Переход от палеолита к неолиту ознаменовался появлением земледелия и скотоводства, что привело к подлинной революции в жизни древних обществ. Начался процесс активного преобразования окружающей природной среды более разнообразного использования природных ресурсов, флоры и фауны отдельных регионов. При этом особое значение имело зарождение производства материалов, которые не встречались в природе. Это стало возможным благодаря практическому овладению некоторыми химическими процессами (особенно реакциями восстановления), открывшему дорогу к изготовлению глиняной посуды, развитию металлургии и т.д.

Но в, то, же время, хотя и медленно, развитие орудий труда все же совершалось. При собирании диких плодов, съедобных трав, охоте человек вначале пользовался попавшими ему под руку готовыми природными предметами, которые после разового применения выбрасывались. Ко времени второй межледниковой эпохи возникает производство каменных орудий [1,с.55]. В находках, относящихся к верхнему палеолиту, отмечается уже довольно высокий уровень их изготовления.

Активно преобразовывая природу, человек изменялся сам, развивался его разум. Известно, что этот процесс происходил высокимитемпами обычно при возникновении затруднений и осуществлении поставленных целей при сложных или тяжелых природных условиях деятельности. При этом появление новых идей, способов, средств, позволяющих преодолеть встречающие препятствия, совершались не сразу, а в ходе более или менее длительного развертывания противоречия между наличными техническими возможностями и потребностями в их умножении и усилении, необходимом для решения новых задач.

В древности роль природных факторов в жизни общества ощущалась не столь сильно, но все-таки была уже заметной. В эпоху раннего палеолита, когда борьба за обеспеченность пищей охватила всю деятельность человека и единственным способом добычи средств к существованию являлись собирательство и охота, жизнь людей была практически растворена в природе. В этих условиях человек одухотворял окружающую природную среду, чувствовал себя во власти таинственных сил. Для палеолитических обществ были характерны целостное восприятие действительности, пересечение материального и духовного, поиски причин душевных переживаний, жизненных требований во внешнем мире. Господствующие анимистические представления, в общем, препятствовали выделению человека из природы, развёртыванию активной преобразовательной деятельности. В архаическое время люди главным образом приспосабливались к окружающей их среде.

Анализ орудий времен палеолита и неолита показал поразительное единообразие технологических операций, использовавшихся в самых различных регионах нашей планеты. Например, «на всем огромном пространстве, где встречаются ручные рубила, в Западной Европе, по всей Африке, в Передней Азии и на Индийском полуострове – в продолжении 100 или 200 тысяч лет их применения одни и те же четыре – пять видов этих рубил повторяются с удивительным постоянством» [1, с.56]. Однако в дальнейшем такое единообразие стало нарушаться. Хотя внутренняя логика и законы развития техники, в общем, были по-прежнему, одинаковыми для всех стран, реализация этих законов шла уже разными путями» [2, с.9].

В древних земледельческих странах – Вавилоне, Египте, Китае, Индии -жизненно важной была борьба с засухами и наводнениями. Создание ирригационных систем и иных гидротехнических сооружений началось здесь за несколько тысячелетий до нашей эры и привело к немалым, порой даже весьма впечатляющим, достижениям. Достаточно сказать, что часть таких сооружений не только сохранилась, но и продолжает поныне функционировать в ряде мест. Вместе с тем развёртывание сети ирригационных систем в древневосточных странах, обусловив получение стабильных урожаев, значительно ослабило стимулы к преобразованию деятельности, дальнейшее улучшение приёмов земледелия.

Разумеется, существенной причиной заторможенности технического развития являлась консервативность социально-экономической структуры восточных цивилизаций, ядро которых составляли сельскохозяйственные общины. Как писал К. Маркс, «простота производственного механизма этих самодовлеющих общин, которые постоянно воспроизводят себя в одной и той же форме … объясняет тайну неизменности азиатских обществ…» [3, с.371]. Соответственно и система ценностей цивилизаций древнего Востока тысячелетиями оставалась практически постоянной. К тому же в ней преобладали религиозные мотивы. В частности, анемические моменты долгое время сохранялись в философских учениях Индии и Китая. Все это закрепляло зародившееся ещё в первобытную эпоху преклонение перед природой, вело к абсолютизации эстетического освоения действительности, которое считалось лучшим путём познания истины [4, с.30]. Усиливалось и своеобразное «раздвоение» технической деятельности, точнее её целенаправленности. Основные силы общества сосредоточиваются на строительстве всевозможных храмов и святилищ. И лишь незначительные средства выделяются для эксплуатации ирригационных систем.

Вообще-тоговоря, строительство сооружений культового назначения, явившееся по своей сути одной из форм жертвоприношения, возникло ещё со времен неолита [1, с.173]. С тех пор масштабы подобного рода деятельности возрастали и достигли в рабовладельческом обществе едва ли не максимума возможного, отнимая нередко почти все людские и экономические ресурсы (во всяком случае, львиную их долю). Наиболее характерный и широко известный пример – строительство египетских пирамид. И роль ценностных установок, господствовавших в древнем Египте, выражается здесь особенно наглядно. В этой связи можно согласиться с М.А. Коростовцевым в том, что «для египтян запросы их религии представлялись первостепенными, гораздо более важными, чем заботы о жилище и хлебе насущном» [5, с.266].

И все же, хотя мистическая ориентация древних обществ вызывала пустую трату средств и ресурсов, а порой даже их полное истощение, в ходе реализации поставленных иллюзорных целей происходило определенное развитие технических средств. Ряд технических изобретений (в том числе и относящихся более позднему времени – компас, бумага, порох и др. стал впоследствии достоянием всего человечества [6, с.65]. Правда, осуществлялись подобные находки обычно случайно, как, например, открытие в VII в. н.э. китайскими алхимиками пороха. Вместе с тем упорное следование поставленным целям (пусть даже имевшими мистическое обрамление или окраску, скажем, в случае поисков философского камня, эликсира долголетия и пр.) чаще наталкивало на такие случайности и, следовательно, в какой-то степени способствовало развертыванию позитивной стороны технической и познавательной деятельности. Именно древневосточные алхимики создали ряд красителей, препаратов, включающих серу и ртуть, добились успехов в развитии техники химического эксперимента и т.д. Однако в целом сам характер ценностных ориентаций восточных цивилизаций древности (и средневековья), как и известная закостенелость этих ориентаций, в значительной мере препятствовал прогрессу в техническом освоении действительности. Последнее начинало отставать от достигнутого в древней Греции, а затем и в Риме, не говоря уже о развитии техники начиная с эпохи Возрождения в Европе.

В отличие от восточных обществ социально-экономическая жизнь античной Греции была весьма динамичной. Здесь происходило сравнительно быстрое развитие земледелия, ремесла, торговли, мореходства и т.д., чему способствовало и географическое положение Средиземноморья, где пересекались пути различных цивилизаций. В итоге ценностные ориентации античного мира претерпевали значительные изменения.

С усилением хозяйственной деятельности природные явления переставали восприниматься как нечто сугубо божественное. В сознании людей начиналось отделение мифологических богов от природы, которая все большое ценилась в качестве предмета утилитарного пользования [7]. Возникает поиск норм человеческого поведения не в природных и даже не в божественных наставлениях, а в мире самого человека. По существу, здесь впервые было обращено внимание на то, что ценность природы определяется ее (природы) включенностью в человеческую деятельность. Такая установка окончательно утвердилась и стала руководством в практике в период Римской империи, когда практический подход к окружающей природной среде получил самое широкое распространение [2, с.48]. Утилитарная ценностная ориентация античности к природе стимулировала расцвет технической мысли. В связи с тем, что античная культура носила преимущественно городской характер, развитие техники шло в основном и по линии градостроительства, сооружения дорог, гаваней, каналов, водопроводов. Прогрессировали также военная техника, кораблестроение, различные кустарные производства и т.д. Конечно, в Древней Греции и Риме строили и храмы. Но на их сооружение расходовалось несравненно меньше общественных средств, чем на Востоке [1, с.179].

Можно привести много примеров, свидетельствующих о высоком уровне развития инженерной мысли античности. В этот период были сделаны важные технические изобретения Архимедом, Героном Александрийским, Витрувием и др. [8, с.487]. Однако в целом античное общество не реализовало возможностей, которые открывались перед ним благодаря развитию техники. Основная причина этого коренилась в самой природе рабовладельческого способа производства, где главным орудием труда выступал раб. Понятно, что в таком обществе не было достаточно сильных социально-экономических потребностей (и, следовательно, стимулов) в разностороннем техническом прогрессе и всемерном применении его достижений. Нередко те или иные технические находки использовались лишь как занимательные игрушки, хотя много позже они сыграли немаловажную роль в развитии производительных сил и производственных отношений. Даже водяная мельница, изобретенная в I веке до н.э., начала практически применяться лишь в средние века.

Таким образом, утилитарная ценностная ориентация в отношении природы оказалась в древней Греции и Риме довольно ограниченной. К тому же наряду с ней (и вопреки ей) здесь действовал и другой принцип – «познание ради познания», что было связано с возникшим разделением труда на умственный и физический.

В эпоху средневековья прагматическое отношение к природе было предоставлено целым рядом обстоятельств, среди которых немалую роль сыграло господство церкви и христианской идеологии (если говорить о европейских странах).Духовная жизнь в значительной переопределялась теми положениями Библии, которые утверждали идею необходимости жить на земле в самоотречении, чтобы попасть в рай. И действие этой установки явилось не последней причиной того, что эпоха Возрождения получила в наследство от средних веков в основном лишь многочисленные церкви и какое-то количество угасших центров культуры.

Однако начавшееся после длительного перерыва оживление социально-экономической жизни в Европе, связанное с зарождением капиталистического производства, неизбежно должно было привести к смене господствовавших ценностных ориентаций. Возникает, вернее, возрождается, античная тенденция к усилению утилитарного отношения к природе. Здесь следует отметить значительное влияние арабо-мусульманской культуры на становление системы ценностей эпохи Возрождения, в частности на эмансипацию человека от библейского «первородного греха» [9, с.392]. Вместе с тем обращается все большее внимание на идеи пользования природой в их христианской интерпретации, согласно которой бог предназначил человеку владычествовать над всей землей и над всем живым на земле. Короче говоря, формировалась установка на господство над природой, и эта установка в свою очередь оказывала растущее воздействие на развитие технического освоения природной действительности, способствовала осознанию необходимости союза науки и техники, теоретического и практического знания.

Все технические изобретения до эпохи Возрождения опирались на обыденное знание. С наступлением же этой великой эпохи начало возникать понимание того, что возможности техники могут неизмеримо увеличиться при использовании научных открытий. Об этом впервые сказал великий Леонардо да Винчи: «Увлекающийся практикой без науки – словно кормчий, входящий на корабль без руля или компаса … Всегда практика должна быть воздвигнута на хорошей теории» [10, с.180].

Философское обоснование необходимости союза между наукой и техникой было дано Ф. Бэконом. Идея о том, что «в недрах природы таится много весьма полезного, что не имеет родства или соответствия с уже изобретенным и целиком расположено за пределами воображения» [11, с.212] соединяется им с мыслью о безграничных возможностях человека, который способен превратить «знание в силу». Методология «естественной философии», разработанная Ф. Бэконом, как нельзя лучше отвечала потребностям зарождавшегося капитализма, и основные её установки были подхвачены ещё при жизни Бэкона выдающимися естествоиспытателями.

По Ф. Бэкону, ценность науки – не знание ради знания, а насыщение производства техническими новшествами. Цель же изобретений – полезность, улучшение жизни людей, использование сил природы. В том же духе высказывается и Р. Декарт: «Зная силу и действие окружающих нас тел так же отчётливо, как мы знаем различные занятия наших ремесленников, мы могли бы точно такими же способами использовать их для всевозможных применений и тем самым сделаться хозяевами и господами природы» [12, с.305].

В Новое время Ф. Бэкон и Р. Декарт закладывают мировоззренческие основы инструментального отношения человека к природе, связывая научные исследования с материальной выгодой. Знание природных свойств и законов становится общественной ценностью. Естествознание теснит религию, христианские догмы. Ценность последних падает.

Ручные орудия труда, ремесленные инструменты образовали технический базис традиционного общества. Их вполне хватало для того, чтобы решать хозяйственные задачи того времени и служить людям, ориентированным на общинный образ жизни и его ценности. В работе «Хозяйственная этика мировых религий» М. Вебер писал:

«Крестьянам, тесно связанных с природой и во всем своем хозяйственном существовании зависевших от элементарных природных сил, была настолько близка магия – заклинание духов, пребывавших в силах природы или над ними, или простое обретение расположения божества, что вырвать их из этой исконной формы религиозности могло лишь глубокое преобразование всей жизненной ориентации, произведенное либо другими слоями общества, либо мощными пророками, легитимизированными в качестве колдунов благодаря совершенным ими чудесам» [13, с.58].

Водяная мельница – прообраз машины, имеющей двигатель, передаточный механизм, рабочее орудие. И как только была изобретена паровая машина, началась механизация производства. Приводимые в движение силами пара технологические машины быстро вытеснили ремесленный труд текстильщиков, кузнецов и т.д. «Уже Гегель видел, пишет Ясперс, какие последствия влечёт за собой скачок от обычных орудий труда к машине. Прежде всего, это – значительный прогресс, орудие труда – ещё нечто косное, вещь, которую я использую в своей деятельности как бы формально, и при этом сам превращаюсь в вещь, ибо в этом случае источником силы является человек. Машина же, напротив, самостоятельное орудие, с ее помощью человек обманывает природу, заставляя её работать на себя. Однако обман мстит обманщику» [14, с.126].

В своей совокупности машинная техника образовала технический базис индустриального общества. Техническая революция конца XVIII -начала XIX века ознаменовала собой переход общества в царство машин. М. Вебер отметил ряд особенностей горожан, которые оказались чрезвычайно полезными для становления индустриального общества. Он писал: «Общим для бюргерского слоя была тенденция в сторону практической рационализации жизненного поведения, что вытекало из типа их жизнедеятельности, относительно далекой от воздействия сил природы. В основе всего их существования лежал расчет и стремление господствовать над природой и людьми, пусть даже с помощью самых примитивных средств» [13, с.58].

Появление технологических машин, использование сил природы в промышленности завершается стандартизацией деталей различных механизмов, что сделало возможным массовое производство. Изготовление стандартных компонентов технических устройств и сборки из них различных изделий резко повысили производительность труда и выдвинули промышленное производство на первый план в народном хозяйстве. Индустрия стала господствующим сектором экономики.

Индустриальное общество имеет ряд характерных признаков. Оно основано на машинном производстве, товарно-денежных отношениях, предпринимательстве и наёмном труде, получении прибыли, значительных накоплениях общественного богатства и крупных инвестициях в экономику, а также на научной организации труда, техническом, экономическом и политическом рационализме.

Индустриальное общество не только дало массовое производство и потребление, но и вызвало к жизни ряд противоречий, которые в определённой степени оказались неожиданными для людей и разрушительными для основы их существования. 

В индустриальном обществе, если использовать хайдеггеровскую терминологию, техника превратилась в часть бытия человека [15]. Человек оказался затребованным техникой. Техническая система разрешает существовать только тем явлениям, которые принимают её правила игры, ее требования и исключает (или минимизирует), те явления, которые могут подорвать ее стабильность.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. 1Чайлд Г. Прогресс и археология. М.: Мысль, 1989. 512 с.
2. 2Семенов С.А. Развитие техники в каменном веке. СПб.: Якорь, 2008. 317 с.
3. 3Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., 1964. Т. 19. 516 с.
4. 4Завадская Е.В. Восток на Западе. М.: Радуга, 1995. 428 с.
5. 5Коростовцев М.А. Религия Древнего Египта. М.: Мысль, 1991. 412 с.
6. 6Виленбахов В.Б., Холмовская Г.Т. Огневое оружие средневекового Китая //Из истории науки и техники в странах Востока. М.: Политиздат, 1960. -240 с.
7. 7HugesJ.D. Ecologyincivilization. -onNJ, 1976. 370 р.
8. 8Дилье Г., Античная техника. М.:, Л.: Знание, 1964. 625 с.
9. 9Уотт У.М. Влияние ислама на средневековую Европу. Казань. Заря, 2006. 392 с.
10. 10Леонардо да Винчи. Избранное. М.: Госполитиздат, 1952.607 с.
11. 11Бэкон Ф. Новый Органон //Антология мировой философии. М.: Мысль, 1970. Т. 2. - С. 180-397.
12. 12Декарт Р. Избранные произведения. М.: Политиздат, 1950. 727 с.
13. 13Вебер М. Избранное. Образ общества. М.:Мысль, 1994. С. 520.
14. 14Ясперс К. Смысл и назначение истории. -М.: Мысль, 1994. 487 с.
15. 15Хайдеггер М. Вопрос о технике //В Сб.: Новая технократическая волна на Западе. - М.: Прогресс, 1981. С. 45-66.