Языковая модель пространства в заговорных текстах

В контексте современной научной антропоцентрической парадигмы проблема наивной картины мира является актуальной. По мнению многих исследователей (Ф.И.Буслаева, А.Н.Афанасьева, А.А.Потебни и др.), «заговоры суть обломки древних языческих молитв и заклинаний» [1], где «от­дельные элементы первобытного мировоззрения в виде языковых особенностей могут в нем сохра­ниться» [2, 442] и потому представляют один из наиболее важных и интересных материалов для ис­следователя доисторической старины. Заговорный текст несет в себе большой объем лингвокульту-рологической информации, которая позволяет создать определенную языковую модель мира русско­го человека.

В качестве объекта научного исследования заговоры рассматривались в работах И.П.Сахарова, Е.Н.Елеонской, В.В.Иванова, Н.Ф.Познанского, В.Н.Топорова. Уже с 30-х годов XIX в. русской лин­гвистике появляются работы по изучению языковых и структурных особенностей заговорных тек­стов.

Материалом для исследования в данной статье служат русские заговорные тексты из различных источников: заговорные формулы и описания магических действий, собранные П.Г.Богатыревым; сказания русского народа, зафиксированные И.П.Сахаровым, а также заговорные тексты из хресто­матий по славянскому фольклору. Общее количество заговорных текстов составляет 130 единиц. Описание материала целесообразно начать с общего употребления топонимов в заговорных текстах. Исходя из структуры заговорного текста выделяются место и роль пространственных обозначений в заговорной формуле, их функции в моделировании особой языковой картины мира.

Сюжетообразующим началом абсолютного большинства русских заговоров, имеющих в основе своей строгую структуру, выступает путь, пространственное перемещение героя, что может быть обусловлено, по мнению исследователей, несколькими причинами:

1. Заговорный текст, содержащий и описание обрядового действия, и сопровождающую его ус­тойчивую заклинательную формулу, позволяет рассмотреть путь как движение к месту совершения ритуала.
2. Заговор, воплощая отдельные компоненты универсального семантического комплекса, «от­ражает идею посещения потустороннего мира с целью ликвидации исходной ущербности или дости­жения максимального осуществления новой ситуации» [3].
3. Образ пути мог актуализироваться вследствие присутствия в магической практике представ­ления о тесной взаимосвязи события и возможности непосредственно воздействовать на жизнь инди­видуума.

По мнению Е. Н.Елеонской, «дорога в заговоре — место всевозможных полезных и таинствен­ных встреч. Отправление в дорогу — начало пути к новому, неизвестному» [4]. Сам путь в заговоре — определенная последовательность действий, перемещений заговаривающего от дома (профаниче-ского начала) к священному камню Алатырю, способному помочь.

Чаще всего заговорные тексты начинаются с указания места, откуда выходит заговаривающий. На основе проведенной статистической работы в зачине заговоров нами были выделены лексемы, обозначающие реальные объекты мира русского человека.

Наибольшую частотность (67 %) составляет лексема изба — пойду из избы в двери, из двора в ворота в чистое поле, в подвосточную сторонузаговор на ловлю зверей: пойду из избы в двери, из дверей в сени, из сеней на крылечко, с крылечка по лестнице в чистое поле, в твердые заводы, в вос­точную сторону, во темные леса.; заговор на поход: пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, выйду в чистое поле, стану на восток лицом»; заговор от болестей: пойду. из избы дверь­ми, из ворот воротами, там есть огненная река.; от зубной боли: пойду. из избы дверьми, из двора воротами в цистое поле.

В 10 % исследуемых заговоров первый компонент изба отсутствует, и текст начинается с лексем двери, ворота, сени. Например, заговор от золотухи: из дверей в двери, в чистое поле; от болезней: пошла я из дверей во двери, из ворот в вороты; от лютой беды: выхожу я в новы сени дубовые на ши­рок двор заборчатый; от недугов молодца: иду я из ворот в чистое поле, в подвосточную сторону. Употребление данных топонимов связано с необходимостью называния в начальной формуле загово­ров места, откуда выходит заговаривающий.

Следующими по частотности топонимами, использующимися в заговорных формулах, являют­ся: бор, болота, зеленый луг, канава, канал, овраг, ручей, улица. Данные топонимы используются в своем прямом значении: служат для номинации географических объектов, наиболее важных и рас­пространенных в жизни крестьянина. Представленные лексемы чаще всего используются в заговорах, направленных на явления и объекты живой природы, — при выгоне скота, от укуса змеи, пастушьем заговоре.

В процессе исследования нами были выделены заговорные тексты, где начальная формула пред­ставлена предикатом в форме первого лица единственного числа, настоящего времени. Например, заговор от зубной скорби: иду я ни улицею, ни дорогою, а по пустым переулкам, по оврагам, по кана­лам; от лихого человека: иду я по чистому полю, навстречу бегут семь духов с полудухами; от леше­го: хожу я по лесам, по кустам, по мхам, по болотам; на укрощение злобных сердец: сажусь в сани, крытые бобрами, и соболями, и куницами. Данная топонимическая организация, по замечанию В.Н.Топорова, «может рассматриваться как важнейший источник для реконструкции основопола­гающих координат мифопоэтического мира, хронотопа своего мира, т.е. присущего мифу способа освоения пространственно-временного единства» [5].

Вслед за заговаривающим, идущим по дороге, в заговорной формуле возникают ирреальные то­понимы: камень Латырь, море-окиян, остров Буян. Данные топонимы употребляются в заговорных формулах достаточно часто, символизируя собой, по мнению Н.Ф.Познанского, «весь собор святите­лей, то место, где заговаривающий обнаруживает свою неотличимость от любого другого, оказавше­гося на этом месте» [6; 39]. Рассмотрим на примерах особенности употребления данных топонимов.

Центральным локусом в заговорной формуле можно считать камень Алатырь. Камень Латырь в заговорной формуле олицетворяет собой центр мира и имеет следующие варианты: камень Алтарь, камень Латарь, Алатырь камень. В этимологическом словаре М.Фасмера приводится следующее толкование: «Алатырь — всем камням камень, близ которого упала Голубиная книга», «чудесный камень, который был возложен Спасителем в основание Сионского храма. Он был принесен с Синая и поставлен там, как Алтарь [6]. В энциклопедическом словаре «Славянская мифология» отмечается, что «Латырь — всем камням отец, наделяемый сакральными и целебными свойствами» [7]. Анализ всех словоупотреблений со словом «Латырь» в заговорах дает следующие результаты. Среди назва­ний с собственным именем наиболее частотно сочетание бел-горюч камень Алатырь. «Бел-горюч ка­мень Алатырь в материальной белизне сосредотачивал отвлеченное выражение святости и силы. Слово «бел» часто в русском фольклоре выступало именно в этом значении» [8]. Именно данной коннотацией и объясняется преобладание данного сочетания. Следующим по частотности является сочетание Алатырь-камень: от скорой доспешки: в океан-море есть Алатырь камень; от укуса змеи: на камни на Латыри стоит дуб кроповой; от грыжи: в море-окияне лежит камень Алатырь; сохра­нить оружие от порчи: во святом море-окияне есть камень Латырь. В небольшом количестве в ходе анализа было выделено словоупотребление камень: заговор от злого духа: на синем море камень; на кровь: на мори на окияне лежит камень. Реже лексема «камень» может употребляться с определением синий: на кровь на синем море на синем камне; от болестей: на синем море на синем камне.

Именно на Алатыре и находится сила, способная помочь заговаривающему. Например, заговор на кровь: на Алатыре сидит пресвятая Богородица, держит в руке иглу золотую, вдевает нитку шолковую, зашивает рану кровавую...; от скорой доспешки: ... на Алатыре сидит человек, он стреля­ет по чисту полю, а убивает всякие боли; от уроков: на камне Латыре есть три брата родимые, три друга сердечные: един судит, другой дела отправляет, третий уроки заговаривает; от пореза: на том камне сидит красная девица, швея мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку шел­ковую, рудожелтую, зашивает раны кровавые. На камень Алатырь может вставать или находиться там и сам заговаривающий: на сбережение полюбовного молодца: на горюч камень Алатырь стано­вилась, частыми звездами обтыкалась, темным облаком покрывалась; заговор красной девицы от недугов молодца: становлюсь я, девица, на бел-горюч камень Алатырь, опоясываюсь белой пеленой. Вероятно, что «присутствие» заговаривающего на священном камне Алатыре придавало заговору особую магическую силу, усиливая его прагматический компонент.

В анализируемых заговорных текстах Алатырь-камень расположен «на море-окиане острове Буяне». Рассмотрим функциональные особенности словосочетания море-окиан. В заговорных фор­мулах были выделены следующие варианты данного гидронима: Каян, Кидань, Китай, Киян, Окиан. Чаще всего именно с него начинаются заговоры в тех случаях, где отсутствует формула «из дверей в двери...». По замечанию исследователя О.Д.Кузнецовой, «в русском языке почти нет других слов для обозначения моря. Не только литературным, но и диалектным является употребление слова «море» для обозначения океана» [9]. В заговорах сочетание море-окиян употребляется в следующих вариан­тах: сохранить оружие: «есть святое море-окиян»; на остановление руды, от пореза, от ужаления змеи, от бешеной собаки, на любовь, от оборотня, от родимца: «на море на окиане». Реже в заговор­ной формуле данный топоним может сопровождаться определениями: от пищалей и стрел: окиан-море железное; кровь заговаривать: есть великий окиян-море. Употребление данного топонима в за­говорах настолько тесно связывается с другими мифическими реалиями, что оно может рассматри­ваться только в контексте, никакого реального прототипа здесь выявить не представляется возмож­ным. Как отмечает В.Н.Топоров, «локализация здесь необходима как указание на ритуальную роль моря» [10].

Вслед за приложением «окиан-море» в заговорной формуле используется сочетание остров Бу­ян. В этимологическом словаре М.Фасмера приводится следующая этимология данной лексемы: «бу­ян — открытое со всех сторон возвышенное место; базарная площадь, амбар. Согласно теории А. А. Потебни, от корня «буй» — дикий, надменный; нечто возвышенное». В процессе анализа нами были выделены варианты номинации «чудесного» острова: Белой остров, Божий остров, Златый остров, Святой Буй, Свят остров.

В заговоре на острове на Буяне чаще всего лежит камень Алатырь, а также стоит дуб; лежит доска, на той доске лежит тоска; стоит дуб ни наг, ни одет; стоит железный сундук, в железном сундуке лежат ножи булатные; стоит дом, а в том доме сидит старица, а держит она жало. Именно на острове Буяне находятся сверхъестественные персоналии либо силы, способные оказать помощь заговаривающему. Именно на Алатыре сидит пресвятая Богородица, зашивает раны игол­кою.

Следует заметить, что в заговорных формулах частотным является предикат «буять», если речь идет о ветрах или болезнях, уроках, ссылаемых на мхи, на болота, на поганые воды, или в хорошие места — на перины и подушки. Например, заговор от грыжи: там вам гуляць и буяць, а на етыго ра­ба божьего молодца пора забывать. Как мы видим, в сознании человека остров Буян осмысливался как реальный объект действительности, обладающий сакральным смыслом. Реже остров получает номинацию «быстрый» — на быстрым Буяни или название осмысливается как относящееся к реке на быстрой Бояне.

Вслед за употреблением в заговорной формуле ирреальных топонимов — моря-окияна, острова Буяна и камня Алатыря, достаточно прочно закрепился и важнейший топоним, номинирующий явле­ние реального мира — восточная сторона. В заговорных текстах нами были выделены следующие варианты употребления лексемы «восток» и образованных от нее прилагательных. Восток: от болез­ни молодца: встала я в красную утреннюю зорю, пошла к Окиан морю, глядучи на восток; на поход встану на восток лицом, на запад хребтом; на посажение пчел в улей: стану я на восток, против дальней стороны. Восточная сторона: от ноктя: пойду в восточную сторону, в восточной стороне есть черно море; от укуса змеи: выйду со двора воротами, в чистое поле на восточную сторону; на удачную ловлю: пойду из избы в двери, из дверей в сени, из сеней на крылечко, с крылечка по лестни­це в восточную сторону. В сознании русского человека восточная сторона всегда ассоциируется с восходом солнца, символизирующего начало нового дня, новой жизни. Поэтому не случайно заго­ворный текст акцентирует именно восток, восточную сторону как место, где находятся целебные, магические силы, способные помочь заговаривающему.

В небольшом объеме заговорных текстов было выделено сочетание западная сторона, которое выступает в роли оппозитива восточной стороне: Встану я, добрый молодец, и выйду не дверьми за новые ворота, в чистое поле, в западную сторону, в западной стороне стоят три беса. Данное словосочетание употреблено в так называемой «присушке», любовном заговоре. Очевидно, что упот­ребление негативной лексемы «западный» вместо сакральной «восточный» связано с архаичными представлениями и бинарной оппозицией «восточный-западный». По замечанию А.Н.Афанасьева, «с закатом дневного светила в западной стороне как бы приостанавливается вечная деятельность приро­ды, приходят мрак и холод, просыпаются нечистые, злые и разрушительные силы.» [11]. Любовный заговор, направленный на человека, должен обладать большой магической силой, поэтому сознание человека требует привлечения всех возможных средств — как традиционных, закрепленных, так и обратных.

Выше мы рассмотрели движение заговаривающего от дома к сакральным топонимам: дом —сени—двор—поле—море-окиан—остров Буян—камень Латырь, т.е. движение вовне. Заговорные тексты уникальны тем, что движение может направляться внутрь — при изгнании болезни у живот­ных или из органов человеческого тела. Данное движение образует определенную синтаксическую структуру, которая рассматривается Т.В.Топоровой следующим образом: «Ядро такой структуры об­разуют названия частей тела, расположенные в определенной последовательности: А-В, В-С, С-Д» [12]. Например, заговор от отека: отек, падай с моста на кость, с кости на мясо, с мяса на волос, с волоса на зеленую траву; от ноктя у скотины: голой зверь, рысь, побежи в чисто поле, из моей ско-тиньки вынимай ноктища, из туши в кожу, из кожи в шею, из шеи в голову вон; от опоя скота: опой опойный, выходи с головы, с головы в суставы, из суставов в ногу, из ноги в землю.

Исходя из структурного комплекса лексем с локативным значением, представляется возможным выявить пространственную организацию заговорного текста, своеобразную наивную картину мира русского заговорного текста: 

Кто-то

Едет куда-то (место),

Встречает сверхъестественное существо,

Которое сидит (стоит, лежит, идет).

Где-то (место)

Его просят о чем-то.

Оно выполняет заговор,

Заговаривающий закрепляет слова

И кладет что-то,

Куда-то (место).

Здесь обращает на себя внимание троекратная приуроченность: заговаривающий — место, пер­сонаж — место, закрепка — место. Путем троекратной приуроченности лиц и их действий к опре­деленному месту осуществляется пространственная организация заговорного универсума.

Таким образом, заговорный текст представляет собой особый, четко выстроенный порядок ука­зания лексем с локативным значением (реальных и ирреальных), что придает ему своеобразную формульность и логическую завершенность.

Список литературы

1. 1      Афанасьев А.Н. Происхождение мифа. — М., 1996.
2. 2      СперанскийМ. Русская устная словесность. — М., 1912-1913.
3. 3      Шиндин С.Г. Пространственная организация русского заговорного универсума. Образ центра мира // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. — М.: Наука, 1993. — С. 108-121.
4. 4      Елеонская Е.Н. Сказка, заговор и колдовство и колдовство в России: Сб. тр. — М.: Индрик, 1994. — С. 73.
5. 5      ТопоровВ.Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. — М.: Наука, 1980. — С. 451.
6. 6      Познанский Н. Ф. Заговоры. Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул. — М.: Индрик, 1995. — 302 с.
7. 7      Славянская мифология. Энцикл. словарь. 2-е. изд. — М.: Междунар. отношения, 2002. — С. 19.
8. 8      Богословская О.И. Язык фольклора и диалект // Живое слово в русской речи Прикамья. — Пермь, 1974. — С. 117.
9. 9      Кузнецова О.Д. Морюшко, море синее // Русская речь. — 1982. — № 4. — С. 112.
10. 10  Топоров В.Н. Об индоевропейской заговорной традиции // Исследования в области балто-славянской духовной куль­туры. Заговор. — М.: Наука, 1993. — С. 81.
11. 11  Афанасьев А.Н. Древо жизни. Избр. Статьи — М.: Современник, 1982. — С. 47.
12. 12  Топорова Т.В. Индоевропейские параллели древнегерманских заговоров // Вопросы языкознания. — 1997. — № 2. —С. 143.