Поднятый из казахстанской глубинки силой своего таланта, поддержанного в молодые годы П.Бажовым, а с написанием первого романа и А.Горьким, уже в начале тридцатых годов ХХ в. И.П. Шухов создал лучшие свои произведения, которые назывались литературоведами рядом с шолоховскими. Творчество писателя было широко известно в Советском Союзе, привлекало внимание читателей и критиков, отмечавших народность и своеобразие языка, яркость созданных в произведениях Шухова образов. Литературоведы часто приводят слова А.М. Горького, адресованные молодому автору: «Вы как будто были непосредственным зрителем и участником всех событий, подслушали все мысли, поняли все чувствования всех ваших героев» [1,13].
Исследователи творчества Шухова основное внимание сосредоточили на романах «Горькая линия», «Ненависть», отмечая талант писателя в воспроизведении эпических полотен, отражавших социально-политические реалии времени [2;3]. Но наряду с романами, писателя привлекали и другие жанры, такие как повесть и рассказ. Автобиографическая трилогия «Пресновские страницы», написанная в … году отражает события жизни автора на фоне реалистических картин родного североказахстанского края.
Трилогия состоит из трех повестей: «Колокол», «Трава в чистом поле», «Отмерцавшие марева», написана в форме воспоминаний взрослого человека о детстве. В основе трилогии традиционный для автобиографических произведений композиционный прием – взгляд из настоящего в прошлое, который помогает по-новому осмыслить события прошлого, показать связь времен. В трилогии выделяются два главных героя – мальчик Ваня, живущий в своем ярком захватывающем мире детства и умудренный жизненным опытом человек, с высоты своего возраста оглядывающийся на прошлое, заново переживающий и оценивающий события далекого детства. И хо тя автора и действующего героя разделяют более 60 лет, он реалистичен, этнографичен, обстоятелен в передаче событий, происходивших в далеком прошлом.
В автобиографическом цикле Шухов стремится проследить «ход своего развития» в среде, отличающейся особым укладом, особенностями быта, образом жизни. Деревенский станичный мир показан глазами мальчика: это маленький уютный рай рядом с отцом и матерью, друзьями-сверстниками, близкими и родными жителями станицы Пресновской. Тема детства является одной из центральных в произведении, повествование о детских впечатлениях героя показывает историю формирования личности во взаимодействии с окружающим миром. Автор в подробностях воссоздает быт казачьей станицы начала прошлого века, обстоятельно описывает немудренные предметы обихода, детали домашнего хозяйства, рассказывает о семейном укладе, буднях и праздниках станичников. Мотив любви к родной земле проходит рефреном через всю трилогию, перекликается с мотивом любви к степи, «седой от метелей и ковылей», «к пряному запаху ее полыни», «ароматам трав».
Повесть «Колокол» начинает трилогию, задает общий тон повествованию. Автор очень зримо, осязаемо ведет рассказ: «А мне четыре года. И я ничего не знаю, где я был, как я жил до этого знойного пыльного дня. День этот полон забубенного гула перекатного, пропитанного полынной горечью ветра». Автор вспоминает события, связанные с пожаром в станице. Пожар показан глазами 4-летнего мальчика «в черной, клокочущей бездне неба раскиданной ветром стаей огнеперых птиц» как одушевленная, мыслящая, разумная сила, взявшая верх над людьми. Картина почти фантастическая, апокалипсическая: «в полдень небо над головой черное, как вороново крыло, будто залитое кипящей смолою», «ветер яростно ревет, раскален и опаливает лицо», «что-то сухо трещало, гудело, звенело и грохотало», «все ходило вокруг ходуном – и земля, и небо». Пожар осознается мальчиком как всенародное бедствие, далее он всегда будет соотносить свои личные переживания с общенародными.. Пожар воспринимается ребенком не просто как стихийное бедствие, оно послано свыше, но не богом, а дъявольской силой, и единственным спасителем выступает колокол, который, как утверждает мать героя, «он всю жизнь грешных будит». Символический образ колокола, сопровождающий жизнь станичников и в беде, и в радости, помогающий и спасающий в трудные минуты, является центральным в произведении. Мотив причастности колокола к судьбам казаков проходит через все произведение и является основой сюжета. Колокол одушевлен, его звуки почти человеческие: « то утробный стон, то надсадные вопли незримой грозной трубы», звуки становились «все пронзительнее, все угрожающе, все горше». В эпизодах, связанных с пожаром, он издает «грозный трубный звук, внушающий «безотчетный ужас», возвещающий о беде. Колокол сравнивается с попавшим в беду человеком, который «выл, захлебываясь от сбивчивого, торопливого крика и стона» и сопровождал невиданное, поистине фантастическое действо, совершаемое кем-то свыше, помимо воли людей.
Колокол выполняет роль символического спасителя в эпизодах, связанных с буранной ночью. Когда несколько станичников, в том числе старшие братья маленького Вани, занимавшиеся частным извозом, заблудились в степи. Метель как и пожар представляются как грозная сила, испытание, которое необходимо преодолеть. Поэтому средства борьбы с ней обычные, традиционные: мать обращается к богу с молитвой о спасении ее сыновей. И звон колокола как голос родного дома оказывается своеобразным маяком, путеводителем в круговерти темной буранной ночи, возвращающем путников в станицу. Образ колокола предстает также в эпизодах посещения Ваней колокольни местной церк ви. Восхождение к Главному Колоколу символично, сродни очищению души и построено на противопоставлении мотива тьмы(лестницы) и света(неба). Герой преодолевает себя, тем радостнее и светлее на душе: «сердце вновь сжимается в комок от безотчетной светлой печали, от озарившей душу тревожной радости, от невольного моего приобщения к какому-то, должно быть, значительному в моей жизни таинству, которое свершилось сейчас здесь надо мной!»
Для Шухова – повествователя важно показать нравственный мир своих героев, моральные и семейные ценности, передающиеся из поколения в поколение. В качестве «проводников» нравственного наследства представлены образы отца и матери, деда и прадеда героя. Образ прадеда по материнской линии Клима – воина и крестьянина представлен в настоящем скромным казаком, в прошлом смелым героем, защитником Отечества. Рослый, степенный, осанистый, с выправкой правофлангового казака, он был участником русско-турецкой войны, Георгиевским кавалером. Описывая Клима, автор подчеркивает гордость за «свой дом», значимость крестьянского происхождения, причастность своих предков к общенародной жизни, олицетворением этого является его прадед. Вспоминая свою родословную, автор обращает внимание не на богатство, земли, переходящие по наследству. Для него важны такие качества, как трудолюбие, скромность, любовь к своей пашне, память о былых походах, готовность защищать родную землю.
Тема «отцова гнезда» раскрывается Шуховым в воспоминаниях об отце и матери. Образ матери согрет искренним чувством любви, сострадания, нежности маленького мальчика: «Она задевала многим. Открытым доброжелательством. Радостной – на крыльях – готовностью послужить людям. Доверительной, не покидавшей ее полуспекшихся от хлопот, от волнений старческих губ – молодой, по-девичьи застенчивой, полувиноватой улыбкой» [4, 14]. Образ отца создается из отдельных деталей, штрихов, описаний поступков. Суровый перед лицом беды(в сцене с пожаром), скупой на похвалы, сдержанный в радости, смолоду не переносивший показной похвальбы и матерной брани, гостеприимный, любящий веселье и пляски, отец предстает органичной цельной личностью со своим характером, стержнем, оберегающим его от дурного, позволяющим идти по жизни с гордо поднятой головой. Характер отца по-новому раскрывается автором в эпизодах общения казаков-станичников с казахами. Реализуя мысль об общей интернациональной судьбе, писатель на примере отца показывает возможность «врастания» «пришлых» в чуждую им среду: отец владеет казахской речью, для него степняки – тамыры, друзья, он учит сына общению с казахами, показывая, что они такие же простые люди. Умудренный опытом, проживший долгую жизнь вдали от исторической родины автор стремится определить свои социальные и культурные корни, показывать духовное родство двух народов, оказавшихся волею судьбы соседями на бескрайних просторах Казахстана.
Автор описывает, как через Пресновку «засылались в глубинные степи тугие купеческие тюки с красным – аршинным, как тогда говорили, товаром – ситцем, миткалью, бязью, вельветом, шелком и бархатом – для степных весенних и летних торжищ с кочевыми казахами в Каркаралах, в Куянде, в Атбасаре, в Баянауле». Эти детали позволяют автору отразить неразрывность русско-казахских торговых, дружеских связей:
«…из глубин России шли и колониальные, и галантерейно-скобяные товары. Комковой головчатый сахар. Караванный индийский и цейлонский плиточный чай. Позумент. Дешевые дутые серьги под золото. Стеклярус. Чугунные казаны. Латунные с чернью – браслеты, похожие на серебро. Украшенные тульские самовары. Все эти товары имели большое хождение среди кочевников». Этот «каталог товаров» примечателен: подчеркивает не только включенность пресновчан в общий товарооборот, открытость их существования, но и свидетельствует об общности интересов как русских крестьян и казаков, так и казахов, кочевых и осевших на землях.
Образы кочевников, простых казахов описываются автором как полнокровные жизненные образы. В них нет психологической глубины, многогранности, но они точны, колоритны, симпатичны читателю. Автор добивается достоверности при помощи одной-двух выразительных деталей, подчеркивающих доминантную черту в характерах героев. Например, описывая казахскую семью Рысты и Шагатая, проживающую в станице, дает выразительные характеристи ки девочкам-близнецам Дильде и Гильде: «Все нравится. И такие веселые, складные их имена – Дильда и Гильда. И пунцовые их камзолы, унизанные серебряными монетами. И оторочеенные огненным лисьим мехом, и набекрень надетые бархатные шапочки их с перьями филина на макушке. И даже пугливость и робость этих нездешних степных девчонок, хотя они на целых четыре года старше меня».
Образ отца девочек Шигатая предстает в колоритных деталях: «Это был обрусевший, смолоду прижившийся в станице старик – приветливый, добродушный, доверчивый. Говорил он по-русски, не скупясь на присловья, поговорки и прибаутки, не хуже иного станичного краснобая. Да и немудренная степного покроя одеж да Шигарая – в отличку от Рысты – куда была более ухоженной, ладно сидевшей на нем, опрятной. А вельветовый черный бешмет его, надетый поверх его коленкоровой, по-казахски просторной рубахи, всегда делал в моих глазах этого старика праздничным, моложавым, нарядным» [4, c.28]. В глазах маленького мальчика его земляки-станичники – это и Платон, и Устин, и Арефий, и Шагатай. Образ Рысты, ее близость к женщинам-станичницам проявляется в эпизодах буранной ночи. Именно к Рысты бежит Платониха, чтобы та погадала на бобах и узнала, будет ли дорога заблудившимся в степи путникам. Рысты обнадеживает, утверждая, что путники вернутся к родному дому. В другой повести, рассказывающей о путешествии Вани вместе с родителями в город Кокчетав на ярмарку, описывается доброжелательность и гостеприимство простых казахов, принимающих путников в юрте, приглашающих за свой скромный дастархан. Эпизод встречи и знакомства Вани и его друзей с мальчиками Сабитом и Габитом особенно примечателен тем, что впоследствии перерастет в дружбу Ивана Шухова с казахскими писателями Сабитом Мукановым и Габитом Мусреповым.
Особенностью построения сюжета автобиографической трилогии является его фрагментарность. Автору, вспоминающему эпизоды 1912 года, важна не столько последовательность событий, сколько их важность для героя и самого автора. Он пытается понять, что именно в том далеком прошлом оказало наибольшее влияние на него как личность, сформировало в нем того человека, каким он стал в жизни. Воспоминания о детстве, проникнутые искренним чувством маленького мальчика, увлекают, придают произведению поэтичность и сердечность. Повествование отличается свободной формой изложения, связь между эпизодами-воспоминаниями ассоциативная, отдаленность описываемого времени от настоящего создает ретроспективу, в которой «утраченное время» подчеркивает ценность прошлого и настоящего, преемственность времени. Поэтому главным героем помимо мальчика Вани и самого автора является Время. Писатель, заново осмысливающий события пятидесятилетней давности, восстанавливает не только родословную своей семьи, но и историческую атмосферу начала ХХ века.
Литература
- П. Афанасьев. Казахстанский Твардовский: неизвестный Шухов // Квартал, 2010. – №30. – С. 13.
- Джолдасбекова Б.У. Русская эпическая проза Казахстана 20-30-х гг: Шухов И.// Мысль, 2005. – N2. – С. 62.
- Бадиков В. Перечитывая Ивана Шухова (к 100-летию со дня рождения писателя) // Central Asia Monitor, 2006. –18 августа. – С. 4.
- Шухов И.П. Пресновские страницы. – Алматы: Жазушы, 1975. – 115 с.