведение полицией обысков по делам о сбыте наркотиков без судебного приказа, а также праве полиции на арест подозреваемых на срок до 48 часов без соответствующего судебного ордера и без проведения допроса в указанный срок. Некоторые критики новых позиций Верховного суда квалифицируют эти изменения как «деконституционализацию уголовного процесса». Они утверждают, что легализация произвольной практики в действиях полиции приводит к отрицанию незыблемости Bill of Rights – Билля о правах в практической юрисдикции штатов. [см. 12, с. 6] Однако в настоящее время, в отличие от указанной позиции Верховного суда, явственно наблюдается более либеральное и широкое толкование и практическое использование прогрессивных положений конституций судами штатов, в том числе содержащихся в них правил защиты прав граждан. Эти суды, в соответствии с федеральной конституцией, стремятся обеспечить более надежную правовую защиту обвиняемого. В этом заключается наследие деятельности Верховного суда по защите гражданских прав, возглавлявшегося в свое время Е. Уорреном.
В заключение стоит отметить явление, заключающееся в том, что за пределами позитивного законодательства в системе правосудия США, особенно на стадии судебного разбирательства, в ходе оперативно- розыскной работы полиции или прокурорского следствия, важную роль играет характер поведения самих органов власти, применяющих законы при принятии различных решений. Речь идет о так называемом факторе «формального и неформального компонента в деле правосудия». Право, как система записанных стандартов, является формальной базой правосудия, поскольку определяет границы, в которых действуют следственные и судебные органы. В уголовном процессе США, однако, часто говорят о «неформальном правосудии», имея в виду ежедневную, рутинную работу, которая в равной степени показывает облик судебной власти. «Неформальное правосудие» подразумевает свободу принятия решений (так называемая «концепция усмотрений» - discretion), т.е. право принимать решения без письменных правил. В таком контексте иногда говорят о «реальностях правосудия в практических действиях». [13, с. 12] Такое дозволение на свободу интерпретации полномочий со стороны властей не означает противозаконности в деятельности или поведение без каких-либо правовых оснований. Наоборот, полицейское и судебное разбирательство должны основываться на правильном собственном варианте в толковании законов и их духа. В рамках таких «дискреционных» полномочий полиция может свободно принять решение об аресте или обыске, а прокурор может предъявить обвинение или «торговаться о сделке» о признании виновности обвиняемого. В более широком понимании концепция усмотрения охватывает любое решение принятое в ходе уголовного судопроизводства, будь то полицией или прокурором, судьей или присяжными.
Таким образом, рассмотренные нами проблемы развития уголовно- процессуального законодательства США показывают, что наличная система борьбы с преступностью на протяжении длительного времени подвергалась изменениям и модификациям в зависимости от уровня преступности, степени ее общественной опасности, а так же общественного мнения в стране. При всех изменениях уголовно- процессуальное законодательство характеризуется надежными гарантиями соблюдения прав подозреваемых и обвиняемых, обеспеченных конституционными нормами, судебным контролем и развитыми институтами гражданского общества.
Использованные источники:
- Данная статья является продолжением цикла публикаций по уголовно- процессуальным, криминалистическим и полицейским проблемам борьбы с преступностью в США. Первую статью см.: Вестник Университета им. Д.А. Кунаева , 2006.
- См. напр.: G.F. Cole: The American System of Criminal Justice, Wadsworth Publ. Co., Belmont 1992, s.
- J. Senna, L.J. Siege!: Introduction to Criminal Justice, West Publ. Co., Minneapolis fi in 1 1993, s. J68.
- См.: Глоссарий Rochin California, 1952.
- Howard Abadinsky, L. Thomas Winfree, Jr.: Crime & Justice. An Introduction, wyd. 2, Nelson-Hall Publishers, Chicago
- Freda Adler, Gerhard O. Mueller, William S. Laufer: Criminal Justice, McGraw-Hill, Inc., New York-St. Louis-San Francisco, 1994.
- Wayne W. Bennett, Karen M. Hess: Criminal Investigation, wyd. 4, West Publishing Company, Minneapolis/St. Paul-New York-Los Angeles-San Francisco
- George F. Cole: The American System of Criminal Justice, wyd. 7, Wadsworth Publishing Company, Belmont
- A. Farnsworth: Ал Introduction to the Legal System of the United States, Oceana Publications, Inc., London, Rome, New York 1983.
- О. Н. Stephens: The Supreme Court and Confessions of Guilt, The University Tennessee Press, Knoxville 1973, s. JO ; The Supreme Court and the Rights of the Accused;d. J. Galloway), Facts on File, Inc.. New Yоrk. (без г. изд.).
- Graham: The Self – Inflicted Wound, Macmilan, New York 1970.
- A. Ashdown: Drugs, Ideology, and the Deconstitutionalization of Criminal Procedure, ,,Wesl Virginia Law Review", vol. 95, nr 1, 1992.
- Samaha: Criminal Justice, West Publ. Co., Minneapolis/St. Paul-New York- Los Angeles-San Francisco 2004.
- Журнал «Власть» № 16-17 (819-820) от 27.04.2009