Во вступлении к своей работе «История исторической мысли XX века» Б. Г. Могильницкий справедливо отмечает, что трудно вспомнить другой период, который был бы сопоставим с ушедшим столетием по силе, драматизму и противоречивости своего влияния на историческую науку, её профессиональный и социальный статус. Поменялся сам облик дисциплины, начиная с её эпистемологических оснований и заканчивая ее положением в системе наук о человеке в обществе и самом обществе [1, с. 3].
Одной из существенных предпосылок развития исторической науки на современном этапе являются ее глубинные мотивации, обусловленные внутренними закономерностями трансформацией исторического мышления, формированием цивилизационного подхода к рассмотрению актуальных проблем истории Отчества. К таковым относятся и вопросы судеб интеллигенции в советский период.
На рубеже двух столетий в России стали очевидными формирование иной структуры и функции культуры, окончательная дешифровка политических режимов власти. При этом было ясно, что противопоставление «культура» -«власть» нуждается в уточнении, поскольку оно явно восходит к тем временам, когда с точки зрения интеллигенции культура понималась как самостоятельное явление в обществе, функция которой состоит в том, чтобы критически анна-лизировать, интерпретировать и обозревать все её составные части, включая и власть [2, с. 9].
Интересным является вопрос о том, каковы были институциональные условия политики партии большевиков в отношении творческих работников, какие идеи и концепции преследовались властями. И в постсоветской, и в западной историографии преобладает тенденция к упрощению вопроса, связанная в первую очередь с последствиями «холодной войны». Одни авторы идеализируют советский режим, другие - демонизируют [3, с. 27-31].
В современной исторической науке существуют два подхода к вопросам культуры 19171991 гг. Первый - это люмпенско-маргинальный, объявляющий её культурой, не представляющей никакого интереса, мрачной ямой тоталитаризма. Второй - это объемный, конкретноисторический, с учетом противоречий развития, как прогрессивных, так и мешающих ему, без шараханья и замены плюса на минус. По мнению исследователя А. Капаевой, нужно обозначить содержание понятий «советская культура» и «культура советского периода». Историю и культуру советского периода нельзя рассматривать вне реальных противоречий общественной жизни, социальной психологии масс. Советская культура и культура советского периода далеко не одно и то же. Во-первых, советскую культуру нельзя однозначно сводить лишь к воспеванию коммунизма. Это была бы вульгарная примитивизация сложного явления. Во-вторых, советская культура и культура советского периода - это живой, но противоречивый процесс, где её деятели- современники, которых невозможно просто поделить на «чистых» и «нечистых». Культура советского периода - сложная диалектическая целостность, но она никогда не была единым монолитом. Противоречивость присуща и всей системе, и её элементам. Живое, общечеловеческое в них причудливо переплеталось с тоталитаризмом; связь с историей - с прославлением системы. Здесь и «официально» признанная культура, и находящаяся в «тени», и культура инакомыслия и оппозиции [4, с. 8-9].
Рост утилитаризма в советский период приводил к перемещению в центр внимания элиты представлений о логике нравственности, логике исторического процесса в зависимости от меняющейся конъюнктуры. В обществе периодически возникала потребность разрешать усложняющиеся проблемы насилием, обращенным как вовнутрь, так и во вне общества [5, с.125].
С первых лет существования Советской власти красной нитью политики партии в сфере культуры проходил тезис о неразрывной связи науки и искусства с идеями коммунизма. Об этом свидетельствует целый ряд партийных документов 1920-1950-х гг. Также был принят ряд решений, призывающих творческих работников проводить более действенную пропаганду нового строя [6, с. 298].
На развитие общественно-политической жизни Казахстана большое влияние оказало и постановление ЦК ВКП (б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июня 1925 года. В нем говорилось, что «гегемонии пролетарских писателей ещё нет, и партия должна помочь этим писателям заработать себе историческое право на эту гегемонию» [7, с. 345].
История содержит немало примеров того, как политика советского государства в области культуры во многом способствовала эмиграции виднейших представителей старой интеллигенции, с одной стороны, а с другой - возникновению коммунистических объединений деятелей культуры. Их представители служили новой системе ценностей, зачастую искренне и бескорыстно. Именно они осуществляли первые акты «культурной революции». Но и этих представителей интеллигенции не обошел молот репрессий со стороны тоталитарного режима. Административно-командная система насаждала в сфере интеллектуального и художественного творчества директивные методы руководства, унифицированный подход к личности представителя научной и художественной интеллигенции, обезличение науки.
В современной историографии превалирует тезж об углублении раздела в среде советской интеллигенции не по степени таланта и мастерства, а по занимаемой должности, по степени конформизма Интеллигенция не всегда была единой. Часть её всегда склонялась к конформизму. Административно-командная система с помощью экономических и моральных рычагов использовала интеллигенцию для создания определенного привлекательного имиджа тоталитарного государства, для маскировки самой его тоталитарной сущности. Но всегда были и интеллигенты истинные. Люди, не изменившие своей идее о свободе творчества, даже в нечеловечески трудных условиях, в периоды тотальной безысходности и запретов сохранившие верность высоким нравственным и творческим принципам.
Главной причиной конформизма была тотальная несвобода творчества человека умственного труда в условиях административно-командной системы. Он был несвободен во многих социальных и экономических вопросах. В большинстве случаев «не оставалось ничего иного, как выполнять директивы: над чем думать, что делать, о чем писать... В недавние времена, например, в особом почете у нас была «производственная, рабочая» тема. Предметом литературы, искусства становились машины, станки, удои. Выхолащивалось человеческое содержание. Нравственные проблемы рассматривались в высшей степени примитивно, прямолинейно» [8, с. 14].
Следует подчеркнуть, что в советской историографии интеллигенции доминировал тезис о наличии в казахской литературе 1920-х гг. трех направлений: нового советского, правильно отражавшего интересы трудящихся; буржуазно- националистического, открыто или иносказательно критиковавшего мероприятия Советской власти; и третье - мелкобуржуазное, колебавшееся между первым и вторым направлениями.
Вполне закономерно по канонам советской науки, что к лагерю творческих личностей -врагов Советской власти были отнесены деятели движения Алаш или сочувствовавшие им. Это уже предопределяло оценку творчества большинства из них в партийных документах, специальных научных исследованиях советского периода. В целом, эта оценка выражалась в обвинениях в отходе от социалистического реализма: «Буржуазно-националистические пи-сатели-алашордынцы протаскивали откровенно контрреволюционные идейки «самобытности» Казахстана и «самобытности» казахской литературы, отсутствие классов среди казахов, а следовательно, по их мнению, отсутствие всякой перспективы в развитии социалистической литературы в Казахстане. По мнению националистов, содержание казахской литературы должно характеризоваться сентиментализмом, романтизмом и идеализмом. . В то же время они открыто или в завуалированной форме воспевали прошлое казахского аула, скорбили по старому режиму, оплакивали все реакционное, выброшенное за борт революцией, проповедовали панисламизм и пантюркизм. На установление Советской власти в Казахстане они реагировали с чувством страха, растерянности и разочарования, ударились в бесплодную мечтательность, пессимизм и религиозную мистику» [6, с. 300-301] В качестве примера можно привести официальную оценку творческого наследия Магжана Жумабаева, в частности сборника его стихов, изданного в 1924 году. М. Жумабаев был обвинен в том, что «рисует прошлое, пишет старое, проповедует национализм, индивидуализм, . по существу его стихи имеют контрреволюционную направленность» и т.д. [9].
Правомерно политику тоталитарного режима в 1930-е гг. по полному праву можно назвать политикой по уничтожению лучших представителей мыслящей части населения. Как известно, в первую очередь, это коснулось представителей дореволюционной интеллектуальной элиты. Историки едины во мнении, что политические репрессии против алашской интеллигенции носили перманентный характер. Изучение следственных материалов и документов центральных архивов свидетельствует о том, что эти репрессии готовились заранее, судебные документы были подготовлены задолго до судебных процессов [10, с. 45].Именно в эти годы Советская власть берет курс на приручение интеллигенции, ограничение её творчества, вплоть до физического уничтожения.
Анализ документальных свидетельств по истории советской интеллигенции позволяет сделать вывод о том, что и после Великой Отечественной войны политика подавления инакомыслия в среде творческой и художественной интеллигенции получила свое продолжение.
В контексте рассматриваемого нами вопроса необходимо подчеркнуть, что советская интеллигенция послевоенного периода по своей социальной природе и структуре была иной, нежели до войны. Это случилось в результате уничтожения значительной части старой интеллигенции в довоенный период. Использование «выдвиженчества» как одной из форм формирования новой социалистической интеллигенции привело к пополнению рядов деятелей науки и культуры за счет людей, не имевших достаточно глубокого образования. Но что было очень важно для режима, эта новая прослойка интеллигенции враждебно относилась к представителям старой интеллектуальной элиты. Таким образом, власть получала возможность подавлять одну часть интеллигенции с помощью другой.
Исследователи обращают особое внимание на вопрос об «идеологическом наступлении» на интеллигенцию со стороны власти в 19401950-е гг. На наш взгляд, наиболее ёмкую и содержательную схему этого «наступления» дает Л.Я.Гуревич. Это «наступление» представляло собой систему четко продуманных и тщательно спланированных политических кампаний. Каждая из них ставила конкретные задачи, которые, естественно, далеко не всегда провозглашались открыто. Это было и навязывание жестких идеологических стандартов в литературе и искусстве, и полное исключение человеческих ценностей из научного и художественного творчества, и подавление национального самосознания народов, резкое ограничение международных контактов советской интеллигенции. В значительной степени политические кампании отразили завершение великодержавной, имперской эволюции сталинского режима [11, с. 88].
И все же, тоталитаризму никогда не удавалось полностью превратить интеллигенции в послушную часть номенклатуры. Инакомыслие, в рассматриваемые нами годы «практически исключенное в реальности, продолжало существовать в потенциале. У режима это постоянно порождало болезненные подозрения и злобные реакции» [11, с. 86-87].
Основой политических кампаний послевоенного периода, как известно, явились постановления 1946 года, разработанные под руководством А. Жданова - «О журналах «Звезда» и «Ленинград» (14 августа), «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» (26 августа), «О кинофильме «Большая жизнь» (4 сентября). Эти директивы практически сковывали и дозировали творчество интеллигенции.
Постановление ЦК КП (б) Казахстана «О грубых политических ошибках в работе Института языка и литературы Академии наук Казахской ССР» от 21 января 1947 года ознаменовало собой следующий новый этап «идеологического наступления» на критически мыслящую интеллигенцию. Методы прежние -навешивание политических ярлыков за научные взгляды, не совпадающие с коммунистической доктриной, использование личной неприязни между учеными.
Примером того, как тоталитарный режим придавал чисто научным дискуссиям политический характер, могут служить материалы дела по обвинению в «буржуазном национализме» казахстанского историка Е.Б. Бекмаханова. Жизнь и исторические воззрения ученого являются феноменальными в силу их связанности с трагическими годами сталинизма и годами формирования застойного механизма во всех сферах жизни советского общества.
В целом анализ опубликованных исследований по изучению политики тоталитарного государства в области науки и культуры Казахстана позволяет очертить комплекс проблем, поднятых учеными. Так, расширены теоретико-методологические основы изучения истории культуры, ключевым становится понимание ее как системы коллективного восприятия, где проявляются характерные для общества черты, на основе которых происходит сплочение или единение его членов, или наоборот. В данном случае раскрывается направленность культурной политики тоталитарного режима на подавление национального самосознания и унификацию национальной культуры, формирование механизма торможения культурных процессов, прослеживаются противоречивые тенденции в развитии науки, искусства, литературы. Однозначно определена роль политической цензуры и ее воздействие на духовную жизнь общества в целом. Политически ангажированная идеология коммунистической партии представлена как безусловное выражение напряженности в советском обществе.
В то же время, современное состояние историографии рассматриваемой проблемы позволяет говорить о необходимости расширения поля научных изысканий обществоведов. Изучение проблемы на междисциплинарном уровне будет способствовать охвату не только истории судеб носителей научных и культурных идей эпохи, но и истории широких слоев общества. Такой подход позволит воссоздать более полную и правдивую картину прошлого.
Литература
- Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века: Курс лекций. Вып.1: Кризис историзма. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001. - 206с.
- Культура и власть в условиях коммуникационной революции XX века. Форум немецких и российских исследователей. - М., 2002. - 480с.
- См.: Горяева Т. История советской политической цензуры: Документы и комментарии. - М., 1997. - 211с.
- Капаева А.Т. Культура и политика. - Алматы: Атамұра, 2004. - 328с.
- Ахиезер А. Труды. - М.: Новый хронограф, 2006.- 480с.
- Вопросы истории Компартии Казахстана. - Вып. 7. - Алма-Ата,1970. - 656с.
- О партийной и советской печати: Сб. документов.- М., 1954. - 525с.
- Сорокина Г.Д., Молькова Е.И., Козлов Ю.В. К вопросу о взаимодействии интеллигенции и власти // Интеллигенция в политической истории XX века. -Иваново, 1993. - С. 7-21.
- Еңбекші қазақ. - 1925. - 14 января.
- Мұсағалиева А.С. Қазақстанның орталық жэне жергілікті мұрағаттар қорлары құжаттары саяси репрессиялар тарихының дерек көзі (1917-1956жж.): Тар. ғыл-ң д-ры дис. автореф. - Алматы, 48б.
- Гуревич Л.Я. Интеллигенция Казахстана и политика тоталитарного государства в сфере науки и высшего образования (1946-1985): Дис. д-ра истор. н. - Алматы, 1993.- 476с.