В силу того, что азербайджанские героические эпосы являются источником богатого материала в различных аспектах, для исследователей они всегда представляют интерес. Рассматривая героические эпосы по уровню развития и характеру системы образов, видим, что в некоторых из них на передний план выходят легендарно-мифологические элементы, в других же – историзм и эпизм.
Эпосы, перекликающиеся с легендами, малые числом, а происхождением связанные с далеким прошлым, являются эпосами, перекликающимися с различными культами, богатырскими сказками, очень древними мифами, одним из самых лучших образцов чего является «Песнь о том, как Басат убил Тепегеза» эпоса «Книги Деде Коркут». Участие в этой части образов пери, являющихся антропоморфическими образами, связанными с водой, рождение Тепегёза от греха пастуха с одной из таких пери и др. мотивы ясно показывают, что они перекликаются с действительно очень древними мифологическими взглядами. По мнению некоторых исследователей, эта песнь является самой древней в эпосе «Книге Деде Коркут». В ней много черт, присущих древним сказкам. Например, в эпосе мы видим, что Тепегёз был заколдован, и убить его можно было только лишь его же мечом – «ona l vurmaq, ölümün özü idi».
Вообще «Книга Деде Коркута» является одним из самых древних и богатых источников тюркской художественной литературной мысли, самых монументальных первоисточников, носящих в себе и отражающих первичные элементы фольклора, мифологии тюркоязычных народов.
В эпосе «Книга Деде Коркута» наряду с рядом образов и сам Деде Коркут приобрел легендарные краски. Например, по одной из пословиц, его отца звали Карымыш бек (Qarımış b y), а матерью была сероглазая дочь дивов.
Наглядно видна степень легендарности человека, который, предположительно, родился от старого отца и дочери дива. Немало легенд, преданий и о бессмертии Коркута. В связи с этим В.В. Бартольд писал: «Есть предания об отдалении Коркута от сферы живых, но в то же время подверженности процессу смерти».
Коркут, с этой точки зрения, связан с культом предков. Исторические, а также мифологические источники раз за разом доказывают широкое распространение культа предков у древних тюрков. У древних тюрков важной системой веры был культ отцов-предков. Тюрки испытывали глубокое уважение к предкам. Первыми предками обычно считались основоположники племени и рода. Комплекс образов демиурговпредков и культурных героев – является очень древним и архаичным. Древние тюрки в деревьях тоже видели предков.
Есть много факторов, отличающих героев «Книги-Деде Коркута» от других. В его бояхпеснях-частях воплощены традиционные правила древних героев, создан определенный кодекс рыцарства. Попытка прийти на помощь герою, вступив в бой, не предупреждая его самого, воспринималась героем как оскорбление. По ходу всего эпоса герои не бравируют своей храбростью, удалью. Не преследуют женщин, не убивают сдавшихся, не нападают на невооруженного врага. В них есть чувство мести, и каждый герой старается осуществить месть самолично. В этом деле помощь другого не приемлема.
В эпосах конь каждого героя отличен от других. В «Книге Деде Коркут» конь Бейрека называется Boz Ayğir, у Кероглы Qırat и Dürat, у Гизир оглу Мустафа-бека Alapaça, у героя дастана «Гачаг Наби» Наби Bozat и т.п. В эпосах конь является верным и близким товарищем героев эпоса. Вспомним, что мифологическая функция культа коня связана с достиженим желаний. А все это позволяет выявить корни веры в то, что «увидеть во сне коня означает достигнуть желаний».
В выражении «азербайджанские народные историко-героические эпосы» термин «историко-героический эпос» условен. Потому как в действительности во всех эпосах живет история народа. Если подойти к вопросу немного более абстрактно, нет ни одного эпоса без истории.
В эту группу включаются такие эпосы, которые создаются на определенном историческом отрезке, перекликаются с реальноисторическими событиями, происходившими с личностями, сыгравшими в жизни страны выдающуюся роль. В качестве примера подобных эпосов можно привести арабский эпос «Антара», а среди азербайджанских – «Кёроглы». Положение, при котором историзм находится на переднем плане, можно встретить в таких азербайджанских героических эпосах, как «Кара Мелик». Однако, без сомнений, в азербайджанском эпосе для отслеживания развития героя от мифологического персонажа до образа, несущего больше исторических элементов, «Кёроглы» вызывает больший интерес.
В силе того, что по времени формирования образцы с героическими мотивами возникли раньше, история героических эпосов тоже увязывается со значительной древностью. Эпос «Кёроглы» был создан народом с богатыми историческими традициями. Однако, в любом случае, эпос не является историей. Это отличающейся близостью, чутким отношением к историческим событиям образец художественного мышления.
«Кёроглы» – художественное выражение исторической реальности. На самом нижнем слое же он связан с мифологическим мироощущением. Просто эти мифологические модели каждый раз при изменении перекликались с исторической реальностью, и эта перекличка оставила свои следы в эпосе. Исследование мифологических слоев образа Кёроглу необходимо и с точки зрения изучения архаичной структуры этого образа, первичных слоев и его мифологической символики в целом, а также семантической структуры эпоса.
Так как анализ в историко-филологическом аспекте отдельных персонажей в эпосе является важным элементом в выводе цельного мифологического начала на поверхность, каждый из них приходится изучать по отдельности. С этой точки зрения эпос «Кёроглу» более интересен. Главным героем эпоса является Кёроглу. В обладающем сложным семантическим толкованием Короглу присущая старинным тюркском эпосам функция спасителя, хранителя объединяется с классическим чертами героя. Если принять во внимание двух-трехвековую историю исполнения эпоса «Кёроглу», можем сказать, что мифологизмы в эпосе «Кёроглу» несколько раз разобраны и вновь собраны, и каждый раз при подобной «сброке» эпос и его главный герой Кёроглу подвергались «историзации». Как доказали азербайджанские мифологи, Кёроглу прошел путь развития от мифа об умирающем и воскрешающемся божестве до эпического героя позднего средневековья, сражающегося за социальную справедливость.
Как результат этой попытки «историзации», азербайджанский вариант «Кёроглы» не сумел сохранить традиционный для тюркского эпического творчества мотив рождения героя.
В азербайджанской и анатолийской версиях он, можно сказать, в большей мере утратил мифологические качества.
Если уж речь зашла о мифе, обратим внимание на его сущность. Самым важным значением мифа является создание между миром и человеком, природой и обществом, индивидуумами гармонии. Миф обеспечивает внутреннее единодушие человеческой жизни. Это положение наблюдается в мифологии большинства мировых народов, в том числе арабской и азербайджанской мифологии. Как и у арабского народа, мифические сюжеты в азербайджанском эпосе, особенно в эпосах, обладали специфическим положением.
Рождение Кёроглы сохранилось в туркменском, казахском, узбекском варианте эпоса. В узбекском фольклоре даже есть самостоятельный эпос под названием «Рождение Кёроглы». В узбекском и туркменском вариантах рождение Кёроглу традиционно не выходит за рамки сферы чудесного и обеих вариантах Кёроглу рождается в могиле. Растет, кормясь грудью мертвой матери. В некоторых вариантах его, кормя своим молоком, вырастила коза, в некоторых – лошадь. Пастух падишаха ловит мальчика, выходящего из могилы поиграть, и потом возвращающегося в него. Позднее этой найденный в могиле мальчик становится будущим героем эпоса Кёроглы. Это чудесный акт рождения, связанный с мифологической матерьюземлей, даже принадлежность к подземному миру, возвращение оттуда на поверхность земли для восстановления социальной справедливости, в действительности включает его в череду вечных героев-спасителей в тюркской эпической традиции. Как и герои якутского, алтайсаянского эпоса, Кёроглу является сыном матери-земли, поэтому находится в сакральном положении. Родившись чудесным образом, столь же чудесным образом он вырастает. По словам сказителя, Кёроглы обладает силой двух львов. С этим мы можем встретиться и в арабских эпосах «Сейф Зу Йезен», «Антара». По древним верованиям, герою переходит и сила вырастившего его животного.
Так же как и сам Кёроглы, мифическими чертами обладают и его конь, и его изготовленный из куска молнии меч. Выражение мечМисри (Misri) в этом эпосе – один из интересных элементов, связанных с арабским миром.
Богатую систему образов эпоса «Кёроглу» можно сгруппировать по мифологическим и историческим событиям, а также мотивам. Некоторые из соратников Кёроглы, будучи связаны с древним мировоззрением, в той или иной форме перекликаются с доисламскими событиями. Кроме того, эти образы из-за символизации сохранили в названиях древние символы. Например, возможно, имя Topdağidan, как и в алтайских и хакасских эпосах в форме Tüpdağidan, представляет собой героический эпитет. Его основная функция в этом случае заключается в разрушении вражеского строя.
В эпосе «Кёроглу» есть и этнические имена. Примером этому можно показать имена Gürcüoğlu, r b Reyhan, r boğlu, Kürdoğlu и др. В мифологическое время существование имен, указывающих этническую принадлежность, было невозможно. Тот факт, что в эпосе часть этих образов является соратниками Кёроглу, а часть – его врагами, связан с исторической реальностью. Каждое этническое имя попало в эпос как результат различных исторических событий. Например, историческая подчиненность грузин образованным на территории Азербайджана тюркским государствам, нахождение на их службе, стало причиной того, что Gürcüoğlu (грузинец) оказался среди соратников Кёроглу. Это вовсе не является показателем совместной борьбы грузин и азербайджанских тюрков.
Образы r b Reyhan (Араб Рейхан) и раба является продуктом периода борьбы арабов с тюрками и, как видно и из эпоса, и раб, и r b Reyhan являются врагами Кёроглу. Этот образ может носить и следы образа некоего героя, вошедшего в азербайджанский фольклор из арабского фольклора при арабском халифате или же в более поздние периоды. В любом случае, большая популярность арабского предания о Баттале Гази среди тюрков впоследствии, и факт его превращения в героя тюркского мусульманского эпоса дает основание так думать. Будет к месту отметить здесь, что в Азербайджане предания о Юсифе, Хызыре, Али и других святых распространились со времени принятия ислама.
Наряду с мечом-мисри и Гыратом, большую помощь оказали крик Кёроглу и его ашугство. Если талант сочинять стихи, Кёроглу оказывает на врага психическое воздействие, крик превращается, своего рода, физическую силу. С этой точки зрения есть большая схожесть между образом Кёроглу и героем арабского героического эпоса «Антара». Антара тоже является историческим лицом и поэтом. И в его успехах есть роль коня bc rin и меча, и он наносит по врагу сильный удар своими стихами.
Кроме того, что Кёроглу был храбрецом, он был еще и ашугом. Другим ашугским образом эпоса является Ашыг Джюнун. Он ашуг богатого купца. Мифологический слой в образе Ашыга Джюнун силен. Потому как он в связи с нереальным миром. Хотя этот мифологический образ многими своими чертами и приобрел качества реального ашуга, от исторической достоверности все же очень далек.
В эпосе «Книга-Деде Коркута» еще одна особенность привлекает внимание. Отважная дева Банучичек после поражения от Бейрека больше ни разу не выступала как пехлеван – героиня-богатырь. Как будто бы победив её, Бейрек отобрал у неё богатырство. Этот мотив мы уже видели в арабских сирах. Банучичек становится обычной женщиной.
Многие ученые полагают, что в основе части-бое эпоса «Песнь о Кантурали, сыне КанлыКоджи» лежит реальный факт, исторические личности. Среди этих ученых можем привести в пример Жирмунского, Россини и др. Тезка Гантурала, первый знменитый правитель династии Аггоюнлу Алахеддин Турал-бек, его сын Гутлугбек, Узун Гасан и ряд представителей династий Аггоюнлу и Карагоюнлу женились на Трабзонских принцессах, были в родственной связи с Трабзонским дворцом.
В наших эпосах наблюдаем, как герои берут девушек замуж со стороны, из дальних краев. Этому есть две причины. Одна из причин заключается в яркой демонстрации отваги героя, в идеализации его силы, закаленной превратностями дальней дороги. Уходящая корнями в более древнюю эпоху вторая причина заключается в существовании табу на внутриплеменные браки. Известно даже о существовании обычая, при котором парни одного племени брали в жены девушек, а девушки выходили замуж за парней из определенного племени. В эпосе архаичная причина была предана завбению и это преподнесено как показатель «брака с геройством».
Непохожие друг на друга, и судьбой, и личными достоинствами, индивидуализируясь различающиеся воинственные женские образы эпоса «Книга Деде Коркута», повлияв на возникшие позднее эпосы, в том числе и эпос «Кёроглы», стали причиной появления новых женских образов.
Как видим, общность древней хозяйственной и бытовой жизни, а позднее нахождение в круге единой исламской культуры арабского и тюркоазербайджанского народов обуславливало изобилие схожих элементов в их обычаях и литературном творчестве. Подобная схожесть отразилась самым ярким образом в его эпических памятниках и говорит о схожести способа эпического мышления и духовной близости наших народов. Здесь мы не поговорили об исламских элементах в образе героев, имеющихся в азербайджанских эпосах, так как их заимствование у арабов является аксиомой, и не требует комментариев.
- Аббаслы, И. О жанровом своеобразии эпоса «Кёроглы» // журнал «Деде Коркут», № 1, Баку: Сяда, 2001 (на азерб.языке)
- Аббасов, Э. «Кёроглы»: поэтическая система и структура. Баку: Нурлан, 2008 (на азерб.языке)
- Абдулла, Б. Поэтика «Книги-Деде Коркута». Баку: Элм, 1999 (на азерб.языке)
- Араслы, Г. О «Книге-Деде Коркут» // Книга-Деде Коркут. Баку: Гянджлик, 1978 (на азерб.языке)
- Азербайджанские эпосы / составитель А.Набиев. Баку: Гянджлик, 1977 (на азерб.языке)
- Баширова, Х Признаки образа трикстер в эпосе «Кёроглу» // Институт литературы имени Низами НАНА.Материалы Республиканской Конференции молодых литературоведов. Баку: 1994
- İsmayılova Y. Система образов в эпосе «Кёроглы».Баку: Нурлан, 2003 (на азерб.языке)
- Бартольд В.В. Турецкий эпос и Кавказ / Книга моего Деда Коркута. Л.: Изд. АН СССР, 1962
- Жирмунский В.М. «Китаби–Деде Горгуд» и огузская эпическая традиция // «Советское востоковедение», 1958, № 4.
- Mandy C.S. Polifemus and Tepeguz / Bulletin of the school of oriental and African studies University, vol. XVII, London, 1956, p. 279-302.