Известно, что романы-антиутопии в современной интерпретации стали появляться в XX веке. Одна из исчерпывающих характеристик этого жанра заключена в словах Н.А. Бердяева, явившихся эпиграфом к роману О. Хаксли «О, дивный новый мир»: «Но утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос, как избежать окончательного их осуществления. <...> Утопии осуществимы. <...> Жизнь движется к утопиям. И открывается, быть может, новое столетие мечтаний интеллигенции и культурного слоя о том, как избежать утопий, как вернуться к не утопическому обществу, к менее «совершенному» и более свободному обществу» [1, 5]. Сложность заключается в том, что роман-антиутопию трудно отличить и отграничить от других жанров, в частности, от утопии. Поэтому в этот ряд включают «Повелителя мух» У. Голдинга, «Жидкое солнце» А.И. Куприна, с одной стороны, и «451° по Фаренгейту» Р. Бредбери и «Возвращение со звезд» С. Лема, с другой. В то же время как классические воспринимаются антиутопии Е. Замятина и О. Хаксли.
Возникновение жанра антиутопии зачастую связывают с развитием условно-метафорической прозы и воспринимают как своеобразный «ответ» на утопию (например, социалистическую), доведение ее до абсурда для доказательства ее несостоятельности. В поэтике такого рода произведений можно отметить особый характер проблематики: человек и коллектив, личность и ее развитие. Антиутопия утверждает, что в обществе, которое претендует быть идеальным, исчезает собственно человеческое. При этом личностное для антиутопии оказывается гораздо важнее исторического и социального. Поэтому возникает конфликт «я» и «мы». Также своеобразен хронотоп: пороговое время («до» и «после» взрыва, революции, природного катаклизма и пр.), ограниченное пространство (закрытый от мира город-государство). Классическим примером жанра современного романа-антиутопии можно считать роман Татьяны Толстой «Кысь».
В казахстанской литературе последних лет заслуживает внимания роман Михаила Земскова «Перигей», имеющий подзаголовок «романфантасмагория с элементами антиутопии». Михаил Земсков известен в узких писательских кругах Алматы и на литературных интернет-порталах как Иван Глаголев, родился 26-го декабря 1973го года в Алма-Ате, окончил мехмат КазГУ. Но, по его собственному признанию, по специальности не работал ни одного дня. В 2001-м получил степень Магистр Бизнес-Администрирования совместной программы Маастрихтской (Нидерланды) и Алма-Атинской Школ Менеджмента. В 2003-м году окончил Сценарно-Киноведческий факультет ВГИК, работал переводчиком, финансовым менеджером, координатором образовательных программ, бизнес-консультантом, сценаристом, пиар-менеджером. Михаил Земсков активно публикуется с 1996-го года в казахстанских литературных журналах, в частности, в «Просторе», с 2005-го – в российских «толстых» журналах «Дружба народов», «Октябрь». В 1999-м году окончил литературный мастер-класс Казахстанского Фонда «Мусагет» (руководитель Ольга Марк). Получил «Русскую премию-2005» за сборник повестей и рассказов «Алма-Атинские истории», является лауреатом конкурса монопьес «Человек» (2007) за пьесу «О любви к Чайковскому», поставленную Алма-Атинским театром «Арт-И-Шок» в 2005-м году. Он известен и как автор сценария короткометражного художественного фильма «Трубка» (режиссер Эни Деверо, совместное производство США-Казахстан, 2008).
В литературных кругах Алматы он популярен и как один из инициаторов движе ния «Среднеазиатский литературный фронт», объединения поэтов, писателей, драматургов и литературных критиков Казахстана и Средней Азии, а также как организатор интереснейших «Поэтических боев без правил». Его называют одним из лучших писателей Алматы (по результатам опроса читателей). Главной мечтой Ивана Глаголева, по его собственному признанию, является создание «мидл-литературы», то есть «элитарной» литературы для «массового» читателя, под которой он понимает некий способ просвещения «массового» читателя, воспитания его вкусов. Роман. По его мнению, должен быть «умной» книгой, но не «сложным» чтением, а захватывающим и интересным – возможно, более остросюжетным, чем популярные боевики и детективы.
Таким требованиям отвечают романы Михаила Земскова, первый из которых – «Перигей» написан в жанре «романа-антиутопии с элементами фантасмагории» и напечатан в журнале «Дружба народов» за 2007 год. Повествование в нем обрамлено своеобразным прологом (никак не обозначенным автором и графически не выделенным): “Хочется жить?” спросит подросток с ножом в подворотне. Хочется. Я полон примитивных желаний... Но главное — я хочу вернуться. Вернуться на свою родину…» [2, 11]. Главный герой Михаил Иванов, от лица которого ведется повествование, после 12 лет заключения на Кубе и в Мексике и жизни в США одержим желанием вернуться на родину:
«Как я попаду туда? Проползу по всей Европе под колючей проволокой, под границами, обману всех пограничников. Выйду на люди только в какой-нибудь деревеньке под Тулой. И мне там обрадуются. Обогреют и накормят, обязательно дадут пирожков в дорогу. Хотя…» [2, 11].
Главный герой романа возвращается в Россию. Оказывается, что Россия снова стала закрытой страной, вся информация, которую получает о ней внешний мир съемки со спутника, по которым можно понять только то, что русские постоянно смеются. Ему предстоит узнать разницу между сводящими с ума декорациями и реальностью, почему 12 лет назад его предал друг, работающий ныне на правительство, и почему смех может быть страшен. Отсутствие, отлучение героя от родины было вынужденным: «Последний год я прожил в Америке. До этого два года в мексиканской тюрьме, до Мексики десять лет в тюрьме кубинской».
Время действия «Перигея» примерно совпадает с годом, к которому Россия по плану правительства должна удвоить свой ВВП. В романе к этому моменту министром культуры становится Евгений Петросян, депутаты-акробаты «Единой России» устраивают воздушные бои с эквилибристами «Козлиной России», а Алла Пугачева примеривает шоколадные трусы. Страна снова отгорожена от остального мира «железным занавесом».
Мигель-Михаил Иванов пытается понять, что произошло с его страной, и то, что он видит и слышит, вселяет в него ужас: Гриша неРаспутин, который первым встречает Михаила под тульской деревней, Мария, продавшая ему смеха ради пирожки с пургеном, двое клоунов в электричке, газета «Комсомолка» с крупным заголовком «Алла Пугачева наконец решилась на шоколадные трусы» и фотография тех самых трусов того самого размера…» и повсеместный, всеобщий смех. За годы отсутствия героя Россия стала цивилизацией «хихикающих дегенератов». Чтобы население не мешало реализации ее планов, власть нашла самое верное средство: разномастные развлечения. По словам сохранившего способность к критическому суждению аборигена, когда люди смеются, у них что-то выделяется в мозгах какой-то химический элемент, и они чувствуют себя счастливыми. А счастливыми людьми проще управлять. Любой тоталитаризм держится либо на запуганных, либо на счастливых, которые всем довольны. Вот наши власти и строят гуманный тоталитаризм счастливых и смеющихся людей. Земсков конструирует мир примитивных радостей, снаружи веселый, подспудно недобрый и страшный.
Михаил Земсков в одном из интервью говорил, что роман «Перигей» возник «из определенного набора образов», он своего рода собрание «сердца горестных замет». В начале 2000-х годов он много времени проводил в России, в Москве и был свидетелем изменений в бывшем СССР времен Ельцина-Путина. Для человека думающего стали понятны безрадостные перспективы будущего, что и привело молодого писателя к написанию романа-антиутопии о том, как власть оглупила народ «хлебом и зрелищами».
По жанру роман представляет собой нечто фантасмагорично-утопическое с элементами юмора, абсурда и ужаса современного существования. Вернувшийся домой, в воспоминания главный герой хочет отыскать отца и возлюбленную Лару, которую он оставил в Москве 13 лет назад. По телевизору он видит друга, Алексея Кузнецова, который его подставил, «шутки ради подложил в карман три грамма кокаина, которым тогда баловался, и позвал милиционеров». Теперь он работает в администрации президента. Сюжет разворачивается как круто замешанный детектив: Михаил Иванов, добравшись до Москвы, теряет свою фамилию (уличные милиционеры легко «отбирают» прежнюю и нарекают его Одуванчиковым), поселился в лучшей советских времен гостинице «Космос», знакомится с соседкой Юлей, владелицей BMW, которая оказалась любовницей Алексея Кузнецова, навещает в больнице отца, неожиданно встречает у странной стены своего друга-предателя, находит Лару… В этот стремительно развивающийся сюжет время от времени вторгается прошлое в виде воспоминаний, сновидений, бреда самого героя, вспоминающего свою прежнюю жизнь. Ведущим сюжетообразующим принципом становится случай, непредсказуемый никем, но над всем происходящим довлеет нечто необъяснимое и потому страшное, символизирующее государство. Писателю важно погрузить читателя во внутренний мир героя, в отношения с окружающими, в то, как он воспринимает события, его историю, прошлое и настоящее.
Немногие критики обратили внимание на близость романа Земскова к «1984» Джорджа Оруэлла и «О, новый, дивный мир» Олдоса Хаксли. Но все же необходимо обратить внимание на то, что в «Перигее» автор уделяет внимание на личность, на его душевное состояние, хотя нельзя отрицать того, что в первую очередь, этот роман – социальный, актуальность которого до сих пор не утратила своего значения. Поэтому ведущим мотивом являются мотивы критики тоталитарной системы, сильной руки государства, Большого брата, характерные для «1984» и других современных антиутопий и фантасмагорий. Автор вместе со своим героем пытается осмыслить современные политические тенденции, все то, что произошло в России в ближайшее десятилетие, отрезок времени становления новой путинской России.
В «Перигее» смоделирована также ситуация реконструкции железного занавеса, в самом сюжете красной нитью проходит мотив слежки, всевидящего ока, офицеры госбезопасности и их невидимые агенты хорошо исполняют свои функции, знают о каждом шаге и намерении Михаила-Мигеля Иванова-Одуванчикова. Но у самого Михаила Земскова превалирует мнение, что человек инстинктивно думает, что все, что он где-то делает, отслеживается, то есть в его подсознании присутствует образ всевидящего наблюдателя.
В романе герой освобождается от иллюзий прошлого, он смог «расшифровать» мотивы «странных» с его точки зрения поступков близких ему людей: матери, Екатерины Ивановой, казашки по происхождению, прожившей большую часть жизни вне родины (герой вспоминает об алматинском детском периоде своей жизни как золотой поре), на могиле которой на христианском кладбище изображены луна и полумесяц; отца, оставившего жену с сыном ради любовницы Алены, своей смертью заставляющего сына уехать уда угодно из России; Лары, нашедшей счастье в браке с негром; Алексея Кузнецова, противостояние с которым завершилось побегом героя с Юлей из замкнутого кузнецовского мира через туннель, который «напоминал рисунки переживших клиническую смерть — так они изображали тоннель, по которому душа после смерти движется в иной мир» [2, 160].
В эпилоге герои вырываются на свободу «из безумного, злого и смрадного города на бескрайние луга былинной России, в ее леса, степи, озера». Туннель выводит их к шоссе, по которому движутся полные автобусы, Юля, хорошо знакомая с новыми российскими реалиями, высказывает догадку, что людей везут на картошку, и герой радостно восклицает, что все возвращается «в сказочное прошлое». Финал романа открытый: герои углубились в молодой березняк. Читателю предлагается домыслить дальнейшую судьбу двух одиноких, преданных всеми людей. Но этот прием говорит о тяготении Михаила Земскова к популярной в последние годы middle-literature, то есть он, как и в разной степени Виктор Пелевин, Людмила Улицкая, Михаил Веллер, Дмитрий Липскеров, Борис Акунин, Андрей Геласимов, Евгений Гришковец, сознательно ориентируется на конкретного читателя, обладающего достаточно высоким интеллектом, утонченными эстетическими вкусами, эрудицией, желанием и способностью жить продуктивно. Их принято называть “офис-интеллигенцией”. Михаил Земсков владеет кинематографическими приемами создания динамичного сюжета, во главу которого ставить занимательность, остроумие, то есть синтез привычного и экстраординарного.
Этими принципами он руководствует и при создании следующих романов «Сектант» и «Когда «Мерло» теряет вкус». Первый был воспринят как захватывающий философский триллер, многое из которого основано на реальных событиях. В нем рассказывается о группе молодых людей, отправившихся из Москвы в Казахстан на поиски «подлинного» Евангелия от Иоанна, которое, согласно легенде, спрятано несторианами в предгорьях Тянь-Шаня. Возглавляет группу таинственный гуру, а в числе кладоискателей его ученики, готовящиеся к некой «новой практике». Главный герой – парень-фотомодель, потерявший работу – случайным образом оказывается в группе. Во время экспедиции вокруг него начинают происходить странные события, приводящие к непредсказуемым последствиям и изменяющие его представления о мире.
Во втором романе «Когда «Мерло» теряет вкус» главный герой модный московский художник-концептуалист Егор Харламов. Неожиданно он получает телеграмму о болезни матери и едет на историческую родину в АлмаАту. Однако его встречает ничего не подозревающая мать, которая пребывает в полном здравии. Размышляя о том, кому выгодно его отсутствие в Москве, Егор попутно ищет ответы и на другие вопросы, неожиданно вставшие перед ним на родине: не является ли мошенником ухажер его матери, стоит ли доверять старому школьному другу и возможно ли комфортно существовать в ситуации всеобщего бреда и галлюцинаций. Общение с друзьями детства способствует рождению нового замысла, к которому автор относится очень серьезно: Егор и его новый друг-репер танцовщик Дэн создают образ танцующего Христа. Возникает клип как концептуальное произведение искусства: Дэн танцует на фоне креста, на котором прибиты мягкие игрушки розовые слоники и голубые зайчики. Как считает критик Екатерина Тарасова, романы Михаила Земскова «о поисках своего места в жизни и нелепостях, его осложняющих» [3].
- Хаксли О. О дивный новый мир // Хаксли О. О дивный новый мир. Через много лет: Романы. СПб., 1999. С. 5.
- Михаил ЗЕМСКОВ. Перигей: Роман-фантасмагория с элементами антиутопии // Дружба народов. – 2007. № 8. – с.11-160.
- Тарасова Е. Интеллектуальные игры со многими известными // Независимая газета. – 2007. – 28 июня.