Наполеон и Великая французская революция, тема, занимающая умы историков, писателей и поэтов вот уже три столетия. Пушкинское классическое определение «мятежной вольности наследник и убийца» актуально и сейчас. Мнения историков об отношении французского императора к революционным событиям полярно расходятся.
Евгений Тарле представляет своего героя как карьериста, использовавшего революцию с своих личных целях и не разделивший ни ее идеалов, ни идей французского просвещения (1). Альберт Манфред представляет более сложную картину эволюции взглядов офицера Буонапарте в революционные годы. Восторженный поклонник Руссо, писавший в дневнике «Руссо, для счастья человечества ты бы должен жить вечно», не мог не встать под знамена революции (2.С.48). Глава в книге так и называется «Солдат революции».
Юный офицер приветствовал «мятежную вольность» революции, сразу вступив в Валансе, где стоял его полк, в якобинский клуб. Особое место в судьбе будущего императора занимает Тулон, важнейшая победа армии Р еспублики над роялистами. Готовясь к штурму города, Наполеон одной артиллерийской батарее дал имя Горы (Монтань) в честь самой левой партии Конвента, заседавшей на верхних скамьях, откуда и произошло название монтаньяры. Другая батарея названа им в честь Санкюлотов, восставшего парижского народа. После взятия Тулона 22 декабря 1793 года, якобинцы Огюстен Робеспьер и Саличетти своей властью комиссаров Конвента производят его в генералы, решение, утвержденное революционным правительством в феврале 1794 года. Путевку в жизнь, начало головокружительной карьеры будущего императора положено якобинцами и Конвентом.
В последнее время русскоязычные читатели имеют возможность ознакомиться с воззрениями Наполеона через его собственные тексты. В 1986 году на страницах «Французского ежегодника» появляется впервые на русском языке рассказ капитана Буонапарте «Ужин в Бокере», написанный грозовым летом 1793 года и содержащий размышления о федералистском мятеже жирондистов. Сам автор революционного памфлета стал жертвой мятежа. После выступления его младшего брата Люсьена в якобинском клубе Тулона с обвинениями корсиканского лидера Паоли в измене, семье Буонапарте пришлось бежать с Корсики. Наполеон оставил матери записку : «Приготовься. Эта страна не для нас» [2.С.56].
Начатый осенью 1795 года неоконченный роман Наполеона «Клиссон и Евгения» с обширными комментариями исследователей появляется в 2008 году. И , наконец, в 2010 году впервые на русском языке выходит «Мемориал святой Елены» графа Лас Каза, культовая книга, в свое время потрясшая современников, - дневник, который вел Лас Каз, последовавший за Наполеоном в изгнание на остров Святой Елены. Впервые Мемориал вышел в 1822-1823 годах и сразу стал бестселлером.
Текст «Мемориала» пронизан размышлениями о Великой французской революции, на страницах книги дается подробный сравнительный анализ событий во Франции с английской революцией, оцениваются лидеры, особое внимание уделено судьбе Максимилиана Робеспьера. Деятельность Учредительного собрания по материалам газеты «Монитор» настолько захватывает императора, что, по свидетельству Лас Каза, в течение двадцати четырех часов он, не отрываясь, читает материалы. Особый интерес представляют два текста по истории Конвента, продиктованные Наполеоном сыну Лас Каза 12 июня 1816 года.
Чтобы понять мысли французского императора о революции, следует внимательно присмотреться к фигуре его собеседника, редактора и соавтора графа Лас Каза, судьба и история которого раскрывает многие нюансы их диалога. У автора «Мемориала» были свои счеты с революцией, и, говоря на эту волнующую его тему, император не мог этого не учитывать.
Предоставим слово самому графу: «Мне исполнился двадцать один год, когда разразилась революция…моя семья находилась при дворе, и я сам недавно был представлен ко двору…я был первым среди тех, кто поспешил за границу и встал на сторону наших принцев.., чтобы спасти монарха от революционного гнева и защитить наши наследственные права [5.С.6]. Но вспоминая свою молодость через четверть века на пустынном острове, затерянном в Атлантическом океане, Лас Каз называет эмиграцию «политической ошибкой и социальным преступлением» [5. С.6. В предисловии к «Мемориалу» бывший роялист подробнейшим образом рассказывает, как и почему в его политических взглядах произошел коренной перелом. Началом послужил Амьенский мир и амнистия, предложенная Первым консулом, что позволило эмигрантам и Лас Казу в том числе вернуться на родину. Про возглашение монархии и коронация Наполеона как императора вызвало противоречивые чувства: «Слава нашей страны вознеслась до высот, неведомых в истории любого другого народа. . победы в сражениях под Аустерлицем, Йеной и Фридландом, договоры в Пресбурге и Тильзите поставили Францию впереди других держав и сделали ее вершительницей судеб Европы» [5. С.8]. Монархист Лас Каз остался верен монархическому принципу, когда принял решение поступить на службу новой власти: «союзнические связи королей, пример Европы и величие Франции полностью убедили меня в том, что у меня появился новый монарх. Долго ли колебались наши предки, когда решили сплотиться вокруг первого монарха из династии Капетингов?» [5.С.9] На службе у императора Наполеона граф Лас Каз оставался монархистом, но реставрация Бурбонов в 1814 году не вернула его в ряды роялистов: «Свершились две революции, прямо противоположные по своим целям: врезультате первой из них я потерял наследственные права, в результате второй – мог лишиться жизни. Ни первая, ни вторая революции не были благосклонны к моей судьбе» [5.С.10]. Приняв решение разделить судьбу императора, Лас Каз признается, что до этого момента «Наполеон практически меня не знал» [5.С.11]. 3 августа 1815 года в Плимуте после получения известия о ссылке на пустынный остров Святой Елены, на вопрос, что мы там можем делать, Лас Каз предложил поразмышлять о своей жизни, и император согласился: « Мы будем писать мемуары. Да, мы должны заниматься делом, ибо работа является косой Времени» [ 5. С.54].
Читателю предо ставляется возможность представить, как Лас Каз работал в паре с Наполеоном: «Когда император начал свои ежедневные диктовки, он всегда жаловался на то, что события, к которым он мысленно хотел возвратиться, он воспринимает отдаленно…Поразмышляв несколько минут, император обычно вставал, прогуливался по каюте и затем начинал диктовать. С этого момента он становился совершенно иным человеком: слова лились плавно, он говорил, словно охваченный вдохновением, места, даты, фразы – ничто не вызывало задержки его речи» [ 5. С.162]. Автор «Мемориала» признает, что к одной и той же теме император обращался неоднократно. Могли быть и вторая, и третья и десятая диктовка: «Разница между первой и второй версией была очень большой: последняя была более ясной и пространной, а также лучше систематизирована». Диктовал Наполеон очень быстро, не интересуясь тем « успевал ли я записывать его слова, и продолжал диктовать до самого конца рассматриваемой темы» [ 5. С.162]. Представление о том, как рождался текст, важн о для понимания двух больших текстов по истории Конвента, которые продиктовал Наполеон.
Император не мог не понимать, что его соавтор – монархист, видящий в нем монарха и обращающийся «сир» и «ваше величество». «Мемориал» содержит свидетельства расхождений во взглядах о необходимости писать о революции, так как граф считал экскурсы в революционное прошлое своего повелителя неуместными. 19 июня 1816 года между ними возник спор о предисловии к задуманной книге об итальянском походе: « В другой раз император принял решение в предисловии к рукописи описать начало революции, положении в Европе и походах нашей армии. Я всегда относился к этой идее критически, по моему мнению, это увело бы повествование в слишком далекие времена» [5. С.736]. Лас Каз противился неосознанному намерению императора выступить в роли историка революции. Наполеон крайне критически относился к написанным к тому моменту историческим трудам, касающимся истории революции, которые попадали в его руки. Лас Каз так рассказал об этих попытках : « он начал диктовать мне свою рукопись, описывая осаду Тулона, и я придерживался той точки зрения, что именно это событие следует считать отправной точкой его повествования, поскольку он намерен был писать не книгу по истории, а личные воспоминания. Осада Тулона – величайший исторический эпизод.Участвуя в этих событиях, говорил я, Наполеон появился и на мировой сцене, и на ее авансцене…Как редактор. Я должен отразить в предисловии… подробности более раннего периода жизни Наполеона и события, предшествовавшие тем, которых он касался в своих мемуарах» [5. С.737]. По его признанию, император одобрил эту идею. Следует отметить, что спор возник через неделю после двух диктовок по истории Конвента.
Император так настойчиво возвращался в своих мыслях к революции, потому что на острове Святой Елены явно осознал ошибочность своего решения стать легитимным монархом и породниться с правящими династиями Европы, тем самым расставшись с революционным прошлым. Он признался, что его «австрийский брак» был ошибкой, погубившей его. Это признание звучит из его уст на заключительных страницах «Мемориала», после чего он и поизносит свою знаменитую фразу «Но какой роман – моя жизнь» [ 5. С.775].
11-12 июня 1816 года Наполеон читает две книги, посвященные Великой французской революции «Историю Конвента» Лакретелля и «Историю национального собрания» Рабо де Сент-Этьена, вызвавшие негативное мнение.: «книга довольна поверхностна…Автор не затруднил себя тщательным изучением истории Конвента, не отдал должное многим знаменитым личностям Конвента, не оценил соответствующим образом серьезные преступления ряда депутатов Конвента». (5. С.680) И как итог характеристика Лакретеля: «Автор носит звание академика, но он ни в коей мере не является историком» [5. С.685].
Следует несколько слов сказать об авторах этих книг, которые были участниками революции. Жан Поль Рабо де Сент-Этьен – французский политический деятель, президент законодательного собрания в 1790 году, сторонник умеренной монархии, в Конвенте примкнул к жирондистам. В 1792 году написал труд по истории французской революции. Его имя было знакомо Наполеону в молодые годы: Рабо упоминается в памфлете «Ужин в Бокере» одним из участников спора: «Мы простили тогда Горе некоторое отступление от правил. Мы забыли Рабо с его горькими сетованиями, дабы видеть лишь зарождающуюся Республику, окруженную самой чудовищной из коалиций, которая угрожает задушить ее в колыбели, дабы видеть лишь радость аристократической Европы, которую надо победить» [ 3.С.242].
Лас Каз называет фамилию «Лакретелль» без имени и даже без инициалов. Между тем участниками революции были два брата Лакретелля Пьер Луис и Жан Шарль Доминик, оба принадлежавших к партии фельянов в Законодательном собрании. В «Мемориале» речь идет о Жане Шарле Доминике Лакретелле, ставшим в 1811 году членом французской Академии и написавшем труд по истории революции как ответ на труд Рабо.
Под впечатлением чтения Наполеон пригласил сына Лас Каза и продиктовал ему 12 июня две записки , в которых кратко изложил свое видение истории Конвента.
Первая из них начинается словами : «В соответствии с законом, принятым законодательным собранием, Конвент должен был выработать для Франции новую конституцию. Он издал декрет об учреждении республики не потому, что наиболее просвещенные умы страны считали, что республиканская система полностью совместима с обычаями Франции, но потому, что монархия могла продолжаться лишь при условии восхождения на трон герцога Орлеанского, что вызвало резкий протест со стороны большей части нации» [5.С.686]. Далее следует фраза, переносящая события из 1792 года в 1795: «Конвент принял решение о создании органа исполнительной власти республики в составе пяти директоров» [5.С.686].
Первая записка занимает три страницы и речь в ней идет о борьбе партий монтаньяров и жирондистов. Заканчивается текст восстанием 31 мая 1793 года, которое, по словам Наполеона , «лишило Францию людей с большими способностями, страстно преданных делу свободы и принципам революции. Катастрофа могла огорчить хорошо осведомленных людей, но не могла удивить их…Для безопасности республики было необходимо, чтобы одна партия уничтожила другую, и можно не сомневаться в том, что если бы жирондисты одержали победу, то они отправили бы своих соперников на плаху» [5. С.688]. Лас Каз свидетельствует, что в этом месте император остановился и стал диктовать снова на ту же тему.
Вторая записка содержит четыре с половиной страницы текста. Вероятно, император осознал ошибочность фразы о назначении Конвентом пяти директоров: «Конвент был учрежден в сентябре 1792 года и прекратил свою деятельность в октябре 1795 года. Его правление, которое продолжалось почти три года, вместило четыре периода» [5.С.688]. Характеристика каждого из четырех периодов хронологически расширяет вторую записку по сравнению с первой. «Первый период, с начала его правления и до 31 мая 1793 года – уничтожение жирондистов. Второй, до марта 1794 года, - ниспровержение Парижской Коммуны. Третий, до июля
- года – падение Робеспьера. Четвертый, до 14 вандемьера ( 4 октября
- года), - образование правительства Директории» [5. С.689].
Списки лидеров жирондистов и монтаньяров различаются в первой и второй записках. В первой записке : «Лидерами жирондистов были Верньо, Бриссо, Кондорсе, Годе и Ролан; монтаньяров возглавляли Дантон, Робеспьер, Марат, Колло-д'Эрбуа и Билло-Варенн» [5.С.686]. Во второй записке: «Лидерами монтаньяров были Дантон, Робеспьер, Мар ат, Коло д'Эрбуа, Билло-Варенн, Карно, Эро де Сешаль. Партию жирондистов возглавляли Бриссо, Кондорсе, Верньо, Годе, Жансонне, Петион, Лазуре, Барбару» [5.С.689].
В первой з апис ке явно слышен голос молодого офицера-якобинца, написавшего «Ужин в Бокере». Анализируется социальная база обеих партий. Жирондисты «были чрезвычайно популярны в больших провинциальных городах, особенно в Бордо, Монпелье, Марселе, Кане, Лионе и т.д. Монтаньяры…были популярны в столице и общественныхклубах департаментов страны». Неоднократно подчеркивается, что если в Законодательном собрании жирондисты являлись самой радикальной партией, то в Конвенте они уступили пальму первенства монтаньяр ам, которых они называли «партией сентября» и постоянно порицали за сентябрьские убийства, а также за стремление передать Францию в управление Парижской коммуны. Этими обвинениями жирондисты настроили против себя якобинцев всех департаментов страны. Претензии монтаньяров – жирондисты стремятся учредить во Франции федерацию наподобие швейцарской, настроить провинцию против столицы и тем самым вызвать раскол нации вместо единства страны и ее граждан. Монтаньяры напоминали своим противникам о «поспешном и необоснованном объявлении войны всей Европе».
В записке рассматривается соотношение сил сторон и первоначальная победа жирондистов, потребовавших «суда над Маратом и судебного разбирательства против вдохновителей сентябрьской резни. Но Марат, поддерживаемый якобинцами и Парижской коммуной, был оправдан революционным трибуналом и вернулся на заседание Конвента триумфатором».
Очень подробно разбираются позиции враждующих сторон в деле о казни короля. Наполеон подверг резкой критике двойственную позицию жирондистов в вопросе о судьбе короля. Они, как и монтаньяры, выступали за смертную казнь, но предлагали вынести этот вопрос на общенародное голосование. По мнению, Наполеона, если бы они хотели спасти короля, можно было бы сделать это гораздо проще, проголосовав в Конвенте, где они обладали большинством, за его изгнание или отложить рассмотрение этого вопроса. Предложение пригласить к голосованию всю нацию привело бы к тому, что «после ликвидации монархии Франция была разорвана на куски гражданской войной». События, связанные с процессом над Людовиком VI «подтвердили правоту тех, кто с самого начала революции предсказывал торжество наиболее дерзких и безрассудных политических группировок» [5. С.687]. После восстания парижских секций 31 мая 1793 года и казни двадцати семи лидеров жирондистов, « победоносные монтаньяры не имели более оппозиции в Конвенте». Оставшиеся на свободе жирондисты подняли вооруженное против Конвента восстания на юге Франции в Кане, Лионе, Марселе, Бордо, Монпелье и на севере в Бретани. Наполеон оценивает происходящее на острове Святой Елены, так же как и в «Ужине в Бокере» в 1793 году: «Все эти бессвязные попытки сопротивления были бесполезны в борьбе со столичной властью, и монтаньяры продолжали владеть столичной трибуной…Армию не волновали эти события, она не принимала участия в мятежах.. и оставалась верной Конвенту и партии, доминировавшей в политическом центре страны.. все войска уже дали клятву верности монтаньярам, кроме того, в глазах французов Париж был Францией. Департаменты Эльзаса, Мозеля, Фландрии, Франш-Конте и Дофине, на которых были расквартированы главные армии силыреспублики, не проявили симпатий к федералистским городам.» ( 5. С.688) В памфлете «Ужин в Бокере», где действующими лицами являются немуазец, марселец, фабрикант из Монпелье и военный, последний является альтер эго автора.
Во второй записке первый этап истории Конвента дается под иным углом зрения. Более подробно описываетс я происхождение партий. Монтаньяры появились с момента образования Учредительного собрания и стали организаторами политических клубов, известных как якобинские. Бунт на Марсовом поле, по словам Наполеона, был спланирован ими. Они не получили доступа ни в Учредительное, ни в Законодательное собрание, что не совсем верно, так как Максимилиан Робеспьер был членом Учредительного собрания. На монтаньяров император возлагает ответственность «за зверства 20 июня, 10 августа и 2 сентября».
Как и в первой записке, он характеризует жирондистов как более способных. А монтаньяров как более энергичных. Но во второй записке более по дро бно исследуются силы, стоявшие за соперничающими партиями: «Монтаньяры стояли во главе якобинцев Парижа и большей части политических объединений граждан республики, Парижская Коммуна, секции столицы и низшие слои населения Парижа раз деляли убеждения монтаньяров. Жирондисты обладали большим влиянием в департаментах страны, просвещенная часть нации, большинство людей, принадлежавших к высшим слоям общества, были на их стороне» (5.С.688). Наполеон прозорливо заметил, что если раньше жирондисты занимали левую часть Законодательного собрания, то в Конвенте они стали правыми, а монтаньяры – левыми.
О суде над королем во второй записке говорится вскользь. Жирондистов погубила двойственность, если бы не это, то они бы правили Конвентом и разгромили монтаньяров, «будь их поведение более прямым и целеустремленным, но ее члены находились под сильным влиянием метафизики из числа жирондистов» [5.С.690].
Далее Наполеон переходит ко второму этапу истории Конвента, который характеризуется абсолютной властью монтаньяров, сформировавшим «революционное правительство, а Конвент по собственной воле оказался в полном подчинении Комитета общественного спасения и революционного трибунала» (5.С.691). По оценке Наполеона, атмосфера заседаний изменилась, так как дискуссиям и свободе слова был положен конец. «С каждым месяцем, с каждой неделей и с каждым днем правительство становилось все более жестоким и кровавым» [5.С.691]. Описывая казни представителей имущих слоев, аристократов, священников, купцов и рантье, про возглашение атеизма и объявление вне закона искусства, науки и всякого проявления таланта: «представителей искусства и науки бросали в тюрьмы как подозреваемых, и было время, когда Национальная библиотека и Зоологический сад оказались на грани уничтожения, - их собирались разрушить и сжечь» [ 5. С.691].
Наполеон видит в Дантоне и Робеспьере политических лидеров, которые стремились положить конец беззакониям, и «объединили свои усилия, чтобы положить конец ужасающим проявлениям всеобщего сумасшествия. Капуцин Шабо, Базир,Фабр д' Эглантин, Эбер, Шомет, Венсан..и все их соратники сложили головы на плахе» [5.С.691]. Следует отметить, что во второй записке впервые император начал использовать слово «народ», «народные идеалы». «народные интересы». «народное сочувствие». Наполеон фактически указывает, что политические процессы весны 1794 года обезглавили народное движение, которое двигало революцию по восходящей линии : «впервые с начала революции народ увидел, как казнят людей за то, что они были сверхреволюционеры, а не за то, что они хотели остановить революцию» [5.С.691]. И как итог : «Народные идеалы терпели крушение» [5. С.691]. В этом отрывке Наполеон не касается вопроса об аграрной политике и аграрном законодательстве якобинской диктатуры, не объясняет, кто дал крестьянам землю в собственность. Но в «Мемориале» он высоко оценивает то, что он называет «развитием сельского хозяйства в годы революции», имея в виду аграрное законодательство, которое он сам узаконил перед голосованием по новой конституции консульской республики в 1799 году, вписав всю землю в кадастры и выдав каждому крестьянину соответствующий документ. Эта была та политика, которая сделала Первого консула завершителем дел монтаньяров и обеспечила безоговорочную поддержку крестьянства, увидевшего в новой власти гаранта своей собственности. После реставрации страх крестьянства перед возможностью потери земли в пользу вернувшихся дворян – эмигрантов обеспечил бескровность ста дней Наполеона. А во времена третьей революции в 1848 года крестьяне шли к избирательным урнам с криками «Долой республику, да здравствует император». Это предопределило победу на выборах Луи –Наполеона Бонапарта, племянника Наполеона I, который сначала стал президентом французской республики, а потом провозгласил себя императором. Лас Каз приводит ответы императора на свои вопросы о возвращения земли в собственность дворян, но его собеседник дал понять, что никогда не рассматривал подобную возможность.
В описании третьего периода истории Конвента из-за быстрого темпа изложения Лас Каз допустил ошибку. Разгром левых движений означал не утверждение власти Парижской коммуны, а наоборот, ее падение. Наполеон указывает, что «Дантон и Робеспьер без усилий остановили революцию».
Дантонисты, по его мнению, «нашли в себе смелость потребовать, чтобы более не выносились смертные приговоры невиновным, чтобы система террора была упразднена и был учрежден Комитет милосердия». Но этим планам не суждено было осуществиться, так как «Билло-Варрен и Колло д”Эрбуа, которые повели за собой большинство якобинцев, отвергли эти требования и Робеспьер, поколебавшись, не посмел поддержать Дантона и пожертвовал им. Казнь дантонистов вызвала необычную реакцию : « Народ был охвачен ужасом и впервые не выразил удовлетворения» [5.С.692]. Однако Наполеон отдал должное Робеспьеру, который после гибели Дантона попытался двигаться в том же направлении. Речь идет о попытке покончить с атеизмом и провозглашении культа Верховного Существа и восстановлении нравственности, добродетели, науки и искусства.
Во второй записке подробно анализируются причины и участники термидорианского переворота. Это левые якобинцы, которые не желали изменения революционного правительства. «Они сформировали коалицию со всеми представителями Конвента на местах, которые, выполняя свою миссию, пролили столько человеческой крови, и со всеми многочисленными друзьями Дантона в Конвенте, в том числе, с такими как, Тальен, Фрерон, Лежандр… А когда Робеспьер мужественно представил набросок своего плана ликвидации власти проконсулов и о необходимости придать законности прочную основу, то он, чьи действия скомпрометировали революцию в глазах жителей провинции, был отправлен на плаху» [ 5.С.793].
События 9 термидора, представляют собой, по мнению Наполеона, триумф Колло д Эрбуа и Билло-Варрена, « людей более чудовищных и кровавых, чем Робеспьер. Но победа над якобинцами и Парижской коммуной не могли быть достигнуты без призыва всех граждан к содействию. Для средних слоев населения смерть Робеспьера означала конец революционного правительства. Те, кто хотел продолжить систему террора и принесли в жертву Робеспьера…теперь были вынуждены считаться с общественным мнением, а затем и действовать в соответствии с ним» [5.С.693].
Лас Каз отметил, что более к этой теме Наполеон не возвращался, а потому анализ четвертого периода в истории Конвента отсутствует. Почему Наполеон не коснулся четвертого периода в истории Конвента, а именно термидорианского Конвента, психологически понять легко, если вспомнить его первый разговор о личности Максимилиана Робеспьера 19 ноября 1815 года, который, по мнению императора « был всего лишь козлом отпущения революции, принесенным в жертву, как только он попытался приостановить ее развитие» [5.С.231]. Речь идет о попытке Робеспьера остановить террор, творимый так называемыми проконсулами Коло д' Эрбуа и Фуше в Лионе, когда связанных людей расстреливали пушками, Карье в Нанте топил людей сотнями и других. Наполеон признался, что Огюстен Робеспьер показал ему несколько многословных писем брата « в которых подвергались осуждению ужасные и трагические поступки специальных представителей Конвента, которые как выразился Робеспьер, вели революцию к гибели своей тиранией и жестокостью» [ 5.С.232].
Переворот 9 термидора и гибель робеспьеристов волновала императора, так как в июльские дни 1794 года он был на волосок от гильотины как их сторонник. Пробыв несколько дней в тюрьме в ожидании своей участи, уже став консулом, пытался разобраться, что же случилось 27 -28 июля в Париже и для этого обращался к помощи Комбасереса, после бесед с которым пришел к выводу «чем глубже мы изучаем ту катастрофу, тем больше сталкиваемся с неясностью и тайной… эта страница истории станет… повествованием не столько о событиях, которые произошли на самом деле, сколько о заявлениях, сделанных о них» [5.С.233].
Возвращаясь к трагическим июльским событиям 1794 года уже в следующем веке, Наполеон никогда не забывал о своей возможной гибели в той страшной мясорубке, так как младший Робеспьер настойчиво звал его с собой в Париж накануне термидорианского переворота: «Если бы я последовал за молодым Робеспьером… насколько иной была бы моя карьера! От каких тривиальных случаев зависит судьба человека» [5.С.234]. Далее идут рассуждения о возможном развитии событий, если бы он оказался тогда в Париже. Он примеряет на июльские события и вандемьер 1795 года, когда он по предложению Барраса подавил восстание правых парижских секций против термидорианского Конвента, и брюмер 1799, когда он разогнал Директорию и сверг власть того же Барраса.
В ночь с 9 на 10 термидора ( 27-28 июля) арестованных робеспьеристов пытались освободить : «Несомненно, для меня была предназначена какая -то должность, и мне было бы предложено стать участником своего рода вандемьера. Но тогда я был слишком молод, мои политические взгляды еще не определились» [ 5.С.234]. Наполеон рассуждал, что бы произошло, если бы робеспьеристы ему предложили выступить против термидорианского Конвента или наоборот, речь шла о предложении термидорианцев. Будущий глава Директории, а тогда лидер термидорианцев, Баррас заметил молодого генерала в Тулоне, а в 1795 году он предложил ему подавить восстание против термидорианского Конвента. Через четверть века на острове Святой Елены Наполеон вслух не проговаривает эти потенциальные предложения и колеблется в оценке того, на чьей стороне он бы выступил в те июльские дни, Робеспьера или Барраса: «возможно, что я бы не взял на себя обязательство выполнить задачу, которую могли возложить на меня, но предположим обратное или даже допустим, что я бы успешно справился с возложенной на меня задачей, - на что я бы мог надеяться? Во время вандемьера революционный порыв был подавлен, во время термидора он еще был в полном расцвете и достиг своего пика» [5.С.234].
На острове Святой Елены Наполеон правильно определил отношение к лидеру якобинцев в 1794 году: «Робеспьер часто жаловался, что он становится одиозной фигурой из-за того. что ему приписываются все совершенные в стране кровавые поступки и массовые убийства. Люди, погубившие его, являются более жестокими и более страшными, чем он сам, но вся страна, которая в течение продолжительного времени обвиняла Робеспьера во всех убийствах, восторженно восклицала, что егосмерть была победой над тиранией. Вера в это покончила с самой тиранией» [5.С.693].
Вспомнив о политических процессах и терроре , Наполеон поведал о своем тайном плане почтить память «политических жертв нашей революции», в честь которых он планировал построить храм Славы на месте церкви Святой Магдалины, в котором «религиозные церемонии должны будут посвящаться их памяти от имени французского народа» [5.С.234].
Литература
- Тарле Е. Наполеон. М.,1991
- Манфред А. Наполеон Бонапарт. М.,1998
- Наполеон Бонапарт. Ужин в Бокере. // Французский ежегодник. 1986, Москва, 1988. С.233-246.
- Наполеон Бонапарт. Клиссон и Евгения. Москва, 2008.
- Лас Каз. Мемориал Святой Елены. Москва, 2010.