Человеческое сознание является сложным феноменом; оно многомерно, многоаспектно. Представления о нем весьма различны, зависят от разнообразия жизненного опыта людей, формирующего далеко не тождественные между собой его трактовки.
Понимание сознания, его сути, содержания, структуры и масштабов проявления определяется во многом когнитивной деятельностью, психическими процессами, культурными традициями людей, их религиозной, общественной ориентацией и мн.др.
Многогранность сознания делает его объектом изучения множества наук, среди которых философия, психология, биофизика, психиатрия, кибернетика и др. Вследствие своей объективной многоаспектности и сложной структурной организации сознание с большим трудом поддается общесистемному определению, и любое его определение (если не оговорить специального назначения этого определения), оказывается неполным, односторонним, вызывающим к себе скептическое отношение, ведущее к попыткам его заменить или дополнить.
Использование лингвистами таких философских и психологических реалий как сознание, мышление, ментальность в качестве методологической основы исследований языковой способности ‘человека говорящего’ представляется нам оправданным и закономерным, так как предполагает поиск способа существования языковых явлений, а это, в свою очередь, обусловливает обращение к ментальности человека как форме гносеологической экспликации.
Сознание как общественный феномен является продуктом деятельности человеческого мозга. В процессе исторического развития общества, формирующиеся идеи, взгляды, отношения складываются и существуют в сознании и представлении конкретных людей как свойство индивидуальной психики. Общественное сознание как результат «сложения», «объединения» сознаний отдельных личностей способно оказывать влияние на психическое развитие индивида, на его индивидуальное сознание в целом. Это является прямым свидетельством существования диалектического единства частного и общего, конкретного и абстрактного, индивидуального и общественного.
Параллельно со становлением человеческого сознания происходит развитие языка, гносеологическая и кумулятивная функции которого способствуют накоплению и усвоению знаний, возможности передавать их от поколения к поколению. Вербальное общение и познание способствует формированию у индивида способности общения с самим собой. А это является важнейшей основой развития сознания. Как замечает М.М. Бахтин, «где начинается сознание, там начинается диалог» [1,с.49].
Процессы межкультурного общения и связанные с ним понятия языка, сознания, культуры, этноса являются ключевыми вопросами научных исследований в отечественной и зарубежной психолингвистике. Дать определение понятию «языковое сознание» пытаются многие ученые с различных методологических позиций.
Понятие языкового сознания в современной лингвистике и психолингвистике остается до сих пор нечетким. Оно сближается с такими понятиями, как образ мира, концептуальная картина мира, языковая картина мира, когниция, ментальность, стратегия и тактика речевого поведения, языковое чутье, языковая компетентность и др. В любом случае, языковое сознание реализуется в языковом поведении, которое определяется коммуникативной ситуацией, его языковым и культурным статусом, социальной принадлежностью, полом, возрастом, психологическим типом, а также рядом переменных параметров личности. В языковом сознании существует не объективный мир, а мир субъективный, преломленный сквозь призму общественных языковых значений, понятий. Языковое сознание – это совокупность знаний, представлений, суждений о языке (его структурных элементах, их функциональных особенностях, закономерностях и правилах организации высказываний). [2 , с.281].
Языковое сознание включает в себя ‘осознанное’ и ‘неосознанное’. Граница между ними индивидуально и ситуативно обусловлена. Языковое самосознание – часть культурного самосознания. Между осознанием элементов языка и других элементов культуры нет четко выраженной границы.
Проблемы взаимоотношений языка и сознания явились предметом исследований многих авторов прошлого и современности (см. работы Г.В.Ф.Гегеля, В.Гумбольдта, Б.Л.Уорфа, Э.Сепира, Х.Ортега-иГассета, К.Ясперса, М.Хайдеггера, А.А.Потебни, Л.С.Выготского, А.Н.Леонтьева, А.А.Леонтьева, Н.Д.Арутюновой, Р.М.Фрумкиной, А.А.Залевской, Е.Ф.Тарасова, Ю.А.Сорокина, Н.В.Уфимцевой, Э.Д.Сулейменовой, Г.Б.Мадиевой, З.К.Ахметжановой, В.С.Ли, Н.В. Дмитрюк, и др.).
Языковое сознание в современной постструктуралистской интерпретации понимается как принципиально нестабильное, динамически подвижное образование, способное существенно видоизменяться в зависимости от того языкового материала, с которым оно сталкивается и который в той или иной мере обязательно принимает участие в его конституировании [3].
На сегодняшний день нет единого мнения ни о структуре языкового сознания, ни о понимании его природы. Так, М.К Мамардашвили [4, с.135] включает в языковое сознание лишь сферу семантики языка, а Е.С.Кубрякова [5, с.135] утверждает, что это лексико-семантическое поле языка (тезаурус) вместе с правилами построения единиц в высказывания в соответствии со спецификой коммуникации. Есть исследователи, которые вообще отрицают факт языкового сознания, хотя само это выражение встречается уже в работах В.Гумбольдта. Например, Г.В.Колшанский рассуждает так: поскольку язык выражает наши знания о мире, но не отражает и не структурирует мир для человека, хотя и закрепляет результаты отображения его в семантике языка, он не может выступать демиургом (как утверждает А.А. Леонтьев), а лишь формой выражения единой для всех картины мира [6]. Поэтому недопустимо говорить ни о существовании языковой картины мира, ни о существовании языкового сознания. И в этой дискуссии еще не поставлена точка.
Неразрывная связь языка и сознания, связь языка с мышлением человека, его когнитивной сферой, сознанием, поведением, культурой, коммуникацией прослеживается еще в классическом определении К. Маркса, которое он дал сознанию человека. « Язык также древен, как и сознание; язык есть практическое …действительное сознание» [7, с.29].
Большой вклад в разработку идеи связи сознания со структурами языка внес Г.Гегель, который считал, что для того, чтобы «эмансипировать» объект от наличных потребностей субъекта, надо выразить его в чем-то отличающемся, противостоящем субъекту, в знаковой форме – словесном значении. В сознании исчезает сиюминутная субъективность отражения за счет устойчивости содержания значений, в которых закрепляется и удерживается понятие. В этой связи А.Р. Лурия выдвинул теорию о наличии второго вербального мира. «…Человек имеет двойной мир, в который входит и мир непосредственно отражаемых предметов, и мир образов, объектов, отношений и качеств, которые обозначаются словами» [8, с.37].
В российской психологии функционирование образов сознания было описано А.Н.Леонтьевым (1975), А.А.Леонтьевым (1983), В.П.Зинченко (1988) и рядом других ученых-исследователей, которые создали представление о структуре образа сознания.
Исследуя два вида сознания (его внутреннюю и внешнюю форму), Л.С. Выготский вводит понятия знака, значения и смысла в терминологический аппарат психологии. Таким образом, двойную функцию общения и обобщения выполняет знак – слово, «овнешняющее» мысль. [9].Выготский Л.С.]. В этой связи уместно указать на работы А.А. Потебни как на возможный источник идеи об отрицании неразрывности языка и мышления («мысли» у А.А. Потебни). Эта идея получила интенсивную разработку у Л.С. Выготского, Ж.Пиаже, И.А. Соколянского, А.И. Мещерякова и у многих современных психологов и является одним из постулатов в психологических моделях порождения речевого высказывания [10, с.19] Тарасов Язык как средство трансляции культуры. В одноименном сборнике. – М., Наука, 2000,].
Продолжая линию исследований, намеченную Л.С.Выготским, А.Н.Леонтьев (1975) поставил вопрос о том, из чего образуется сознание, как оно возникает, каковы его составляющие. Последние он назвал «образующими» сознания. Таких «образующих», согласно А.Н.Леонтьеву, три: чувственная ткань восприятия (или образа), значение и смысл.
«Образующие» сознания выступают как элементы процесса восприятия объекта реальной действительности неязыковой природы. А.Н.Леонтьев включил в число «образующих» лишь те, которые в большей или меньшей степени доступны самонаблюдению, хотя, согласно его же теории восприятия, чувственная ткань образа дана в самонаблюдении менее полно, чем сам образ или перцепт.
Большую роль в обеспечении связи индивидуального сознания с бытием играет смысл, который сам «укоренен» в бытии. Понятие «смысла» указывает на то, что индивидуальное сознание не сводимо к безличному знанию, что оно, в силу принадлежности живому субъекту и реальной включенности в систему его деятельностей, всегда «страстно», т.е. сознание есть не только знание, но и отношение к бытию, к деятельности, к самому сознанию. Понятие «значение» фиксирует то обстоятельство, что сознание развивается внутри некоторого исторически кристаллизованного опыта деятельности, который индивид должен не только присвоить, но и развить. По мнению А.Н. Леонтьева, «в значениях представлена преобразованная и свернутая в материи языка идеальная форма существования предметного мира, его свойств, связей и отношений, раскрытых совокупной общественной практикой» [11, с.176]. И далее: «Личностный смысл создает объективность, пристрастность человеческого сознания» [11,с.183], т.е. значение несет в себе не только сознаваемое объективное значение, но и его значение для субъекта – личностный смысл.
Однако каковы бы ни были успехи индивида в развитии культуры, объяснение социальной жизни не может быть сведено к индивидуально-психологическим закономерностям. Напомним, что Л.С.Выготский предлагал рассматривать значение как единицу анализа психики, наделяя, правда, его и чертами смысла. Аналогичным образом А.Н.Леонтьев предлагал в качестве такой единицы рассматривать смысл, наделяя его и чертами значения.
Однако А.Н. Леонтьев, указав на три составляющих сознания, не включил в их число четвертую – биодинамическую ткань движения и действия, о которой говорит В.П. Зинченко. Продолжая линию исследований А.Н.Леонтьева, ведущую ко все большей онтологизации представлений о сознании, В.П.Зинченко предлагает дополнить леонтьевскую схему структуры сознания еще одним элементом, включив в число «образующих» биодинамическую ткань движения и действия. В итоге получается двухслойная уровневая структура сознания (бытийный и рефлексивный уровни) и четыре единицы его анализа (биодинамическая ткань движения и действия, чувственная ткань образа, значение и смысл).
Введение в структуру образа сознания биодинамической ткани действия позволило выделить два слоя: 1) рефлексивный слой, т.е. слой значения и личностного смысла; 2) бытийный слой, в который входят чувственная и биодинамическая ткани.
В.П.Зинченко подчеркивает, что бытийный и рефлексивный слои сознания взаимосвязаны, так как бытийный слой несет на себе следы развитой рефлексии, содержит в себе ее истоки и начала, а рефлексивный же слой сознания одновременно является со-бытийным [12, с.26]. В.П.Зинченко видит причину этому в «наличии у них общего культурно-исторического генетического кода, который заложен в социальном (совокупном) предметном действии, обладающем порождающими свойствами» [12, с.27]. Признается, что рождающиеся в действии образы, смыслы, значения приобретают собственные свойства и, автономизируясь от действия, начинают развиваться по своим законам. Однако они «выводимы из действия, но не сводимы к нему».
Общность генетического кода для всех образующих создает возможность целостного сознания. Именно эта общность лежит в основе «взаимных трансформаций образующих сознания не только в пределах каждого сознания, но и между слоями. Образ осмысливается, смысл воплощается в слове, в образе, поступке. Действие и образ означиваются и т.п.» [12, с.28].
Сама по себе идея уровневого анализа сознания не нова: она восходит еще к З.Фрейду. Новыми являются уровни, по отношению к которым различение на сознательное и бессознательное лишено смысла. Новым также является наполнение уровней такими единицами анализа, каждая из которых в принципе доступна исследованию, хотя каждая из них существенно в разной степени доступна внешнему наблюдателю и в разной степени доступна самому субъекту сознания и действия.
Вводя бытийный и рефлексивный уровни сознания, следует воздержаться от их характеристики в терминах «высший – низший», «главный – подчиненный». Каждый из них выполняет свои функции, и при решении различных жизненных задач может доминировать либо один, либо другой.
Выделение значимых отношений возможно благодаря выработанной в течение всей культурной истории человечества категориальной структуре. Если ментальные образы формируются и появляются неподвластно человеку, т.е. на досознательном уровне, то уровень рефлексии предполагает контроль и активное сознание.
В.П.Зинченко условно выделяет презентированные миры сознания, которые присутствуют в каждой культуре, и соотносит с ними выделенные в структуре сознания компоненты [12, с.32]. Мир идей, понятий, житейских и научных знаний соотносится со значением как образующей рефлексивного слоя сознания. Мир человеческих ценностей, переживаний, эмоций, аффектов соотносится со смыслом как следующей образующей рефлексивного слоя. Мир производительной, предметно-практической деятельности соотносится с биодинамической
ственной ткани сознания. Эти признаки развиваются в филогенезе в форме понятий, которыми индивид овладевает в онтогенезе. Для овладения понятиями как психическим образом индивид проделывает умственные операции совместно с другими людьми посредством общения, а оно в свою очередь становится возможным потому, что используется языковой знак.
Признается, что в любом акте сознания сосуществуют предметное содержание, за которым скрыто предметное действие, мотив, к нему побуждающий, отношение субъекта к другим людям, а также личностная значимость и переживаемость информации, запечатленной в образе
Таким образом, говоря о связи языка и сознания, следует отметить, что язык как мощное средство обобщения образов формируется при участии сознания.
На тесную связь сознания с деятельностью указывает и Е.Ф.Тарасов, подчеркивая большую роль, которую при этом играют общественные отношения людей. «…Сознание оказывается связанным с деятельностью, сознание, как психический образ реальной действительности, опосредуется деятельностью. Так как деятельность осуществляет общественные отношения людей, то сознание оказывается продуктом этих отношений. Постановка в одну парадигму сознания, деятельности, продукта деятельности, общественных отношений, которые все являются превращенными формами деятельности, создает методологическое основание для социально-научных теорий объяснения общности знаний коммуникантов, – общности как необходимой предпосылки речевой коммуникации» [10].
Таким образом, в работах ведущих психологов, лингвистов, философов отечественной и зарубежной науки было дано мощное подтверждение того, что язык является средством обобщения образов, которое формируется при участии сознания.
тканью движения и действия как образующей бытийного слоя. Мир же представлений, воображения, культурных символов и знаков соотносится с чувственной тканью как следующей образующей бытийного слоя сознания. В.П.Зинченко указывает, что сознание рождается и присутствует во всех этих мирах, хотя его нельзя свести ни к одному из этих миров, его компонентов.
В отличие от А.Н.Леонтьева и В.П.Зинченко, А.В.Петровский и М.Г.Ярошевский считают составляющими сознания умственный и чувственный образы. При этом умственный образ является важнейшим компонентом всего строя психической жизни. Как психическая реалия, умственный образ отличается своей когнитивно-коммуникативной природой, поскольку возникает в человеческом социуме посредством деятельности по освоению предметного мира. Следовательно, в его предметном содержании появляются признаки, которые отсутствуют в чув-
- М.М Бахтин. Эстетика словесного творчества. – М., 1979
- А.Н.Леонтьев. Деятельность.Сознание.Личность. – М., 1975.
- Е.Ф.Тарасов. Тенденции развития психолингвистики. – М.: Наука,1987
- М.К Мамардашвили, А.М.Пятигорский. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. – М.: Школа: “Языки русской культуры”, 1997.
- Е.С.Кубрякова. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. – М.: Наука,1988.
- Г.В.Колшанский. Объективная картина мира в познании и языке. – М.,1990.
- К.. Маркс. Сочинения. Т. 1: [1839 1844] – М., 1955.
- А.Р. Лурия. Язык и сознание. – М., 1979.
- Л.С. Выготский. Мышление и речь // Соч. в 6 т. – М., 1982.
- Е.Ф.Тарасов. Язык как средство трансляции культуры.– М., Наука, 2000.
- А.Н Леонтьев. Избр. психологические произведения: В 2 т. Т. 1. – М., 1983.
- В.П. Зинченко. Миры сознания и структура сознания //Вопросы психологии. – М., 1991 – № 2.