Аннотация
Изучение текста (связанного знакового комплекса) актуально в связи с пристальным вниманием литературоведения к проблемам локальных текстов. В статье акцентирован семиотический комплекс матриархальной мифологии в романе Ильяса Есенберлина «Кочевники», поскольку' именно в ней зафиксированы наиболее важные духовные модели поведения. Ключевые слова: мифологема, «мифология богини», тюркская матриархальная мифология, эпический синкретизм, бинарный символизм.
Актуальность исследования обусловлена интересом современного литературоведения к проблемам мифопоэтики и локального текста. «Мифология богини» в этом отношении является репрезентантом характерных особенностей мифопоэтики литературного произведения. Подобная постановка проблемы позволяет рассмотреть обращение писателя к матриархальной традиции как инициативному, обогащающему наследованию культурного опыта. Анализ матриархального текста, как и любого другого, может основываться на рассмотрении одного из доминирующих признаков. Мы акцентируем в качестве «опорной категории» мифопоэтическую образность произведения, которая постепенно складывается в достаточно цельную картину «второй реальности», бинарную действительности, дающую ей нравственно-эстетическую оценку.
Изучая устойчивый комплекс матриархальной мифологии как «знака жизни», мы обращаемся к исследованию Антипенко А.Л. [1,10] и опираемся на его основные выводы. Ученый определяет семиотическую структуру «мифология богини» как нравственно-эстетический аксиологический комплекс, воплощенный в матриархальных образах, символизирующий идею новой жизни. Текст «мифологии богини» может быть прочитан условно как самостоятельный миф. Характер и деятельность сияющей богини носят бинарные черты, вписывающиеся в логику «жизнь - смерть - жизнь». В её чертогах господствует забвение- смерть, преодолев которые возможно возвращение к новой жизни. Она ткёт узор судьбы, направляет на путь (дан), готовит испытания. Она «прекрасно поет», предлагает герою «угощение», «омовение» и удостаивает его «своей любви» (брак с богиней), наставляет героя, если он оказывается способным удержаться и сохранить облик человека. Голос богини звучит в её вечной песне правды, символизирующей память как средство рано или поздно сделать возвращение возможным. «Хранительница памяти» обеспечивает цикличность схемы «жизнь - смерть - пение - мудрость - память». «Поэты» рассматривались в качестве своеобразных «любимцев» богини, которым та «сохраняет память».
Способы понимания и расшифровки мифов могут быть разными. Мы опираемся на точку зрения А.Ф. Лосева, который считал мифы «лирической импрессией», чудом. Вместе с тем ученый трактует миф не как «бытие идеальное, но жизненно ощущаемую и творимую вещественная реальность», по его мнению, мифическая отрешенность, является в то же время и чисто телесно-вещественным бытием» [4, 328]. В связи с этим мы считаем, что телесно-вещественный комплекс «мифологии богини» - это воплощение ценности жизни, родства, единства, мира, возрождения, причастности родной земле, семье, гармонично сопряженной с памятью, мудростью, милосердием и всепрощением; это торжество любви над смертью.
Доминирующая функция комплекса мифологем в произведении объясняется генетической связью романа-трилогии с эпическим фольклорным произведением. Мифологические черты в эпических жанрах имманентны произведениям, что объясняется «генетической» связью с фольклорным эпосом, где мифологемы функционируют как «рудименты» древнего мировоззрения и как способ поэтизации. Поскольку универсальность мифологических образов (мифологем) проверена временем, они воплощают некие сущности, значимые и способные к семантическому расширению конфликты. Усвоенный миф становится своеобразным ориентиром, как в жизненной практике, так и в художественной деятельности. Описание в романе временного фона начинается с XV по XVIlI века, на котором развернуты такие события, как построение Белой орды Кереем и Джанибеком, их постоянная борьба за власть с чингизидами, присоединение к Российской империи казахского народа.
Рамки «архетипического пространства» романа «Кочевники» в аспекте матриархальной мифологии, по нашему мнению, включают: бинарность; мотив поедания; идею «относительной смерти»; «уход» с диалектической неизбежностью, предполагающий «возвращение»; трапезу; омовение; посвящение (брак); забвение; сияние; «пение Сирен»; «дан» - жизненное начало. Влияние мотивного комплекса «мифологии богини» в романе является двусторонним: с одной стороны, влияние античное (общее для многих культур), с другой стороны - тюркское (общее для тюркских народов).
Итак, начнем с бинарности, поскольку все остальные мотивы находятся под его влиянием. В мифологии древних тюрков мы обнаруживаем бинарный символизм, например, в образе богини Умай, олицетворяющей земное начало и плодородие. Возможно, считалась супругой Тенгри - бога неба. Кроме того, образ Жалмауыз Кемпир (Мыстан Кемпир) в мифологии казахов и киргизов - демоническое существо в образе старухи, нередко с семью головами. Обычно олицетворяет злое начало - людоедка, похитительница детей; в образе лёгкого она плавает на поверхности воды, а когда приближается человек, превращается в семиглавую старуху, шаманку-волшебницу, хозяйку родового огня, владычицу и стража «страны смерти». Обращает на себя внимание и мифологема «Жезтырнақ», в переводе с казахского языка "медный коготь", - злое демоническое существо в облике красивой молодой женщины с медным носом и медными когтями. Жезтырнак обладает чудовищной силой и громким пронзительным голосом, своим криком она убивает птиц и мелких животных.
Бинарность в романе «Кочевники» проявляется особо. Синкретичный образ богини изображают группы женских персонажей, например, в разделении на «токал» и «байбише». В полигамной семье первую жену называли байбише, которая пользовалась уважением как мужа, так и всех окружающих. Все домашнее хозяйство вверялось ее заведыванию. Остальные жены имели презрительную кличку «токал» и работали главным образом под командой «байбише». «Буквальный перевод слова «токал» - куцая. Например, безрогую козу называют «тоқал ешкі».. .Отсутствие саукеле на голове невесты давало повод сравнивать ее с безрогой козой, ибо большинство образов как положительных, так и отрицательных у дореволюционных казахов связывалось с различными видами скота» [2,113]. Бинарность проявляется также в образах женщин-воинов. Данные женские образы позиционируются как противоположность типичным образам, которые были созданы в рамках традиционных патриархальных стереотипов. Бинарность достигается с помощью многолинейности.
Мотив поедания жертвы в романе Ильяса Есенберлина реализуется через постоянно повторяющееся описание женской привлекательности как объекта желания обладать, подчинить себе. На наш взгляд, женские персонажи в романе ничуть не отличаются от «людоедок». В романе нет ни одной некрасивой женщины, все описываются великолепными, божественными, манящими, что вызывает слабость у мужчин. Таким образом, мы можем оценить мужчин как потенциальную жертву «богинь»: «Ресницы Жахан были опущены, а когда она подняла голову, черные их стрелы вонзились в ханское сердце... И каменное сердце Джаныбека забилось, затрепыхалось, как воробей в силках...» [3,173]. Это женское изящество, подобно чарам.
Немаловажным мотивом в «мифологии богини» является трапеза. «Богиня» готовит пищу для мужчины. В нашем случае, это «опьяняющий напиток». Характерно, что во множестве традиций обнаруживается тенденция к приготовлению опьяняющего напитка из какого-то одного определённого вещества. C мифологической (а отчасти и с физиологической) точки зрения к опьяняющим напиткам, приводящим к определённым изменениям в состоянии мифологического персонажа, относятся и кумыс [8, 256-258]. Женщины в романе знают тайну волшебного напитка: «Жахан-бике принесла ему кумыс в плоской чаше, налила из нее большую серебряную пиалу и села пониже мужа. Медленными плавными движениями оживляла она напиток, источавший аромат полыни и степных цветов» [3, 318]. Женщина готовит напиток, олицетворяющий единство, причем независимо от положения: и ханская жена, и жена чабана.
Омовение служит символом очищения, то есть принятия новой жизни. А новая жизнь - основная идея «мифологии богини». В романе принятием новой жизни служит омовение хана в молоке сорока белых кобылиц. Число сорок связанно с ритуалами в иудейской, христианской и исламской традициях для определения важных, критических периодов времени, периодов духовной подготовки и испытания (очищения, наказания, ожидания, поста или изоляции).
Мотив сияния в «мифологи богини» является ключевым. Практически все образы женщин в романе «Кочевники» сопровождает свет [7]. Например, в женских именах, Жахан-бике (имя «Джахан» с туркменского переводится как «свет» [5]), Нурбике («нур» в переводе с казахского языка означает «сияние», «луч», «блеск», «луч света»); Куньсана, Кунимжан (в переводе с казахского языка «кун» означает «солнце»), Зейнеп (имя от арабского слова «зейнаб», которое означает «свет», «красота», «украшение» [5]. Айганым (в переводе с казахского языка «ай» - «луна»), В именах героинь романа присутствуют значения драгоценных металлов, камней. Например, Алтыншаш (в переводе с казахского «алтын» означает «золото»), Кумис (в переводе с казахского - «серебро»), Гаухар (в переводе с казахского языка означает «жемчуг», «бриллиант»). Жемчужина олицетворяет лунное начало, свет, символ рождения и возрождения [5]. Во многих именах присутствует белый цвет, символизирующий невинность, материнские заботы, высшую Божественную власть, цвет жизни, развития и процветания: Аккозы - в переводе с казахского языка означает «белый ягненок»; Акбала - с казахского языка «ақ» - «белый ребенок»; Акторгын означает «белая кисея». Также немаловажным атрибутом казахских женских имен являются весна, цветы. Весна символизирует духовное обновление, пробуждение новой жизни. Корень «гул» - цветок, красота, изящество - часто встречается в казахских женских именах [6]. В одежде, как правило, убранстве ханской жены, предполагается наличие сияющего золота.
Рудимент обряда посвящения (брака с богиней) - обилие свадеб в трилогии. Но в трилогии брак являлся способом уладить отношения, женщина словно подарок (трофей). Этот мотив напрямую связан с мотивом забвения, мотивом упыря и жертвы, символизирующими пренебрежение матриархальными ценностями. Однако увлечение насилием над женщинами влечет за собой последствия, которые язык мифа обобщенно описывает как «недород», «мельчание».
В мифологии богини часто встречаются с вождями или просто воинами, не оглядывающихся на женщин. Это воины полностью принадлежащие новой, по сравнению с матриархальной, «военной мифологии» - мужской. «Мифология упыря» является составляющей «воинской мифологии». Главное для упыря - это убивать. Ханы очень часто любой ценой хотят сохранить свой статус, получая женщин в подарок, таким образом, они снова и снова приближают свою духовную и физическую смерть. Это отлично выписано в образе Абылая и акцентировано в образе одержимого смертью Кенесары (его внука). Эти ханы преображаются в мифических вурдалаков или живых мертвецов, не способных оценивать себя или задумываться о последствии своих поступков. Насколько возрастает их власть над людьми, настолько же они становятся безнаказанными и одержимыми пролитием крови. Зомби не могут классифицировать фрагменты собственного опыта и опыта предков. Заметим, что Абылай уходит на пике могущества, а Кенесары полностью раздавлен. Неслучайно он появляется в конце романа как живой мертвец (без головы), лишенный любимой жены Кунимжан (женщина - солнце - земля - жизнь). Другой (новой) жизни хан Кене не хотел.
Возникает парадокс: мужчина, вступающий в брак, стремится продлить свою жизнь, но вместо этого он, пренебрегающий женщиной (мать, жена, дочь), превращается в живого мертвеца. Здесь нельзя не отметить род чингизидов: в романе «Кочевники» - это выморочный род. Они говорят о чести, достоинстве, но на самом деле, у них звериные повадки. Например: чингизид Абулхаир-хан убил свою родную дочь Гаиф-Жамал, сын его, Суюнчик, был готов приговорить родную мать к смерти. Мать в восприятии сына чингизида - волчица. Сначала она его выкармливает, затем она становится соперницей, затем наступает момент, когда ее необходимо убить. «Мифология богини» и «мифология бога» должны быть синкретичны, их противопоставление ведет к катастрофам.
В романе роль сирен на себя берут жырау и женщины, взывающие могучих ханов услышать правду, но и те не желают слушать, поэтому предпочитают «залепить уши воском».
Ильяс Есенберлин выдвигает в качестве материального воплощения духовных ориентиров казахов ханов Джаныбека и Керея, создателей Белой Орды, в отношениях с женщинами, сыновьями, отцами бывшие «почти откровенными в своей «ориентации на матриархальные ценности». Однако казахи в романе во всех отношениях представляют собой практически диаметральную противоположность этому идеальному состоянию, исключая период правления Жанибека и Керея, - это два разных типа состояния народа, взятых в своем логическом пределе.
Мифологема «дан»-путь, связующая комплекс матриархальной мифологии, помогает автору доказать, что движение сбилось с пути потому, что носители народного духа пренебрегали ценностями, реализованными в отдельные периоды жизни народа. Если облачаемый властью (хан, поднимаемый на белой кошме, омываемый молоком белых кобылиц), т.е. посвящаемый, не уделяет должного внимания родине, семье, в самом широком смысле этого слова, то это может привести к утрате направления и не произойдет «возвращение к жизни», т.е. можно вступить на путь жестокого кровопролития во имя якобы «великой» цели и стать живым мертвецом, а женщин превратить в жезтырнаков - стенающих рабынь, вдов и сирот, рвущих на себе волосы.
Обозначая границы «мифологии богини» и «мифологии бога», мы отмечаем, что женские божества олицетворяли землю, материнство и взросление, возмужание. Перспектива народа или отдельного человека, не пренебрегающего ценностями «мифологии богини», - это путь гармонии и любви, цивилизации, где главная ценность - вечная жизнь, только ради этого можно идти на жертвы. Подмена понятий приводит к жестокой дикости и безнравственности, которые иногда внешне выглядят как сильное государство. Мы обосновываем корректность анализа мифологического текста в авторском произведении, доказывая генетическую связь романа-трилогии с эпическим фольклорным произведением, где мифологемы функционируют как «рудименты» древнего мировоззрения и как способ поэтизации.
Новая жизнь - основная идея мифологии богини - воплощается в рамках «архетипического пространства» романа «Кочевники». Присутствие архетипических мотивов в мифе может быть расценено как условие вечного существования, и аллюзивное обращение к ним в литературном произведении становиться развернутой метафорой обновления и целостного гармоничного бытия как отдельного человека, так и целого народа.
Литература:
- Антипенко А.Л. Мифология богини. - M.: Ладомир, 2002.
- Бежкович А.С. Этнографические рисунки Вл. Плотникова по быту казахов/Советская Этнография № 4. - M.: Издательство Академии наук ССР, 1953. [Режим jocTyna:http://www.booksite.ru/etnogr/1953/1953 4.pdf (время обращения 30.01.17г.)]
- Есенберлин И. Кочевники Алма-Ата: Жазушы, 1989. - 672 с.
- Лосев А.Ф. Обозрение всех диалектических моментов мифа с точки зрения понятия чуда //Диалектика мифа. - M.: Правда, 1990. - 942 с.
- Казахские женские имена. [Режим доступа: http://vvision.kz/post/418402(время обращения 30.01.17г.)].
- Символы /Значение, теория и практика символов [Режим доступа http://symbol.grimuar,info/белый-цвет-65,html (время обращения 30.01.17г.)].
- Свет. /Энциклопедия символы и знаки [Режим доступа http://sigils.ru/symbols/svet.html (время обращения 30.01.17г.)].
- Топоров В. Н. Путь. И Мифы народов мира: Энциклопедия. M., 1980. -T 2. - С.256-258.