Дискурсивный подход к языку, ставший в последние десятилетия одним из ведущих в лингвистических исследованиях, тем не менее, не оформился в какое-то отдельное научное направление со своим предметом исследования и своей методологией, т.е. пока нет каких-то веских оснований говорить о какой-то самостоятельной парадигме знания. Однако, как можно заметить, вопросы дискурса и дискурсивного анализа языка относятся к числу наиболее активно разрабатываемых в современной лингвистике, и в известном смысле они определяют общие тенденции в развитии научных знаний о языке, в его осмыслении и толковании, но от этого само понятие дискурса не стало более определенным. С другой стороны дискурс как понятие и как слово начинает использоваться в таких значениях, которые уже закрепились за другими лингвистическими терминами. Тем не менее, лингвисты сходятся в толковании его формально-языковой природы, считая, что дискурс в собственно лингвистическом смысле – это то, что находится за пределами самой крупной языковой единицы – предложения (см. рабо ты [1]; [2]; [3]; [4]; [5] и др.). Здесь, естественно, сказывается «научная инерция», стремление обратить внимание на явления, выходящие за пределы традиционной иерархической системы, которая на нижнем уровне имеет фонетические единицы, а на вершине ее – синтаксические. При таком подходе проявляется стремление рассматривать дискурс в «расширяющейся» перспективе, что привело к появлению таких понятий, как «дискурс языковой личности N», «дискурс подъязыка X», «дискурс периода Y» и т.п.
Однако понимание языка как дискурсивной деятельности делает вполне правомерным и несколько иной подход, а именно, исследование дискурса, так сказать, в обратном направлении, т.е. обратить внимание на то, что дискурсивные процессы проявляются не только в развертывании «смысла» (смысл > текст), но и в «свертывании» смысла в более «компактные» структуры с целью использования их в готовом виде. Естественно, эта мысль не является оригинальной, более того, в некоторых версиях трансформационной (генеративной) грамматики она частично была реализована в виде формально действующего языкового аппарата, с помощью которого производились возможные преобразования исходных (базовых) языковых структур, в том числе и преобразования по их «свертыванию». Понятно, что все подобные процедуры, декларировавшиеся в качестве операционно-формальных, на самом деле проводились на основе языковой интроспекции исследователя, на основе его языковой «компетенции», т.е. знаний, которые позволяют отличать отмеченные высказывания от аномальных.
Известно, отказ от постулатов узкого формализма и их преодоление произошли благодаря обращению к семантическим феноменам, определяющим особенности функционирования и развития языка, что и привело к пониманию его как проявлению когнитивных способностей человеческого сознания (см. [6]). становление когнитивной парадигмы языка знаменовало новый подход к дискурсу, рассматриваемому в качестве одного из проявлений или модусов речемыслительной деятельности человека. В таком случае следует изменить и сам взгляд на дискурс, поскольку в нем осуществляется сложный процесс лингвосемиозиса, при котором смыслопорождение происходит одновременно с означиванием содержательных компонентов, прежде всего тех, которые формируют когнитивно-пропозициональные структуры. становится очевидным и то, что предложение и его составляющие также могут считаться продуктами дискурсивной деятельности. В таком случае вопрос, что считать нижней границей дискурса (в формальном отношении ее обычно устанавливают на уровне межпредложенческих связей и отношений), следует сформулировать несколько иначе: с чего начинается дискурсивная деятельность или что считать дискретной (минимальной) единицей дискурса? Постановка подобной проблемы может показаться некорректной в силу недостаточной определенности самого понятия дискурса и чрезвычайной сложности всех процессов, связанных с ментальной деятельностью человеческого мышления и сознания в целом. В то же время становится очевидным, что возможны различные ответы на постановленный вопрос в зависимости от трактовки природы дискурса.
Понимание дискурса как речемыслительного образования событийной природы и как речемыслительной деятельности, при которой происходит развертывание событийного ряда, отражает собственно лингвистическую (психолингвистическую) природу этого сложного научного феномена. Дискурсивная деятельность в таком случае – это текущий речевой процесс, при котором говорящий постоянно производит выбор языковых средств вербализации речемыслительных квантов. Этот выбор возможен благодаря тем системным связям, которые существуют между уровнями языка и его единицами. Наиболее важными при порождении дискурса как связной речи являются отношения, существующие между предложением (пропозицией) и пропозитивным словом, в частности пропозитивным именем, под которым понимается лексическая единица событийной семантики (война, пожар, бег, собрание, полет, обсуждение, чтение и т.п.). Статус пропозициональных слов, в данном случае имен существительных, двойствен. Эта двойственность их объясняется тем, что, например, в русском языке, наряду с лексико-грамматическими классами, традиционно именуемыми частями речи, существуют группы слов, которые формально относятся к классу X, но по функционально-семантическим признакам принадлежат классу Y. Морфологическое оформление, поверхностно-структурные свойства, система словоизменения, грамматическая (синтаксическая) валентность у них от клас са X, но функционально-семантические роли в смысловой организации предложения – от Y. В них сопряжены системоприобретенные (свойства класса X) и системонаследованные свойства (от класса Y). В группе существительных системообразующее ядро составляют конкретно-предметные имена. В отличие от них пропозитивные (событийные) имена обладают системоприобретенными и системонаследованными признаками. К последним относятся семантикосинтаксические особенности, вызванные пропозициональной природой событийных имен, так как денотатом их выступают события и факты, эксплицируемые в диктумной рамке пропозиции. Отсюда не свойственные конкретно-предметным именам сочетаемость событийных имен и их семантические роли в дискурсе. Ср., например, сочетания сумка спортсмена и прыжок спортсмена, которые несмотря на одинаковую формально-грамматическую организацию и одинаковую синтаксическую позицию присубстантивного несогласованного определения получают разное прочтение: сумка спортсмена – значение посессивности, прыжок спортсмена – действие агенса, т.е. – ‘спортсмен прыгнул’. Кроме того, у пропозициональных имен сочетаемостные свойства от предикатного слова, в частности, они сочетаются с фазовыми и бытийными глаголами (Он совершил (начал) прыжок). Пропозициональное слово, прежде всего номинализации, всегда привлекали внимание лингвистов разных поколений, однако подход к ним не выходил за пределы привычных представлений о слове как лексико-грамматическом единстве номинативного характера, что привело к формированию двух известных подходов к анализу этой центральной единицы языка – семасиологического и ономасиологического. Тем не менее эти подходы в принципе оперируют едиными исходными посылками и основываются на признании двух непосредственно соотносящихся сущностей: 1) предмет (явление) и 2) знак (имя предмета) или 1) знак (имя) и 2) предмет (явление). Однако в дискурсивной деятельности подобного процесса «портретирования» внеязыковой действительности и, наоборот, поиска реалии на основе языкового знака не происходит. Дискурс как речемыслительный процесс – это скорее создание нового, языкового («возможного», «мыслимого») мира, нежели отражение в языке внеязыковой действительности. Подобный подход к языку и подобное понимание его онтологии, широко представленные в современной лингвистике, заставляют обратить внимание на явления и процессы, не считающиеся собственно языковыми, но лежащие в основе их. Речь, естественно, идет о сущностях когнитивного характера, определяющих особенности языковой концептуализации и категоризации мира и проявляющихся именно в дискурсивной деятельности.
В отличие от узкого когнитивизма когнитивно-дискурсивный подход к языку позволяет точнее объяснить сложные процессы речепорождения и вербальной коммуникации. Язык не только средство общения, но и способ осмысления мира в виде особых, присущих лишь данному языку содержательных форм (ср. известное положение А.А. Потебни о том, что «язык есть тоже форма мысли, но такая, которая ни в чем, кроме языка, не встречается»). При речемыслительной (дискурсивной) деятельности содержательные формы, составляющие когнитивную базу языковой компетенции говорящего субъекта, реализуются в языковых формах, в основе которых находятся когнитивно-пропозициональные структуры.
За последние десятилетия, как можно заметить, в учении о дискурсе явно прослеживается общая тенденция к расширению его предметной области и к вовлечению в поле зрения исследовательских интересов все новых объектов, что привело к своеобразному дискурсивному экспансионизму. Во-первых, эта экспансия коснулась «пространственных» параметров дискурса, когда под ним начинают понимать не только последовательность связанных между собой высказываний, но и, с одной стороны, отдельное самодостаточное высказывание типа Тихо! Без стука не входить! Закрыто! и т.п. прагматические клише или, с другой стороны, текст любой протяженности в виде, например, многотомного романа. Во-вторых,, понятие дискурса в исследованиях последних лет перестает использоваться лишь по отношению к живой речи, но и распространяется на любые тексты, в том числе и древние (изменение «временных» параметров дискурса). Ср., например, следующее замечание по этому поводу Н.Ф. Алефиренко: «Для лингвокультурологии – дисциплины преимущественно исторической – такое понимание дискурса (имеется в виду исключение из понятия дискурса диахронического аспекта. – В.Л.) является своего рода «табу» на его использование. И все же определение дискурса как связного текста, погруженного в человеческую жизнь и взятого в совокупности лингвистических и экстралингвистических (событийных) факторов не позволяет отказаться от него, поскольку его лингвокультурологический потенциал слишком очевиден» [7, 9]. Тем не менее подобное расширение предметно-содержательной области учения о дискурсе ничуть не умаляет важности исследования лингвистических факторов дискурсивной деятельности. Более того, все яснее и очевиднее становится актуальность научной проблемы установления его собственно лингвистической природы, что заставляет обратиться к исходным дискурсивным категориям, т.е. к тем важным константам, которые присущи дискурсу любого типа и учет которых составляет непременное требование к процедурам дискурсивного анализа языка. Естественно, речь должна идти прежде всего об основных категориях, присущих дискурсу вообще как языковому феномену (ср. категорию предикативности по отношению к основной синтаксической единице – предложению). Поиски таких категорий часто проводилось и проводится с помощью анализа не самой дискурсивной деятельности, а ее результатов, в частности текстов различной природы и различной протяженности. В основе же дискурса как социальной деятельности лежат образования когнитивной и собственно лингвистической природы, в которых фиксируются и фокусируются различные проявления языковой личности и человека вообще, его знания о мире и о языке, социокультурная причастность его к определенному историко-событийному пространству, манера или способ языковой репрезентации так называемого мыслительного содержания и всевозможных субъективных и прагматических намерений говорящего субъекта, включая его эмоции, оценки и коммуникативные установки. Важно также отметить, что в дискурсе как речемыслительной деятельности проявляется присущее языку свойство асимметричности между означающим и означаемым, которое приводит не только к различным вариантам толкования высказывания, но и к возможности выбора варианта знакообразования при языковой реализации определенного мыслительного содержания. Этот выбор, осуществляемый в процессе дискурсивной деятельности, говорящий производит между всевозможными репрезентациями когнитивно-пропозициональных структур, опираясь на свои знания о мире внеязыковой действительности и представлений о нем, которые в сознании говорящего передаются в форме отдельных смысловых образований – пропозиций. Способность связанных между собой высказываний или отдельных его компонентов соотноситься с внеязыковыми и языковыми смыслами и составляет сущность пропозитивности как важнейшей категории дискурса и дискурсивной деятельности в целом.
Пропозитивность, однако, не имеет в отличие от предикативности строго закрепленного статуса в системе общелингвистических категорий, поскольку это свойство языка проявляется не только на семантико-синтаксическом уровне (на уровне предложения-высказывания), но и на уровне слова-лексемы или всего текста как результата дискурсивного процесса. Именно такой подход к категории пропозитивности открывает интересные перспективы в области исследования когнитивных механизмов речепорождения и смыслообразования, осуществляемых с помощью языка и на основе языковых способностей человека. Введение в научный оборот понятия пропозитивности способствует также уточнению ряда положений теоретической лингвистики, в том числе таких ее отраслей, как теория коммуникации, теория референции. Именно на основе пропозициональности происходит референция языковых единиц к неязыковой действительности и предикация их, т.е. осуществляются процессы дискурсивной деятельности для решения определенных коммуникативных задач. Пропозициональность, таким образом, относится к числу тех фундаментальных общелингвистических категорий, которые отражают онтологию языка, его когинивно-дискурсивную природу.
Когнитивно-дискурсивный подход к языку, во многом определяющий общие тенденции развития лингвистических идей последних десятилетий, стимулировал исследование и новое осмысление пропозициональности, активизировал поиски всех языковых проявлений этой категории, поскольку все более очевидным становится тесное взаимодействие когнитивных и коммуникативных процессов и взаимосвязь между ними при речемыслительной деятельности. Поэтому когнитивно-пропозициональные структуры следует рассматривать и как средство манифестации концептуальных представлений, входящих в сферу когнитивных способностей человеческого сознания и мышления, и как источник всех возможных репрезентаций пропозиционального содержания в языке, на основе чего и осуществляется вербальная коммуникация. Следует иметь в виду, что предложенческая (предикативная) форма выражения пропозиции выступает в качестве лишь одного из представляемых языком средств передачи актуализируемого в коммуникативном акте мыслимого содержания. Это содержание, получив статус осознанного и одинаково воспринимаемого говорящим и слушающим смыслового образования в виде когнитивно-пропозициональной структуры, в дискурсе может быть представлен не в своей иконической ипостаси, а в различных формах своей непредложенческой реализации. Язык в этом отношении предоставляет в распоряже ние человека значительное количество средств реализации в речевом акте отдельного кванта именно такого типа значения.
Таким образом, когнитивно-дискурсивный подход к языку позволяет эксплицировать глубинные, когнитивные процессы, связанные с речемыслительной деятельностью человека.
Литература
- Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / Отв. ред. В.И. Ярцева. – М.: Научное изд-во «Большая российская энциклопедия», 2002. – С. 136-137..
- Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике (Обзор) // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональные и структурные аспекты: Сборник обзоров. – М.: РАН ИНИОН, 2000. – С. 7-25.
- Макаров М.Л. Основы теории дискурса. – М.:ИТДГК «Гнозис», 2003. – 280 с.
- Марианне В., Йоргенсен, Луиза Дж. Филлипс. Дискурс-анализ. Теория и метод / Пер. с англ. – Харьков: Изд-во «Гуманитарный Центр», 2008. – 352 с.
- Прохоров Ю.Е. Действительнось. Текст. Дискурс. – М.: Флинта: Наука, 2009. – 224 с.
- Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика. Введение в когнитивную лингвистику. – Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2014. – 236 с.
- Алефиренко Н.Ф. Современные проблемы науки о языке. – М.: Флинта, 2005. – 412 с.