Анализ развития концепции «Китай - варвары» через этногенез Ханьцев

На протяжении длительного перио­да истории Китая внешняя дипломатия осуществлялась именно в рамках оппози­ции «мы - они», происходило развитие концепции взаимоотношений «срединные государства - варвары» или «Китай - вар­вары» (хуа - и), как частный, но и наибо­лее показательный случай её воплощения. В данной статье нам бы хотелось затро­нуть проблему взаимоотношений древнего Китая и «варваров», с точки зрения китае-центристской концепции.

Для понимания особенностей фор­мирования внешнеполитических доктрин Китая необходимо рассмотреть этногенез самих китайцев. Формированию древнеки­тайской этнической общности предшест­вовали сложные и длительные процессы антропо-, расо-, и глоттогенеза. Древние этнолингвистические общности, находив­шиеся у истоков современных языковых семей Восточной Азии, складывались в эпоху мезолита (10-7 тыс. лет до н.э.). Что же касается дробления этих общностей и формирования этнических предков древ­них китайцев, то эти процессы относятся к неолитическому времени. Неолитические популяции, создавшие в конце 5 - начале 4 тыс. до н.э. развитую средненеолитиче-скую культуру яншао в ее локальном вари­анте - баньпо, могут, по мнению М.В. Крюкова в книге, написанной в соавторст­ве, рассматриваться как одно из ответвле­ний племен, говоривших на сино-тибетских языках. В 4 тыс. до н.э. проис­ходит значительное расширение ареала культуры яншао. На базе ее хронологиче­ски более позднего варианта - мяодигоу возникают две группы населения, одна из которых перемещается в восточном, дру­гая в западном направлении. Первая груп­па, двигаясь по долине Хуанхэ на восток, столкнулась в западной части современной провинции Хэнань с насельниками стоянок типа циньвайчжай, по своему происхож­дению связанными с бассейном р. Хань-шуй. Взаимодействие этих племен, раз­личных по облику культуры и по языку, послужило основой формирования культу­ры хэнаньского луншаня, на базе которого позднее, во 2 тыс. до н.э., возникла ранне-иньская (шанская) общность. Во второй половине 2 тыс. до н.э. иньцы, перместив-шиеся в нижнее течение Хуанхэ, создали там раннегосударственное образование с центром близ современного Аньяна. Чжоуское завоевание конца 11 тыс. до н.э. не привело к сколько-нибудь значитель­ным социально-экономическим сдвигам в развитии древнекитайского общества, од­нако имело этнополитические последст­вия. На базе раннегосударственных обра­зований, возникших в результате чжоуско-го завоевания и осуществления системы «наследственных пожалований», в 7-6 вв. до н.э. на Среднекитайской равнине за­вершается длительный процесс складыва­ния этнической общности «хуася», которая может быть названа «древнекитайской». Формирование этой общности происходи­ло в процессе интенсивных контактов с соседними племенами, говорившими на сино-тибетских, протоалтайских, аустроа-зиатских и аустронезийских языках. Суще­ственным эпизодом в формировании общ­ности «хуася» было вторжение на Средне-китайскую равнину племен ди, принадле­жавших к «скифскому миру». В 4-3 вв. до н.э. происходит постепенное расширение территории «хуася» /1, 283 -285/.

Процесс формирования этнической общности китайцев завершился во второй четверти 1 тыс. до н.э., проходил преиму­щественно на территории среднего тече­ния р. Хуанхэ. Качественные характери­стики древнекитайского этноса претерпе­вают в этот период изменения потому, что ассимилируя некоторые соседние этниче­ские группы, он сам не мог не воспринять от них некоторые черты культуры и быта.

Активные политические и культурные свя­зи способствовали формированию общего письменного языка, в отдельных районах и разговорного. Объединение племен под властью Инь, а затем Чжоу было непроч­ным протестарным образованием, сохра­нявшим многие черты союза племен. По­лунезависимые единицы, входившие в со­став, в ряде случаев этнически значитель­но различались между собой. После чжоу-ского завоевания, правящяя элита принад­лежала к числу чжоуцев, а основное насе­ление составляли иноплеменники. Посте­пенно происходил процесс культурной и этнической интеграции населения не­скольких наследственных владений в рай­оне среднего течения р. Хуанхэ. На этой основе здесь складывается этническая общность древних китайцев. Начиная с середины 2 тыс. до н.э. население империи Хань становится полиэтничным: в его со­став оказались включенными многие со­седние народы, которых древние китайцы считали «варварами». В процессе взаимо­действия основного населения страны -древнекитайского этноса - и иноэтниче-ских групп само существование централи­зованного государства было дополнитель­ным фактором, способствовавшим асси­миляции последних /2, 184/.

Этническое самосознание представ­ляет собой совокупность представлений этноса о самом себе, реализация которых возможна лишь в плане оппозиции «мы-они». Особенности этнического самосоз­нания могут оказывать влияние на харак­тер взаимоотношения народа с соседями, и, наоборот, международная ситуация за­частую воздействует на этнические сте­реотипы. В 7-6 вв. до н.э. ведущим компо­нентом этнического самосознания общно­сти хауся было представление о единстве происхождения, но со временем вера в то, что древние китайцы произошли от общих предков и тем отличаются от «варваров», постепенно отходит на второй план, а за­тем и вообще исчезает. Во многом этому способствовало заключение «договоров о мире и родстве» с сюнну. Договор о «мире, основанный на родстве» (хэ цинь юэ) сыг­рал качественно новую роль в формирова­нии внешнеполитической доктрины Китая.

Некоторые китайские историографы рас­сматривают эти договоры как вынужден­ные и не видят в них ни равенства, ни тем более представления о «детях одной се­мьи». Китай разработал стратегический курс, осуществление которого, в конечном счете позволило покорить сюнну. Хань-ский двор вел политику уступок, не только отдавая дочерей замуж за «варварских» ханов, но и посылая им дары. Так же Сыма Цянь находит общих предков сюнну и ки­тайцев. На смену приходит представление об общности культуры. Это означало каче­ственное изменение в подходе к понима­нию того, что отличает «нас» от «варва­ров»: если раньше различие это считалось непреходящим, существовавшим от рож­дения, то теперь человеком хуася можно было не только родиться, но и стать /2,190/.

Древний китайский мыслитель Бань Гу писал, что «варваров держали за грани­цей, не принимали в пределы (Срединного государства), отстраняли подальше... Если они появлялись, их наказывали и управля­ли ими; если они уходили, принимали ме­ры предосторожности против них и оборо­нялись; если они, ценя справедливость, приходили с данью, их принимали с по­честями, проявляя учтивость. Таким обра­зом, варваров непрерывно держали на привязи, стремясь возложить на них вину за несправедливые действия, и это был обычный путь, по которому шли мудрые правители, управляя варварами» /3, 30/. Так Бань Гу рассматривал систему управ­ления варварами в гуманности и строгости, видя в них «полулюдей», которым нельзя аппелировать категориями нравственно­сти.

В ханьское время в стране возника­ет ряд районов, где древние китайцы жили с некитайским населением. Характер этни­ческих процессов и юге и севере был раз-личен.Увеличение древнекитайского насе­ления в южных районах страны сопровож­далось усилением его культурного влияния на местных жителей, сохранявших свою прежнюю этническую и племенную при­надлежность. Этот процесс не был одно­сторонним /2, 231/.

Представление о чжун го - центре ойкумены, со всех сторон окруженном «варварами четырех стран света», - воз­никло во второй половине 1 тыс. до н.э. До объединения страны Цинь Шихуаном этим термином обозначались царства, населен­ные древними китайцами, - Срединные царства. В 3 в. до н.э. - 3 в. н.э. понятие «чжун го» претерпело значительные изме­нения, являющиеся отражением трансфор­мации в древнекитайском этносе и его са­мосознании. Конфуцианцы считали, что в приграничных районах люди живут в го­рах и ущельях, и космические силы нахо­дятся там в состоянии дисгармонии. А чжун го находится в центре неба и земли, там где инь и янь сочетаются между собой. Эти различия между центром и перифери­ей проявляются в культуре, занятиях, и в методах воспитания. Так на «варваров» нельзя воздействовать категориями нрав­ственного порядка «ли».

Коль скоро термин «чжун го» обо­значал «срединное государство», то выра­жение «люди Срединного государства» обозначало население Ханьской империи. Этот термин пришел на смену самоназва­нию древних китайцев хуася и обозначал этническую принадлежность. В ханьское время употреблялся и другой термин «цинь», обозначавший название древних китайцев, а не подданных империи Цинь. В ханьское время получает развитие (по крайней мере в рамках конфуцианской идеи) такой характерный компонент этни­ческих взглядов древних китайцев, как представление о нравственном превосход­стве над «варварами».

В развитии и становлении внешне­политической доктрины древнего Китая можно выделить два основных этапа. Пер­вый этап охватывал длительный период китайской истории - начиная с эпохи Инь и кончая кануном образования империи Цинь. В этот период произошло формиро­вание китаецентристской модели мира. Эгоцентристские представления об окру­жающем мире получили новый импульс в виде теории верховных прав иньских и чжоуских ванов как наместников Неба на земле на все окружавшие Китай народы. Поэтому именно в периоды Инь и Чжоу китайский эгоцентризм был связан с пред­ставлениями о мироустроительных функ­циях именно китайских правителей. Вто­рой этап, период централизованных дина­стий Цинь и Хань (3 в. до н.э. - 4 в. н.э.). В это время произошло завершение процесса формирования внешнеполитической док­трины китайского государства, истоки ко­торой зародились еще в Инь-Чжоу.

Реальные контакты страны с сосе­дями - «варварами» - в политической, эко­номической и военной областях не вызва­ли кардинального изменения в уже сло­жившемся конфуцианском представлении об исключительном положении ханьцев в мире. Если в практических контактах с со­седями чувствовалось прежде всего влия­ние легистских доктрин (стремление идти на любые контакты, если они выгодны го­сударству), то составной частью теорети­ческого пласта внешнеполитической док­трины являлась концепция Конфуция о противопоставлении Китая «варварам». Такое сосуществование двух, казалось бы, взаимоисключающих начал позволяло Ки­таю сохранять и оберегать свое особое по­ложение в мире /2, 232/.

Идеологической основой внешней политики всех китайских империй была концепция господства Сына Неба над все­ми народами Поднебесной, которые, буду­чи «варварами», рассматривались как вас­салы по отношению к правителю китайцев, населяющих центр Поднебесной.

С эпохи Хань и вплоть до 2 полови­ны 19 в. китайское общество пользовалось одной, неизменной в своих главных чертах доктриной внешних сношений, в основе которой лежал принцип разделения мира на две абсолютно разные по своим качест­вам части: Китай и все остальное. «Все ос­тальные», где бы они ни были и кем бы они не являлись, считались «варварами». В соответствии с такой картиной мира нахо­дилось представление о том, что «на небе не может быть двух солнц, на земле - двух государей». Существовало так же положе­ние «ди-го» (два государства), которое подразумевает признание законности су­ществования какого-то государства наряду со «Срединной империей» и отнюдь не в качестве ее вассала. Отсюда - признание законности одновременного существова­ния «двух правителей» - но одного из них занимавшего младшее положение, так как иероглиф «ди», обозначает «младший брат», эта концепция вполне совместима с идеей «на небе не может быть двух солнц, на земле - двух государей». В эпоху Хань и Тан такое положение постулировалось в официальных документах китайских им­ператоров. Примером таких отношений служит договор о мире и родстве - хэ цинь. Он был создан Лю Банем, основате­лем династии Хань, заключившим такого рода договор между с суннуским шаньюем Модэ. При Танах эта форма взаимоотно­шений стала одной из основных с уйгура­ми, тюрками, тибетцами и Наньчжао. Этот договор означал формальное, а иногда и фактическое породнение императора с правителем соседнего государства, путем выдачи замуж дочери императора или удо­черением императором жены или дочери кагана. Император часто отправлял вместо своей родной дочери простолюдинку. Все это означала изменение внутренней сущ­ности зятя императора, теперь он уже не мог быть получеловеком «с сердцем дико­го зверя».

В Китае существовало 2 концепции отношения с варварами. В основе первой лежала идея о том, что варвары - не впол­не люди: у них лишь лица людей, а сердца - зверей. Врожденные качества варваров нельзя изменить, и поэтому покорившиеся варвары никогда не смогут стать настоя­щими подданными. На них нельзя воздей­ствовать категориями долга и справедли­вости. Соблюдение ритуала «ли» им чуж­до, а как написано в «Шуцзине» в главе «Великий план» («Хунь Фань») каждому китайцу предписывалось исполнять «пять дел», «пять правил» надлежащего поведе­ния, достойных речей, взглядов, мыслей: «Вести себя пристойно. Говорить соответ­ствующее. Видеть - ясно. Слышать - от­четливо. Думать - проникновенно» /4, 14/. Отсюда и следует вывод: не вступать с ними в отношения. Согласно второй кон­цепции никакого качественного различия между китайцами и варварами нет. Их об­разы и привычки отличаются от «наших», но варвар, оказавшийся среди китайцевможет слиться с ними, воспринять их язык и обычаи.

Одним из основополагающих мо­ментов китайской внешнеполитической теории было представление о делении ми­ра на две части - «цивилизованный» Китай и «варварскую» периферию. Между этими двумя частями существовало принципи­альное различие: «варвары», в отличие от китайцев, не знали этических норм, были склонны ко злу, вследствие чего не могли создать цивилизацию, пребывая в состоя­нии хаоса и неустройства. Картина мира в глазах китайцев выглядела моноцентриче­ской: в центре «цивилизованный» Китай, а вокруг него концентрическими кругами расположены «варварские « земли, причем по мере удаления от центра хаос возрастал/5, 6/.

Ойкумена стала делиться по прин­ципу «мы - они», где «мы» - это живущие в центре Поднебесной хуася, а «они» -обитающие на её окраинах «варвары». Варвары именовались разными названия­ми: и, мань, жун, ди. Собирательным на­званием для всех варваров было сы и -«варвары четырёх сторон света». Для того чтобы документально подтвердить пред­ставления китайцев о варварах, мы приве­дём выдержку из трактата «Лицзи» (За­писки о ритуале), входящего в конфуциан­ский канон:

«Народы пяти сторон света, а именно живущие в государствах центра, варвары жун, и и другие - все имеют присущую им природу, которую невозможно изменить. Живущие на восточной стороне называют­ся (варвары) и; они не расчёсывают волос и разрисовывают тело; среди них встреча­ются такие, которые не готовят пищи на огне.

Живущие на южной стороне называют­ся (варвары) мань; они делают надрезы на лбу и сидят скрестив ноги; среди них встречаются такие, которые не готовят пищи на огне.

Живущие на западной стороне называ­ются (варвары) жун; они носят волосы распущенными, одеваются в шкуры; среди них встречаются такие, которые не едят зёрна.

Живущие на северной стороне называ­ются (варвары) ди; они одеваются в перья и шерсть, живут в землянках; среди них встречаются такие, которые не едят зёрна»/6, 180/.

Вполне закономерно, что идеи ки­тайской этнической исключительности по­лучали стимул в период сильных дина­стий. Так в 7-8 вв. конфуцианская идея врожденной противоположности китайцев и «варваров» вновь возродилась. Бань Гу еще в 1 в. говорил: «Земли хуася находятся в центре того, что освещает солнце и луна между верхней и нижней твердью. Все жи­вое там получает здоровое жизненное на­чало. Характер людей там уравновешен­ный и добрый, почвы плодородны, а рас­тительность разнообразна. Поэтому там появляются на свет совершенномудрые, которые наследуют друг от друга нормы поведения и учения люди...Земли же вар­варов расположены по краям. Жизненные начала там не здоровые. У них не рожда­ются совершенномудрые, поэтому там не­кому исправить первоначальные нравы»/7, 90/.

Пройдя через очередной этап ин­тенсивного взаимодействия разнородных этнических компонентов, китайский этнос выходил из него обновленным и качест­венно трансформировавшимся. В этом и заключалась сущность его развития. В 7-8 вв. у китайского этноса уже сформировал­ся тот комплекс важнейших признаков со­временного китайского этноса, который лишь с незначительными изменениями ха­рактеризует его вплоть до настоящего времени. Главный этнический признак -самосознание народа, внешним проявле­нием которого является его самоназвание. В 10-13 вв. новое этническое самоназвание китайцев - «люди хань» - окончательно вытесняет все остальное. Утверждение этого самоназвания, свойственного китай­цам вплоть до сегодняшнего дня, - показа­тель завершения этапа формирования эт­нической идентичности.

Таким образом, в основе формиро­вания внешнеполитических взглядов древ­них китайцев лежал процесс складывания и развития самого китайского этноса. Если же конкретизировать это высказывание, то первоначальным условием этого было зна­комство китайцев с земледелием, развитие которого стало возможным благодаря бла­гоприятным природно-климатическим ус­ловиям в среднем течении реки Хуанхэ. Усиление экономической мощи древнеки­тайских племён предопределило склады­вание их представлений о том, что их об­щество находится в центре ойкумены, а их правящий дом является прямым ставлен­ником небесных сил, призванным транс­лировать на землю благую мощь, необхо­димую для поддержания порядка в мире людей и способствующую дальнейшему процветанию их общества. Представление о том, что китайцы находятся в центре ой­кумены, дало им уверенность в том, чтобы считать свой этнос и государство мирооб-разующей единицей, распространяющей мироустроительное начало на все осталь­ные народы, так или иначе соприкасаю­щиеся с ними. Историческая обстановка сложилась так, что этническая целостность китайского народа была сохранена. Зани­мая огромную этническую территорию и обладая рекордной численностью, китайцы не могли быть истреблены, а их мироуст-роительная система и вытекающая из нее внешнеполитическая концепция просуще­ствовала многие века, некоторые ее эле­менты сохраняются и сейчас.

***

1. Крюков М.В., Софронов Н.Н., Чебоксаров М.В. Древние китайцы: проблемы этногенеза. - М.: Наука, 1978.

2. Крюков М. В., Переломов Л. С., Софронов М, В., Чебоксаров Н. Н. Древние китайцы в эпоху централизованных империй. М. 1983. 

3. Таскин В.С. Отношения Китая с Северными соседями в древности// Проблемы Дальнего Востока, 1975, №3.

4. Григорьева Т.П. Человек и мир в системе традиционных китайских учений// Проблема человека в традиционных китайских учениях М., 1983.

5. Беспрозванных Е.Л. Тибето-китайские от­ношения в XVII - VXIII. - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005.

6. Формирование границ Китая. В 2-х т./ Отв. ред. М.И. Сладковский, М.: ИДВ, 1977.

7. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос на пороге средних веков. -М., 1979.