Орфография – одна из важнейших составляющих национальной культуры, и наличие общеобязательного свода правил правописания – один из признаков культурного здоровья общества.
Но вопрос о природе языковых изменений и сегодня не потерял своего интереса, продолжая привлекать пристальное внимание лингвистов различных профилей. Среди лингвистов широко обсуждаются такие фундаментальные для русской орфографии теоретические вопросы, как: 1) соотношение кодифицируемого и не поддающегося кодификации языкового материала и возможности отражения последнего в нормативном своде правил, а также вытекающая отсюда 2) проблема двух способов орфографического описания – в формате правил и в формате словаря, их взаимодействие, взаимодополнение; 3) вариативность письменного облика некоторых слов и порождаемые этим явлением трудности кодификации; 4) проблемы правописания в связи с проблемой цельнооформленности слова, с соотношениями «слово-морфема», «словословосочетание», актуальность которых очевидна для отделов орфографии, описывающих слитное – дефисное – раздельное написание языковых единиц [1, c. 4].
Проблема орфографической вариативности на современном этапе развития русского языка интересует многих, особенно редакционно-издательских работников и журналистов. Связано это, прежде всего, с большим количеством новых слов и необходимостью их адаптации к русскому письму. Упорядочение написания колеблющихся в практике письма слов – прежде всего слов новых (но не только заимствованных) – очень важно с точки зрения общих задач единообразного письменного оформления слов и является определяющим при составлении нормативных (орфографических и иных словарей).
Проблему орфографической кодификации иноязычных слов можно рассматривать как самостоятельную орфографическую проблему, поскольку графический облик иноязычного слова определяется, с одной стороны, этимоном языка-источника, а с другой – системой русского письма, характерными для него принципами и тенденциями. Это усложняет процессы письменного освоения слов, определяет их своеобразие. Установлению орфографических норм должно предшествовать изучение противоречивых факторов, влияющих на написание слова. На этапе освоения иноязычных слов наблюдается письменная нестабильность, приводящая к вариативности и письменного оформления, и устного употребления.
В принципе орфография – как письменная форма языка – наиболее устойчива к вариативности. Орфографические нормы единообразны и не допускают вариантов. Правила правописания фиксируются в виде общеобязательного и официально утвержденного документа – свода правил, а единое каноническое написание слов – в нормативных орфографических словарях. Разумеется, эти документы должны периодически обновляться, пополняться,
упорядочиваться с учетом новых фактов языка и практики письма.
С точки зрения подвижности орфографических норм наиболее устойчивый характер носят нормы, определяющие употребление букв в составе слов. Нормы слитных, раздельных и дефисных написаний более подвижны и чаще изменяются, различаясь в разных словарях и в разных изданиях одного и того же словаря. Это относится и к некоторым правилам написания слов с прописной или строчной буквы, которые к тому же подвержены влиянию экстралингвистических факторов – прежде всего политикоидеологических (написание официальных названий государственных учреждений, названий, связанных с религией и др.).
Вместе с тем, и такая жесткая сфера применения языка, как орфография, не чужда вариативности, хотя и вариативности особого рода.
Во-первых, есть варианты, которые нельзя назвать чисто орфографическими: они обусловлены различиями в произношении слов (китч и кич, андерграунд и андеграунд).
Вторая группа вариантов – варианты историкостилистические: например, написание уменьшительно-ласкательных суффиксов -иньк-, -ичк вместо -еньк-, -ечк(Фединька, Ваничка).
Третий тип орфографических вариантов, которые можно назвать интерпретационными, – когда пишущий имеет возможность написать двояко, так или иначе, в зависимости от того, как он понимает данное языковое явление, отдавая себе отчет в этом.
При наличии в практике письма колебаний, вариантов написания тех или иных слов либо типов слов (особенно это касается неологизмов) задача орфографистов – обоснованно выбрать один из вариантов в качестве кодифицированного и зафиксировать его в нормативном словаре, а при необходимости – и в правилах. При этом нельзя не учитывать действующие орфографические правила. Это относится и к отдельным конкретным новым словам: унификация их написания опирается на орфографический прецедент.
Как указывает, В.В. Лопатин: «Существует точка зрения, что орфографические варианты новых слов допустимы достаточно долгое время, пока они «улягутся» в языке, пока «утрясется» их написание. Правда, совершенно неясно, сколь длительным должен быть период, в течение которого надо ждать такой «утряски» написания слова. А с другой стороны, используя метод опоры на орфографический прецедент, на тип написания аналогичных с той стороны или иной точки зрения слов, можно, не дожидаясь какого бы то ни было срока, рекомендовать единственный вариант написания нового слова в качестве общеобязательного, канонического» [1, с. 241].
Предлагаемый подход к орфографическим вариантам, основанный на системно-языковых закономерностях и на традициях письма, находит отражение в нормативных словарях (не только орфографических), предлагающих единообразное написание слов. Но в то же время, в ряде словарей авторы стремятся отразить активизирующуюся за последние годы, в том числе и новую, лексику русского языка во всем многообразии ее проявлений, включая сюда и письменный облик слов. Такие словари изобилуют орфографическими вариантами.
Происходящие процессы в современном трансформирующемся обществе приводят к демократизации норм, которая обуславливает увеличение вариантов русского литературного языка, которые между собой конкурируют и требуют лингвистической кодификации и закрепления ортологического выбора в лексикографических источниках, пособиях, справочниках и т.д. Отсутствие ортологических справочников, отражающих современные изменения в языке, привносит реальные затруднения и в практику межъязыковой передачи новых слов, в частности, топонимов и оттопонимической лексики. Так, в российских средствах массовой информации чаще употребляются устаревшие названия казахстанских городов (Алма-Ата вместо Алматы, Чимкент вместо Шымкент и т.д.). Неразработанность этого вопроса вносит путаницу и создает неудобства при практическом употреблении вновь появившихся иноязычных топонимов [2, с. 126-130].
Таким образом, имена собственные являются как бы опорными точками в межъязыковой коммуникации, в изучении иностранного языка и в переводе с него. «Это ценное свойство собственных имен, однако, породило распространенную иллюзию того, что имена и названия не требуют особого внимания при изучении иностранного языка и в практике перевода. Но такой подход основан на глубоком заблуждении. Имена собственные действительно помогают преодолеть языковые барьеры, но в своей изначальной языковой среде они обладают сложной смысловой структурой, уникальными особенностями формы и этимологии, способностями к видоизменению и словообразованию многочисленными связями с другими единицами и категориями языка. При передаче имени на другом языке часть этих свойств теряется. Если не знать или игнорировать эти особенности, то перенос имени на другую лингвистическую почву может не только не облегчить, но и затруднить идентификацию носителя имени» [3, стр. 6].
В то же время, объективно сложившееся состояние сложившейся кодифицирующей базы русского языка не позволяет на практике решить проблему орфографического единообразия иноязычных слов, что связано с недостаточной разработанностью принципов нормализаторской деятельности в этой области. Задача преодоления широкой вариативности заимствований требует специального изучения. Унификация письменных вариантов может быть достигнута двумя путями: 1) установлением критериев кодификации; 2) проверкой временем в узусе.
В этой связи чрезвычайно велика роль лингвистов в языковом строительстве. С одной стороны, они создают учебники по русскому языку, граммматики, стилистики, риторики и словари разного типа, которые аккумулируют сложившиеся к нашему времени культурные, преподавательские и научные знания. С другой стороны, не менее важна деятельность лингвистов в области защиты, поддержки и развития литературного языка как высшей формы существования языка в его обработанной полифункциональной стилистически дифференцированной системе.
Другой вопрос, как отражается описанная картина в теоретической и прикладной ортологии. Техника культурного речевого пользования к настоящему времени осмыслена системно-результативно: словарь и грамматика современного русского языка получили ортологическую интерпретацию и кодификацию, частично зафиксированы клишированные формулы речевого пользования. Технологическая же, процессуальная, сторона нормы остается вне поля зрения теории культуры речи и ортологической кодификации.
Выделение коммуникативного и этического компонентов культуры речи, усилившееся с развитием функционализма и антропоцентризма в лингвистике, выработка понятия владения речью восходящего к понятию коммуникативной компетенции, обещают перемены, способствуют тому, чтобы устойчивая громада уровневой ортологии перестала, наконец, быть единственным способом ортологической систематики. Вторым способом может и должна стать систематика на речедеятельностной основе. Сферы же культурно-речевой регламентации отвечают названным выше компонентам культуры речи: коммуникативному и этическому.
Правильность речи – это фундаментальное качество, которое проявляется в том, что говорящий соблюдает кодифицированные нормы языка, или языковые предписания. Следовательно, отступление от правильности речи – ошибка. Правильность речи устанавливается на основании базовой дихотомии речь-язык. Сущность правильности интерпретируется с учетом исторических особенностей развития языка, наличием его подсистем и вариантов. Языковая норма – это совокупность правил выбора и употребления языковых средств в данную эпоху. Норма обслуживает все социально важные сферы человеческой деятельности и являет роль фильтра, который пропускает в литературный язык все яркое, меткое, необходимое и отсеивает случайное, невыразительное, ненужное. Задача лингвистов, и прежде всего лексикографов, –своевременно реагировать на распространение новых слов и давать рекомендации по их правописанию в согласии с правилами и с разумным учетом практики письма. Активная позиция лингвистов в данном вопросе значительна облегчила бы жизнь преподавателям, редакционно-издательским работникам и способствовала бы повышению грамотности общества.
Этический компонент может быть описан только на основе антропоцентрической концепции в языкознании. Несомненно, что при исследовании этической стороны речевых взаимодействий в центр ортологических построений должен быть поставлен homo loquens человек говорящий. Речевое поведение это поведение личности, личность же, имея дело с нормой, связана обязанностями и наделена правами.
Таким образом, наличие социального заказа обнаруживает необходимость разработки интенсивных методик культурно-речевой работы специализированного типа. Особый интерес вызывает ортологический подход, который признан основным в методике культуры речи, где осуществляется интерпретация по цепочке речь-язык. При этом ведущей категорией является кодифицированная норма. Всем известно, что хорошая речь – правильная. Причем единицей и предметом анализа может стать любой отдельный языковой элемент.
- Лингвистические основы кодификации русской орфографии: теория и практика/Росссийскя академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова /Под ред. В.В. Лопатина. – М., Издательский центр «Азбуковник», 2009. – 279 с.
- Мусабекова У.Е. Казахский язык как средство интеграции в формате российского поликультурного образования // Языковая политика и социально-правовые аспекты адаптации мигрантов: проблемы, реализация, перспективы: Материалы 3 международной научно-практической конференции. Тюмень, 2010. – С. 126-130
- Ермолович Д.И. Имена собственные: теория и практика межъязыковой передачи. – М.: Р. Валент, 2005. – 416 с.