В целом язык представляет собой социальный институт с ярко выраженными социальными характеристиками, включающими в себя – речь человека, взаимодействие языка и общества, язык-культура и др. все эти вопросы обосновываются в статье. Ученые изучают проблему вербальной, языковой репрезентации и объективации концептов. Это особая проблема, связанная с коммуникативными потребностями индивидов, а не с существованием и функционированием концептосферы как субстрата мышления человека. Мышление является невербальным, при этом язык служит не для осуществления мышления, а для выражения, сообщения и обсуждения результатов мыслительного процесса человека и его возможностями оперирования концептами. Вопрос о соотношении понятий сознания и мышления остается в гуманитарных науках актуальным на протяжении многих десятилетий, кроме них изучаются понятия интеллекта и концептосферы. В некоторых современных лингвокогнитивных концепциях разграничение языкового и неязыкового сознания рассматривается как вопрос несущественный, как проблема терминологической традиции.
Язык – важнейшее средство человеческого общения, неразрывно связанное с процессом мышления, он представляет собой хранилище духовных ценностей разных народов. Язык – это система коммуникации, осуществляемой с помощью звуков и символов, которые имеют условные и в то же время структурно-обоснованные значения. Основой сознательного взаимодействия между людьми является язык, который служит важным средством регулирования их поведения, управления обществом и его различными структурными элементами. В целом язык представляет собой социальный институт с ярко выраженными социальными характеристиками, включающими в себя – речь человека, взаимодействие языка и общества, язык-культура и др. Законы развития языка – это постоянно действующие тенденции, направляющие развитие языков по линии относительного и абсолютного прогресса. Относительный прогресс чаще всего отражает языковая техника, т.е. появление и распространение аналитизма в различных языках мира. Абсолютный прогресс выражается в приспособлении языка к усложняющимся формам общественной жизни и новым потребностям общения, который проявляется в росте словарного состава языка и расширении значений слов.
В свою очередь процесс мышления осуществляется без обязательного обращения к языку. Инструментом мышления выступает универсальный предметный код (УПК), концепция которого как нейрофизиологического субстрата мышления была разработана Н.И. Жинкиным, опиравшимся на некоторые фундаментальные идеи, высказанные Л.С. Выготским и позже И.Н. Гореловым. Универсальный предметный код является нейрофизиологическим субстратом мышления, который существует и функционирует независимо от национального языка. Концепты и концептосфера невербальна и существует в сознании на базе УПК автономно, независимо от языковых средств ее объективации. Из всего сказанного следует, что необходимо четко различать слова и концепты, строго говоря, было бы неверно говорить «концепт письмо» или «концепт письма», более точно говорить: концепт, репрезентируемый в языке словом письмо, представленный в системе языка этим же словом, вербализуемый словом письмо и т. д. Ученые изучают проблему вербальной, языковой репрезентации и объективации концептов. Это особая проблема, связанная с коммуникативными потребностями индивидов, а не с существованием и функционированием концептосферы как субстрата мышления человека.
Мышление является невербальным, при этом язык служит не для осуществления мышления, а для выражения, сообщения и обсуждения результатов мыслительного процесса человека и его возможностями оперирования концептами. Вопрос о соотношении понятий сознание и мышление остается в гуманитарных науках актуальным на протяжении многих десятилетий. В настоящее время к этим понятиям присоединились понятия интеллект, концептосфера.
Фундаментальным представляется разграничение сознания, мышления и интеллекта. Сознание, по А.А. Леонтьеву, это «особое внутреннее движение, порождаемое движением человеческой деятельности», «рефлексия субъектом действительности, своей деятельности, самого себя» [Леонтьев, 1]. Сознание включает чувства, эмоции, осуществляет бессознательное отражение действительности. Мышление рассматривается как процесс сознательного отражения действительности [Красных, 2]. Мышление связано, прежде всего, с целенаправленным логическим познанием, с умственным отражением недоступных для чувственного восприятия объектов и явлений. «Таким образом, можно выстроить следующую триаду понятий: сознание – как феномен, как высшая форма отражения действительности, мышление – как процесс сознательного отражения действительности, интеллект – как умственная способность» [Красных, 2]. Сознание есть у животных и человека, мышление и интеллект – только у человека. Концептосфера это упорядоченная совокупность ментальных единиц, отражающих познанную субъектом действительность, которая составляет информационную базу как сознания, так и мышления.
В последнее время широкое распространение получило понятие «языковое сознание». Оно используется лингвистами, психологами, культурологами, этнографами и др., ср.: «Этнокультурная специфика языкового сознания», М., 1996; «Языковое сознание: формирование и функционирование», М., 1998; «Языковое сознание и образ мира», М., 2000 и др. Укажем также исследования в этой области, опубликованные в тематических сборниках «Язык и национальное сознание» [вып. 1-8, Воронеж, 1998-2006], а также в коллективной монографии «Язык и национальное сознание. Вопросы теории и методологии» [Воронеж, 2002].
Языковое сознание описывается в настоящее время как новый объект психолингвистики, определившийся в последние 15 лет [«Языковое сознание и образ мира», 2000]. В одной из первых специальных работ по проблеме языкового сознания [коллективная монография «Язык и сознание: парадоксальная рациональность» под ред. Е.Ф. Тарасова[3] , вышедшая в Институте языкознания РАН в 1993г.] научный редактор констатирует: «...В монографии «языковое сознание» и просто «сознание» используются для описания одного и того же феномена – сознания человека». Сегодня этот подход остался в прошлом, а многие исследователи указывают, что между сознанием и языковым сознанием нельзя ставить знак равенства. Понятие языкового сознания прошло за последние десятилетия определенную эволюцию. Так, Т.Н. Ушакова совершенно справедливо отмечает, что понятие языкового сознания полезно и перспективно для исследования соотношения психики и речи, однако в настоящее время оно имеет достаточно широкое и неопределенное «референтное поле», и это «таит в себе опасность для научной мысли: при громадности проблемы связи психики и материи возникает искушение представлять переход от одного к другому как простой и непосредствен ный» [«Языковое сознание и образ мира», 2000, (4)].
В 2000 г. Е.Ф.Тарасов уже дифференцирует сознание и языковое сознание, определяя последнее как «совокупность образов сознания, формируемых и «овнешняемых» с помощью языковых средств – слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей» [«Языковое сознание и образ мира», 2000].
Отметим, что в данном определении совмещены два аспекта – формирование сознания и его «овнешнение», что далеко не одно и то же. Сознание в онтогенезе и филогенезе формируется при участии языка, знаки которого служат материальными опорами обобщения в процессе образования концептов в сознании, однако само сознание в языке для функционирования не нуждается, осуществляется при использовании универсального предметного кода. Овнешнение сознания языком обеспечивает возможность обмена информацией в обществе и делает содержание сознания доступным для наблюдения, но факт овнешнения сознания языком в целях коммуникации не может свидетельствовать о наличии некоторого особого языкового сознания – овнешняется когнитивное сознание, которое не приобретает при этом какого-либо особого «языкового» статуса. На неудачность выражения «языковое сознание» обращал внимание еще в 1993 г. А.А. Леонтьев: «...Эпитет «языковой» в словосочетании «языковое сознание» не должен вводить нас в заблуждение. К языку как традиционному предмету лингвистики этот эпитет прямого отношения не имеет. Изображать язык (в традиционно-лингвистической его трактовке) как то, что опосредует отношение человека к миру, – значит попадать в порочный круг» [«Язык и сознание: парадоксальная рациональность», 1993].
В некоторых современных лингвокогнитивных концепциях разграничение языкового и неязыкового сознания рассматривается как вопрос несущественный, как проблема терминологической традиции. Ср., например, такую точку зрения: «Говоря о языковом сознании, я имею в виду ту «ипостась» сознания, которая связана с речевой деятельностью личности» [Красных, 2003]. Так, В.В. Красных продолжает: «Говоря «языковое сознание», я имею в виду тот аспект, который непосредственно связан с процессами порождения и восприятия речи». С этим вполне можно согласиться: языковое сознание выступает здесь как ипостась, то есть как аспект, часть сознания, но не все сознание. Но далее В.В. Красных делает неожиданный вывод: «Итак, сознание (языковое сознание) имеет языковую природу, «манифестирует себя в языке» [2].
Утверждать то, что сознание имеет языковую манифестацию, никак не доказывает, что оно имеет языковую природу. Например, эмоции могут иметь языковую манифестацию, но что существование эмоций и их переживание носит языковой характер нельзя говорить. Сознание может манифестироваться невербальными средствами, художественными средствами – например, изобразительными, музыкальными, но это не свидетельствует о музыкальном, изобразительном или жестовом характере сознания.
Для нас представляется важным, что в лингвистике и психолингвистике до сих пор не терминологизированы психические механизмы речи, обеспечивающие речевую деятельность человека, совокупность знаний человека о своем языке. Считаем, что именно эти механизмы и знания представляют собой языковое сознание человека. В таком случае традиционная лингвистика тоже изучает языковое сознание – правила употребления языка, нормы, упорядоченность языковых единиц в сознании и т.д., но при этом она практически не исследует психологическую реальность выполняемых описаний. На каком-то этапе развития традиционного языкознания этого было достаточно: достаточно этого и для традиционных методов обучения языку. Однако не на современном этапе, когда коммуникативное, антропоцентрическое направление в лингвистике стало доминирующим, и у исследователей заметно повысился интерес к живому языку, к языку, функционирующему в реальной коммуникации, а не к абстрагированному от носителя «мертвому» языку, отраженному в словарях и грамматиках, когда разработаны новые методы исследования, в том числе психолингвистические. Это и привело к интенсивному развитию исследований в области коммуникации, психических механизмов языка, ассоциативновербальных сетей (термин Ю.Н. Караулова), ассоциативных полей и др.
В связи с этим под языковым сознанием предлагается понимать совокупность ментальных механизмов порождения, понимания речи и хранения языка в сознании, то есть ментальные механизмы, обеспечивающие процесс речевой деятельности человека. Это «знания, используемые коммуникантами при производстве и восприятии речевых сообщений» [«Этнокультурная специфика языкового сознания», 1996]. Изучением языкового сознания занимаются в разных аспектах психология, психолингвистика, нейролингвистика, онтолингвистика, возрастная лингвистика [«Языковое сознание и образ мира», 2000]. Подчеркнем еще раз, что языковое сознание при помощи специальных методов изучает и традиционная описательная лингвистика. Таким образом, языковое сознание – это часть сознания, обеспечивающая механизмы языковой (речевой) деятельности: порождение речи, восприятие речи и – добавим, что очень важно – хранение языка в сознании. Система языковых единиц с их разнообразными значениями хранится в сознании и является принадлежностью языкового сознания, а исследование системы языка как феномена сознания есть исследование языкового сознания. Существует несколько уровней описания языкового сознания:
Уровень традиционного лингвистического описания языкового сознания предполагает обобщенное описание значений и употреблений языковых единиц и структур в отвлечении от психологии говорящего человека и психологической реальности выполняемого описания. Традиционная, классическая описательная лингвистика изучает язык как систему единиц и правил их употребления. Такой подход предполагает описание того, что есть в языке, что уже зафиксировано в текстах, словарях, письменной и устной речи, что устоялось, определилось и является общепринятым. Описывается надындивидуальное в языке.
Продуктами такого описания являются определенные конструкты лингвистов, предлагающие их личное понимание значений и функций тех или иных языковых единиц, форм и структур на данном этапе развития языка. Подобное описание осуществляется в рамках традиционной фонетики и фонологии, лексикологии и лексикографии, грамматики. Такое описание необходимо для фиксации и распространения языковых норм, для обучения языку, для сравнения языков, составления словарей и учебников. Однако фиксация значений и функций языковых форм в словарях и грамматиках является результатом обобщения и отвлечения от лингвистической реальности и поэтому нельзя, к примеру, сказать, что то или иное слово в данном языке не имеет определенного значения или семантического компонента, поскольку это «не отражено в имеющихся словарях», – описание слова в словаре есть результат отвлечения от реальных употреблений слов, определенный лингвистический конструкт, который нельзя абсолютизировать. К тому же словари не всегда охватывают весь лексический запас языка. По мнению Флобера:
«Словари – как часы: самый плохой лучше, чем никакой, но даже самый лучший никогда точно не показывает».
Уровень психолингвистического описания языковых фактов отражает результаты экспериментальных исследований, в частности, выполненных с помощью различного рода ассоциативных экспериментов и многочисленных других экспериментальных процедур, таких как: методика интервьюирования, метод субъективных дефиниций, интерпретационный эксперимент, методика семантического шкалирования, методика ранжирования и др., применение этих и других приемов отмечены в работах Высочина 2001, 2002; Грищук 2002, «Язык и национальное сознание. Вопросы теории и методологии», 2002, с. 286-289; «Язык и национальное сознание», вып. 1-8, 1998-2006; Фридман 2004], которые позволяют выявить и описать содержание языковых знаков и структур в том виде, в каком они реально присутствуют в сознании носителей языка, а также выявить характер взаимодействия языковых единиц и структур в процессах понимания, хранения и порождения речевых произведений. Исследование языкового сознания возможно как на лингвистическом, так и на психолингвистическом уровнях. Оба подхода предполагают свои методы и дополняют друг друга в описании системы языка. Достоверность традиционнолингвистического описания повысится, если оно будет включать результаты психолингвистического описания.
Языковое сознание – компонент когнитивного сознания, «заведующий» механизмами речевой деятельности человека; это один из видов когнитивного сознания, обеспечивающий такой вид деятельности, как оперирование речью. Однако речевая деятельность человека сама является компонентом более широкого понятия – коммуникативной деятельности человека. В связи с этим возникает проблема разграничения языкового и коммуникативного сознания.
Коммуникативное сознание – это совокупность знаний и механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека. Это коммуникативные установки сознания, совокупность ментальных коммуникативных категорий, а также набор принятых в обществе норм и правил ведения общения. Для русского человека это совокупность знаний о том, как надо вести общение в России. В коммуникативное сознание входит и информация об иностранных языках – отношение к ним, их оценка, характеристика степени трудности, знания о коммуникативном поведении носителей этих языков и др.
Приведем пример разграничения языкового и коммуникативного сознания:
- языковое сознание содержит информацию о формулах приветствия (то есть об имеющихся языковых единицах для обозначения некоторого смысла): «здравствуйте», «добрый день», «доброе утро», «привет» и др., а также об их дифференцированных значениях – приветствие утром, вечером и т.д., вежливое, разговорное и др.; это информация, которая является принадлежностью языкового сознания русского человека;
- коммуникативному сознанию принадлежит информация о том, как надо приветствовать – с каким лицом, с какой интонацией, на какой дистанции, когда и кого можно не приветствовать, кого надо приветствовать вежливо, на «вы», а кого можно попроще и т.д., в каких ситуациях обязательно приветствовать, в каких – нет, надо ли повторно приветствовать в течение дня и т.д.
Коммуникативное сознание включает языковое как свою составную часть, но не исчерпывается им. «Языковое сознание как совокупность смыслов, имеющих языковую привязку, – только часть сознания в целом, точно так же как мышление – только часть ментальных процессов, осуществляемых в сознании» [Кубрякова, 5].
Языковое сознание исследуют традиционная лингвистика, психолингвистика, нейролингвистика, психология, логопедия, в какой-то степени – методика обучения языку. Коммуникативное же сознание не изучается до сих пор какой-либо специальной наукой, хотя изучение коммуникативного сознания, особенно его национальной специфики необходимо. Интерес к коммуникативному сознанию народа начинают проявлять культурология и лингвокультурология, этнография, этнолингвистика и новая формирующаяся наука о межкультурной коммуникации.
Подчеркнем, что коммуникативное сознание народа в целом, в единстве его языкового и чисто коммуникативного аспектов, входит интегральной составной частью в когнитивное сознание нации, являясь компонентом общего когнитивного сознания народа.
Соотношение когнитивного, коммуникативного и языкового сознания может быть расположено так:
Когнитивное сознание Коммуникативное сознание Языковое сознание
Поскольку само языковое сознание является частью коммуникативного и когнитивного сознания, четкие разграничения в принципе условны и необходимы преимущественно в исследовательских целях, поскольку методики исследования когнитивного и языкового сознания совпадают лишь частично: при исследовании языкового сознания мы должны стоять исключительно на позициях языка и опираться на лингвистические факты и результаты лингвистических экспериментов; при описании концептосферы, когнитивного сознания, лингвистические методы оказываются лишь одним из способов анализа, могут быть применены и другие – культурологические, этнографические, социально-психологические и т.д., хотя лингвистические методы оказываются, с нашей точки зрения, в любом случае наиболее надежными.
Лингвисты изучают языковое сознание человека; коммуникативисты – коммуникативное сознание человека; когнитологи изучают когнитивное сознание. Лингвокогнитологи изучают когнитивное сознание языковыми приемами и инструментами: результаты лингвистических наблюдений подвергаются когнитивной интерпретации, что позволяет моделировать концепты как единицы когнитивного сознания в опоре на полученные лингвистические данные.
Так, рассматривая теорию В. Гумбольдта о народном духе, А.А. Потебня признает вопрос о происхождении языка вопросом о явлениях душевной жизни, предшествующей языку, о законах его образования и развития, о влиянии его на последующую душевную деятельность, то есть вопросом чисто психологическим. А.А. Потебня понимает, что в душевной деятельности есть понятия сильнейшие, выдвигаемые вперед, и понятия, остающиеся вдали [Потебня, 6]. Именно сильнейшие представления участвуют в образовании новых мыслей (закон апперцепции Гербарта). А.А. Потебня хорошо видит роль ассоциации и слияния ассоциаций в образовании рядов представлений. Разнородные представления, воспринятые одновременно, не теряя своей цельности, могут слагаться в одно целое. При слиянии два различных представления воспринимаются как одно [Потебня].
Иначе говоря, А.А. Потебня прекрасно понимал роль языка в процессах познания нового, в процессах становления и развития человеческих знаний о мире на основе психологических процессов апперцепции и ассоциа ции, на основе разных по силе представлений человека о явлениях, имеющих названия в языке. Еще более очевиден предмет когнитивной лингвистики в следующем высказывании И.А. Бодуэна де Куртенэ: «...Из языкового мышления можно выявить целое своеобразное языковое знание всех областей бытия и небытия, всех проявлений мира, как материаль ного, так и индивидуально-психологического и социального (общественного)» [Бодуэн де Куртенэ, 7].
Литература
- Леонтьев А.А. Язык и сознание: парадоксальная рациональность. – М., 1993.
- Красных В.В.От концепта к тексту и обратно. – М., 1998.
- Тарасова Е.Ф. Язык и сознание: парадоксальная рациональность. – М., 2000.
- Ушакова Т.Н. Языковое сознание и образ мира. – М., 2000.
- Кубрякова Е.С.Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века // Язык и наука конца XX века. – М., 1999.
- Потебня А.А. Из лекций по теории словесности // Русская словесность: Антология. – М., 1997.
- Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию. – М.,1963.
- Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира. – Москва: Школа «Языки русской культуры», 1995.
- Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык. (К проблеме языковой «картины мира»). – Вопросы языкознания. – № 3. – 1997.
- Брутян Г.А. Языковая картина мира и ее роль в познании. – Методологические проблемы анализа языка. – Ереван, 1976.
- Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. – Москва, 1976.